Желтые обои, Женландия и другие истории - Шарлотта Перкинс Гилман

то Герту ждал несмываемый позор, безысходное будущее и совершенно неопределенное настоящее, повергающее ее в невообразимый ужас.

Она явилась в этот спокойный, живущий размеренной жизнью дом, словно смиренная юная богиня — сильная, красивая, полная благих намерений, готовая услужить, но несведущая в жизни и наивная восемнадцатилетняя девушка.

Мистер Марронер в открытую восхищался ею, как и его супруга. Они обсуждали достоинства и недостатки Герты, будучи полностью откровенными друг с другом, как это издавна повелось в их семье. Миссис Марронер отличалась спокойным нравом. Она никогда никого не ревновала — до этой поры.

Герта осталась в доме и изучила их привычки. Ее все любили. Даже кухарка относилась к ней с симпатией. Герта была из тех, кого называют «усердными», и отличалась чрезвычайной понятливостью и восприимчивостью, а миссис Марронер, издавна привыкшая давать наставления и наказы, пыталась воспитывать и развивать девушку.

— Я никогда не видела столь послушной девицы, — частенько замечала миссис Марронер. — Для служанки это достоинство, а для человеческого характера — почти недостаток. Она такая наивная и доверчивая.

Именно такой Герта и была — высоким розовощеким ребенком, зрелой женщиной снаружи, беспомощным дитя внутри. Ее заплетенные в косы пышные волосы цвета матового золота, темно-синие глаза, широкие плечи и сильные руки и ноги несли в себе нечто первобытное, однако она была всего лишь несведущим в жизни ребенком с детскими слабостями.

Когда мистеру Марронеру пришлось отправиться заграницу по делам фирмы, он поехал, с огромной неохотой покинув жену, но сказал, что совершенно не опасается, ведь она остается на попечении Герты — та сможет как следует позаботиться о миссис Марронер.

— Слушайся хозяйку, Герта, — наставлял он девушку за завтраком в день отъезда. — Вверяю ее твоим заботам. Я вернусь самое позднее через месяц.

Затем он с улыбкой повернулся к жене.

— А ты должна заботиться о Герте, — сказал он. — Надеюсь, к моему возвращению ты подготовишь ее к поступлению в колледж.

Это было семь месяцев назад. Дела удерживали мистера Марронера неделю за неделей и месяц за месяцем. Он писал жене длинные нежные письма, полные сожалений о задержках и объяснений, насколько необходимо и прибыльно его пребывание заграницей. Он превозносил ее возвышенный внутренний мир, рассудительный, уравновешенный ум и широкий кругозор.

«Если мне случится исчезнуть из твоей жизни в результате „стихийного бедствия“, которые упоминаются в контрактах, думаю, это не обрушится на тебя полной катастрофой, — писал он. — Для меня отрадно это понимание. Жизнь твоя настолько богата и разнообразна, что никакая утрата, пусть даже тяжелая, не сломит тебя окончательно. Однако ничего подобного скорее всего не произойдет, и я снова окажусь дома через три недели, если устроятся дела. А ты будешь выглядеть просто очаровательно, глаза твои станут сверкать страстным огнем, а на лице вспыхнет столь знакомый и любимый мною румянец! Дорогая моя супруга! Нам придется устроить себе еще один медовый месяц — дни наши сменяют друг друга, — так пусть один месяц будет напоен сладостью!»

Он часто справлялся о «маленькой Герте», иногда вкладывал для нее красочную открытку, подшучивал над женой и ее настойчивыми усилиями воспитывать и развивать «ребенка», был нежен, весел и остроумен…

Все это проносилось перед мысленным взором миссис Марронер, когда та лежала на кровати, одной рукой сминая ажурную кромку тонкого белья, а в другой зажав мокрый от слез носовой платок.

Она пыталась обучать Герту и постепенно полюбила это терпеливое и добродушное дитя, несмотря на серость той. Девушка бойко, очень споро и с умом выполняла работу по дому и могла от недели к неделе вести повседневные небольшие счета. Но для преподававшей в колледже дамы с ученой степенью ее обучение напоминало воспитание младенца.

Возможно, отсутствие собственных детей заставило миссис Марронер еще больше полюбить этого большого ребенка, хотя разница в их возрасте составляла всего пятнадцать лет.

Девушке она, конечно же, казалась очень старой. Юное сердце Герты было полно благодарности и признательности за трогательную и терпеливую заботу, позволяющую ей чувствовать себя в чужом краю как дома.

И тут миссис Марронер все чаще стала замечать неявную тень, то и дело падающую на чистое и улыбчивое лицо девушки. Герта выглядела нервной, обеспокоенной и взволнованной. На каждый звонок в прихожей она вскидывалась и торопливо бросалась к двери. Ее звонкий смех больше не доносился от калитки, где она обычно стояла и болтала с наперебой ухаживающими за ней коммивояжерами.

Научить воспитанницу сдержаннее вести себя с мужчинами стоило миссис Марронер немалых усилий, и ей льстило, что ее слова, наконец, возымели действие. Она подозревала, что девушка тоскует по дому, но Герта это отрицала. Миссис Марронер было решила, что та заболела, но и эта идея была отвергнута. Наконец миссис Марронер выдвинула предположение, которое не представлялось возможным игнорировать.

Долгое время она не могла в это поверить и выжидала. Затем ей все же пришлось принять случившееся, но она приучила себя к терпению и пониманию.

— Бедное дитя, — сказала она. — Здесь она без материнского присмотра, такая глупенькая и открытая, и я не должна быть к ней слишком строга.

Она попыталась завоевать доверие девушки умным и добрым словом.

Однако Грета буквально рухнула к ее ногам и со слезами на глазах принялась умолять не выгонять ее. Она ни в чем не признавалась, ничего не объясняла, лишь клятвенно обещала работать на миссис Марронер до конца дней своих — только бы та ее оставила.

Тщательно обдумав возникшие обстоятельства, миссис Марронер решила, что оставит девушку у себя хотя бы на время. Она пыталась подавить раздражение, вызванное неблагодарностью той, кому она искренне пыталась помочь, и холодную брезгливую злобу, которую всегда испытывала по отношению к подобным слабостям.

— Самое главное, — говорила она себе, — это как можно спокойнее довести дело до конца. Жизнь ребенка не должна подвергаться опасностям большим, чем это неизбежно. Надо расспросить доктора Блит — как же хорошо иметь своего врача по женской части! Я стану оберегать бедную глупышку, пока все не кончится, а потом как-нибудь отправлю ее обратно в Швецию вместе с младенцем. Как же быстро появляются на свет нежеланные дети, и