Лучшее прощение — месть - Джакомо Ванненес

В первые дни Армандо думал, что смерть Джулии убьет его. Но теперь он понял, что это не так, что он стал другим человеком.

Свободным.

Ее смерть открыла дорогу другому Армандо. Холодному, трезвомыслящему, целеустремленному, расчетливому, точному и, главное, более сильному, чем раньше. Он, казалось, утратил инстинкт самосохранения. Кем бы он ни был теперь, человеком или чудовищем, только две вещи отныне имели значение: ненависть и месть. Все другое было неважно.

«Лучшее прощение — это месть», — думал он.

Каждый преступник будет наказан. Бесполезно передоверять их итальянскому правосудию. Это правосудие оправдывает убийц, приносящих бедным семьям горе и боль, оно спасает от заслуженной кары террористов, прикрывает тех, кто покровительствует организованной преступности.

Он будет гнать их, как гонят диких зверей, и безжалостно убивать, как зверей, пока кто-нибудь, более ловкий или более сильный, сам не вонзит в него клыки.

Конец был неизбежен, но это теперь не пугало его.

Нанеся удар банде бесстыжих политиканов публикацией досье Рубирозы, он постарается теперь сам убрать как можно больше преступников, пока правосудие, наконец, не заявит о своем существовании и не начнет действовать.

Он сделает все это в память о Джулии.

Его Джулия умерла, и смерть эта освободила сдерживаемую до того времени пружину ненависти ко всякому насилию и несправедливости, ко всем формам преступности.

Он жалел только об одном. О том, что не начал убивать раньше.

Тогда, может быть, Джулия была бы жива.

Почти целый месяц комиссар Ришоттани записывал все звонки начальника Управления. Все косвенные улики, все предположения превратились в неопровержимые доказательства.

Связь полиции с преступным миром и с торговцами наркотиками стала очевидной и неопровержимой реальностью.

Джанни Доронцо вновь обрел свое высокомерие, типичное для южанина, у которого заносчивость и маленький рост обычно находятся в обратно-пропорциональной зависимости. Опять почувствовав себя в безопасности, он начал думать, что сумел ускользнуть, что его имя не попалось на глаза тому, кто собирал данные для досье Рубирозы и составлял знаменитый список пятисот.

Армандо решил, что время действовать наступило. Из перехваченных телефонных разговоров он знал, что жена начальника вместе с детьми уехала к своим родителям в Кальтаниссетту. Вера на несколько дней уехала в Геную к сыну. Такой случай второй раз мог не представиться.

Вернувшись после работы домой, он переоделся в спортивный костюм, спустился в гараж и взял пистолет с глушителем. Взвесив его в руке, решил, что, пожалуй, не будет брать с собой оружия.

Прихватив диктофон, проверил, работает ли он, вытащил наружу велосипед и не спеша поехал к Пинероло. В полдвенадцатого он был уже на месте.

Из телефонной будки позвонил Доронцо. Сонный, раздраженный голос спросил:

— Кто это так поздно?

— Это я, достопочтенный господин начальник Управления. Комиссар Ришоттани.

— В чем дело? Вы с ума сошли звонить мне в такое время?

— Наоборот, я более чем в своем уме. Никогда еще не был в такой форме, как сейчас. Выслушайте меня внимательно, потому что времени у нас мало, а дело очень серьезное. Приезжайте быстрее к площади Пинероло. Думаю, что часа вам хватит, даже если не слишком гнать машину, Приезжайте один и, по возможности, чтобы вас никто не видел.

— Вы с ума сошли! — еще раз попробовал отговориться Доронцо. — Почему это я должен в такое время встречаться с вами в Пинероло?

— Для вашего же блага, достопочтеннейший господин Доронцо, — вежливо заверил его комиссар Ришоттани. — Вы же не хотите, чтобы я сейчас по телефону рассказал вам все деликатнейшие подробности одного щепетильного дела. Это могло бы достигнуть чьего-нибудь нескромного слуха.

— В чем дело?

— Дело в том, что если ваше имя, — комиссар не сомневался в эффекте своих слов, — если ваше имя не обнаружено в списке досье Рубирозы, тому должна быть какая-то причина.

— О?! — голос Доронцо осел.

— А между тем документ, где оно значится, — продолжал Армандо, — и вместе с ним запись кое-каких телефонных разговоров насчет выплаты 300 миллионов или же убийства, представленного затем как самоубийство одного комиссара, не вынесшего боли утраты Джулии, — все это находится в руках человека, который решил шантажировать нас обоих. Я нахожусь сейчас в Пинероло и выполняю инструкцию того, кто отдает мне приказания и кого я до сих пор не видел и не сумел вычислить. Мы живем во время «охоты на ведьм», и вы, конечно, понимаете, достопочтеннейший господин начальник, насколько все это опасно.

— Хорошо, хорошо, — торопливо ответил Доронцо. — Я еду.

«Придется как следует раскошелиться», — подумал он.

Не прошло и часа, как Доронцо подъехал к месту встречи.

— Добрый вечер, достопочтеннейший господин начальник, — приветствовал его Армандо. — По тому, как быстро вы приехали, я вижу, что дело это для вас небезынтересно.

— Что происходит? Кто нас шантажирует? Чего они хотят? Где они? Кто? — почти кричал Доронцо.

— Успокойтесь, успокойтесь, — ответил Армандо, включая диктофон. — Попробуем сложить велосипед и поместить его в ваш багажник. Ну вот и готово. А теперь, — сказал он, усаживаясь рядом с Доронцо, — поезжайте к Фенестрелле. По дороге все обговорим.

— Фенестрелле? Это ведь там нашли двоих свалившихся в пропасть вместе с машиной? — испуганно спросил Доронцо.

— Совершенно верно, достопочтеннейший господин начальник. Но пусть это вас не путает. Шантажисты хотят всего лишь список тех преступников, которые сумели проникнуть в состав полиции. В противном случае все будет очень просто: и вам и мне грозит тот же конец, что и агентам ДИГОСа. Думаю, господин начальник, что у вас есть соображения по поводу этого несчастного случая. Не так ли?

— Безусловно. Я даже спрашиваю себя, не являются ли эти шантажисты комиссаром Ришоттани. Который, завладев деньгами и устранив двух агентов, задумал теперь продолжить свое начинание и пребывает в уверенности, что ему удастся заручиться моим содействием, — сказал Доронцо.

Страх и надежда сменяли друг друга в его душе. Он пытался выглядеть уверенным в себе.

— Уважаемый господин Доронцо. Благодарю вас за такое лестное мнение обо мне. Значит, по-вашему, я еще достаточно силен, чтобы справиться с двумя молодыми и крепкими парнями из ДИГОСа.

— У вас могли быть соучастники.

— Исключено. Вы меня знаете: я действую в одиночку.

— Это правда, признаю. Но объясните мне в таком случае: если те, что следят за нами, находятся в курсе моей деятельности, как же они могут не знать, что каждый вице-префект каждого итальянского города — это тот самый лазутчик, который и служит связующим звеном между коррумпированными политиканами и организованной преступностью? Вот вам и весь список лазутчиков.

— Получается, — перебил его заметно взволнованный комиссар, — что это настоящая, хорошо организованная сеть, которой покрыта вся Италия?

— Именно так, достопочтеннейший господин комиссар, — ядовито произнес Доронцо, вернувшись к своему обычному высокомерному тону. — Скажу вам даже больше, раз уж вы тоже вошли в эту игру. Тот, кто нас шантажирует, долго не проживет. При наших связях в преступном мире мы очень скоро его установим и уничтожим. Если все это замыкается исключительно на вас, я посоветовал бы вам бросить эту глупую игру. Денег, которые вы получили, более чем достаточно для безбедной старости.

Если же вы думаете, что все сойдет вам с рук и что, оставив себе эти деньги, вы сможете и второй список предать гласности, продолжая шантажировать нас, то позвольте мне вас разуверить: как только все успокоится и мы вновь соберем свои ряды, мы вспомним о тех, кто нарушил правила игры.

— А не кажется ли вам, достопочтеннейший господин Доронцо, что все случившееся меняет Италию самым радикальным образом? Президентское правление и парламент, составленный президентом из порядочных людей…

— Не смешите меня, — перебил его Доронцо. — Люди есть люди и каждый имеет свою цену. А мы вполне в состоянии манипулировать не только людьми, но и фактами, информацией, общественным мнением и так далее.

Да возьмите хотя бы список Пятисот. Кто стоит во главе? Сначала предполагали, что это Синода, потом начали говорить о главе масонской ложи П-2, и, в конце концов, о некоем «великом Старце», имя которого так и не удалось раскрыть.

Да будет вам известно, что когда Франческо Рубироза, начав свое расследование с простейших вещей по делу ТЗМС, добрался до знаменитого списка, мы тут же с помощью Ансельми направили внимание общественного мнения на Лючио Джелли и П-2, хотя эта история и казалась давно сданной в архив. Ансельми-то действовал вполне искренне, а вот мы — мы мутили воду, старались предупредить очередные шаги Рубирозы на тот случай, если ему удастся опубликовать списки прежде, чем мы их найдем.