Тайна семьи Вейн. Второй выстрел - Энтони Беркли

Должен заметить, что меня зовут Пинкертон, Сирил Пинкертон, однако Эрик Скотт-Дэвис, к немалой моей досаде, в глаза и за глаза упорно называет меня «Пинки», даже в присутствии посторонних. Он, мол, делает комплимент моим глазам, кои, по его словам (не имеющим ни малейшего основания), обведены красными кругами. Тем самым Эрик превращает легкий астигматизм, от которого я страдаю, в предмет для вульгарных шуточек. Невоспитанная, малосимпатичная личность!

Не было никакого смысла заявлять, что я не имею ни малейшего желания никуда идти: он крепко вцепился мне в локоть и почти силой увлек за собой. Надо отметить, что в руках неотесанного мужлана вроде Скотта-Дэвиса человек более хрупкой конституции поневоле становится совершенно беспомощен. Сопротивляться было бы не только бесполезно, но и, хуже того, недостойно. Я покорился и, презрительно рассмеявшись, позволил ему протащить меня через полоску сада, вниз по ступенькам и по травянистой дорожке, что идет от дома через долину.

Когда мы оказались вне пределов видимости и слышимости остальных, Эрик отпустил меня и, сунув руки в карманы, издевательски заметил:

– Полагаю, Пинки, вы предпочтете выслушать мои слова наедине, а не при всех.

– И что же именно? – осведомился я, чуточку задыхаясь, ибо, хотя старательно скрывал свои чувства, не на шутку разозлился на столь грубое обращение.

– То, что я имею сказать. А именно: прочь с лужайки!

Он в прямом смысле слова возвышался надо мной. На крупном, желтоватом по сравнению с белоснежной манишкой лице, что маячило предо мной, застыла гнусная насмешка, не лишенная однако же изрядной примеси угрозы.

– Я вас не понимаю, – отозвался я. – Хотите что-то сказать, говорите по-английски, простыми словами.

– Что ж, коротышка, – ухмыльнулся он, – хотите попросту, будет вам попросту: в следующий раз, как вы уведете Эльзу на прогулку, когда я сам хочу пойти с ней, я швырну вас в бассейн – и вам еще повезет, если отделаетесь только этим. Уяснили?

Признаюсь, с моей стороны было глупо выходить из себя. Следовало помнить: Эрик всего лишь вульгарный хам, к которому неприменимы принятые меж джентльменами обычные стандарты поведения. И все же слишком многое в его словах показалось мне оскорбительным: дерзость по отношению ко мне, беспардонная манера называть мисс Верити просто по имени и еще более беспардонное предположение, будто он имеет на нее полное право в любой момент по своему усмотрению, да еще то, что он посмел угрожать мне физической расправой. Словом, от гнева меня бросило в жар.

Однако и в такой момент я, смею надеяться, не потерял достоинства.

– Боюсь, Эрик, – негромко заметил я, – вы слишком много выпили.

Ему хватило наглости расхохотаться.

– Господи, Пинки, какой вы смешной, когда злитесь. Ни дать ни взять, белый кролик в…

Не имея желания и дальше выслушивать оскорбления, я решительно развернулся и зашагал к дому.

Невежа ухватил меня за рукав и, хотя все еще ухмылялся, угроза на круглом лице стала еще очевиднее.

– Ни на минуту не допускайте, что я говорю несерьезно, Пинки. Клянусь, я предельно серьезен. Я с самого начала заметил, что вы отираетесь вокруг Эльзы… Пора вам это прекратить.

– Вот как? – холодно отозвался я, хотя, пожалуй, не стоило вообще ему отвечать. – Могу ли спросить, по чьему приказу?

– Само собой, старина. По моему приказу. Эльзу пригласили сюда пообщаться со мной, а не с вами. Со мной она впредь и будет водить компанию.

– Предпочел бы услышать это из собственных уст мисс Верити, – коротко ответил я.

– О, услышите и из ее собственных, только спросите. Тем более что ближе этого к ее устам вам не подобраться, – хрипло промолвил Эрик. – Любой на вашем месте уже давно понял бы, до чего вы ей надоели. Боже праведный, Пинки на стезе любви! Жалкое зрелище. Слышали бы вы, старина, как передразнивает вас Эльза!

Хотя от столь неуклюжей и бессовестной лжи кровь во мне вскипела, я все же не потерял власти над собой. Думаю, это делает мне честь.

– Будьте любезны отпустить мою руку, – только и сказал я.

Эрик повиновался.

– Да пожалуйста. Бегите себе.

Я не побежал. Я зашагал прочь.

– Не забудьте! – крикнул мне вслед этот господин. – Я вас предупредил!

Эрик двинулся за мной по пятам, и, дабы сохранить приличия, я позволил ему догнать меня перед тем, как мы вернулись ко всем остальным в саду. Стоял дивный июньский вечер, теплый и благоуханный; уже стемнело, но я различал в сумерках светло-розовое платье Эльзы Верити средь небольшой группки, сидевшей под высоким буком.

Эрик направился прямо к ней.

– Прогуляемся, Эльза? – небрежно предложил он.

Она безмолвно поднялась – как будто бы он и в самом деле обладал некоей гипнотической властью над ней!

– Простите, Эрик! – вмешался я. – Я уже обещал мисс Верити показать ей ручей при лунном свете. Позволите принести вам накидку, мисс Верити?

Пора было поставить Эрика на место раз и навсегда. Я не из тех, кто допускает с собой подобные вольности!

Мисс Верити заколебалась, и тут снова вклинился Эрик:

– На этот раз, Пинки, старина, вы проиграете. Я тоже обещал Эльзе показать ей ручей при лунном свете. И более того, она обещала на него посмотреть.

Невозможно было продолжать эту перебранку у всех на виду, так что я решил покончить с этим вопросом:

– Возможно, Эрик, когда вы будете в состоянии выполнить свое обещание, мисс Верити вам это и позволит. Идемте, мисс Верити?

И я предложил ей руку.

Робкая малютка все еще колебалась, без сомнения, понимая, что поневоле оскорбит одного из нас, и никак не находя в себе духа решиться. Положение, грозившее перерасти в совсем уж безобразную сцену, спасла Этель.

– Ну разумеется, – бодро промолвила она. – Эльза, беги-ка с мистером Пинкертоном. Эрик, идите ко мне, поговорим уж в кои веки. Мы с вашего приезда, почитай, что и словом не перемолвились.

Тут не посмел бы возразить даже Эрик. И все же он опустился в кресло рядом с ней с очень недовольной миной. Я различил в зеленых глазах миссис де Равель, сидевшей в нескольких шагах от них, искру поистине кошачьего злорадства. Точь-в-точь кошка, позволившая другой кошке пару минут поиграть с мышкой, которую она облюбовала для себя самой. Если я и воображал, будто миссис де Равель безропотно уступила любовника сопернице, то теперь понял, как ошибался.

Мисс Верити молчала. Мы бок о бок направились через луг к роще, где протекал ручей. В том не было ничего необычного: в моем обществе она нередко отмалчивалась, без сомнения, из чрезмерной робости и почтительности предпочитая слушать, и лишь время от времени премило подбадривала меня вопросом-другим. Однако теперь я счел необходимым успокоить ее касательно сцены, коей она только что стала свидетельницей. При этом, разумеется, я помнил предостережение Этель и старался не говорить ничего уничижительного в адрес Эрика Скотта-Дэвиса.

– Простите меня, мисс Верити, – мягко промолвил я, – за то, что я столь бесцеремонно увел вас.

– О, мистер Пинкертон… вам не за что просить прощения, – очаровательно смутилась она. Это, разумеется, был ее способ выразить предпочтение к прогулке под луной в обществе человека, способного не только насладиться красотами, но и облечь свое восхищение в подобающие выражения.

– Эрик славный малый, на свой лад, – продолжил я, с изощренностью самого Макиавелли восхваляя предполагаемого соперника, – но, право же, едва ли вписывается в романтический пейзаж. Ха-ха.

Мисс Верити ничего не ответила, молчанием выражая свое согласие.

– Кроме того, – я действовал еще более тонко, – хотя он, без сомнения, и считал своим долгом пригласить вас, уж коли обещал, но, сдается мне, Эрик вовсе не расстроился, получив предлог остаться.

Мы как раз вступили под тень деревьев, так что лица мисс Верити я не видел, зато отчетливо различил, как вздрогнула вся ее фигурка.

– О чем это вы? – спросила она чуть ли не с резкостью в голосе.

Я не преминул развить тему:

– Что ж, обоюдная склонность просто бросается в глаза, а?

– Я не… боюсь, я не совсем понимаю вас. – Резкость в голосе сменилась жалобным волнением. Бедняжка напоминала маленькую обиженную девочку. – Вы ведь не имеете в виду, что… что мисс Хиллъярд…

Мне не хотелось причинять малютке боль, но это было необходимо:

– Этель? Силы небесные, нет. Боже, неужели вы ничего не знаете, мисс Верити? Я бы и словом не коснулся этой темы, не думай, что все кругом в курсе.

– В курсе чего, мистер Пинкертон? – вскричала она.

– Ну как же – про Скотта-Дэвиса и миссис де Равель, – бесхитростно ответил я.

Мы вышли к опушке леса над ручьем, и в ярком лунном сиянии я видел лицо Эльзы, когда на нее обрушился этот удар. Она несколько мгновений всматривалась в мои глаза, а потом отвернулась.

– Нет, – тихо прошептала она, – я ничего не знала. И… и не верю.

Какая детская доверчивость!