Дневник путешествия Ибрахим-бека - Зайн ал-Абилин Марагаи

Родине и любви к ней в их сознании нет места. Они подчиняются лишь голосу своих страстей и постоянно ищут повода для наслаждений и развлечений. Они ровно ничего не знают о современном положении, о запросах времени и начисто лишены тех радостей, которые даруют людям просвещение и культура — духовная пища людей.

Мертвы, хотя как будто и живые,

Живут, но в сущности мертвы.

Собираясь на следующий день отправиться в Тебриз, мы пошли нанять лошадей. Мукари, которого мы попросили, сказал:

— Вам придется подождать дня четыре, когда наберется десять-пятнадцать путешественников. Тогда и поедем.

Волей-неволей пришлось, оставив задаток, вернуться домой.

В условленный день пришел возница и привел двух лошадей; мы, запасшись всем необходимым в дорогу, собрали вещи и отбыли в сторону Тебриза.

Караван на всем протяжении нашего пути двигался очень медленно, поэтому мы провели в дороге восемь дней и лишь на девятый день достигли Тебриза. Во время путешествия не случилось ничего, достойного упоминания.

Въехав в Тебриз, мы сразу обратили внимание на то, что кругом стоит какая-то жуткая и непонятная тишина. Среди путников поднялся горестный ропот, один из них, житель Урмии, сказал:

— Должно быть, в городе сегодня произошло какое-то важное и исключительное событие: во всех кварталах закрыты лавки, на улицах не видно ни пешеходов, ни всадников. Не у кого даже расспросить, что же случилось.

Проехав еще немного, мы увидели группу людей и спросили у одного из них:

— Эй, брат, что это происходит в городе? Отчего закрыты лавки и повсюду видны признаки какого-то смятения?

— Видно, вы ничего не знаете! — сказал он. — Народ разграбил дом начальника области, и теперь многим приходится скрываться.

— Какого-такого начальника? — спросил я.

— Губернатора.

— Как же это так... дом губернатора?..

— Эй, дурень, — в сердцах сказал он по-азербайджански и грубо выругался. — Ради моего здоровья, не приставай ко мне...

Мне еще не доводилось слышать столь мерзостных слов, но, оставив их без внимания, я снова спросил:

— Брат, заклинаю тебя богом, объясни, что происходит в городе?

— Баба, да говорят вам: население города разграбило дом начальника, губернатора области.

— До сих пор я видел и слышал, что в Иране всякие начальники и губернаторы грабят дома людей, — удивился я, — как же теперь народ разграбил один из их домов?

Закон вращения небес — неколебим в одном:

Сегодня ты еще в седле, а завтра — под седлом.

— Жизнь каждый день проявляется по-иному, всякому овощу свое время, — сказали наши собеседники и уехали.

И погонщиков, и путешественников охватил ужас. Я тоже был встревожен мыслью о том, куда мне направиться, если мой друг и знакомый, на которого я рассчитывал здесь, закрыл из-за этих событий свою лавку.

Итак, погонщик довез нас, напуганных и дрожащих, до квартала под названием «Хафт качал», или «Семеро лысых», где находился караван-сараи.

Погонщик постучал в небольшую дверь и позвал смотрителя. Тот вышел и впустил нас всех; как только мы вошли, он поспешно закрыл дверь. Нам с Юсифом Аму отвели одну комнату, и мы начали распаковывать вещи.

Бедный Юсиф Аму, опасаясь за нашу жизнь, дрожал как осиновый лист и, плача, говорил:

— Бек, давай уедем отсюда прямо в Египет. Нет у меня больше терпения выносить все ужасы и невзгоды этого путешествия. Боюсь, что не сносить нам головы из-за твоей страсти. Ведь с тех пор, как мы вступили на эту землю, ни одного дня мы не прожили спокойно. Уж и не знаю, что с нами будет.

— Я еще намеревался съездить в город Хой, — утешал я его, — но теперь даю тебе слово, что как только мы выберемся подобру-поздорову отсюда, то, невзирая ни на что, прямо направимся в Египет. А после этого все мои путешествия будут уже в твоей воле — куда натянешь поводья, туда и поедем.

Ночь мы провели в страхах. Утро не принесло ничего нового — базар и лавки города были закрыты, улицы погружены в тишину.

Наконец, мы выбрались из этого мрачного места и пошли в сторону базара, в намерении разыскать лавку нашего друга. После долгих расспросов мы нашли лавку и вошли в нее. Узнав меня, дорогой друг поднялся и. расцеловав мое лицо, с величайшей доброжелательностью начал расспрашивать, что с нами было.

— Мой братец каждую неделю пишет мне из Египта, — сказал он, — и справляется о вас, благополучно ли вы прибыли. Он очень почитал вашего отца. В последнем письме он настоятельно просил, чтобы я телеграммой известил его о вашем приезде.

Он позвал своего слугу, написал телеграмму: «Ибрахим приехал» — и вручил ее со словами:

— Отнеси телеграмму такому-то, передай ему мой поклон и скажи, чтобы он переписал ее по-французски, потом сдай ее на телеграф и быстро возвращайся!

Отдав эти распоряжения, он спросил:

— Где ваши вещи?

— Мы прибыли вчера, — ответил я, — город был в волнении, все лавки закрыты. Нам пришлось остановиться в караван-сарае, что находится в квартале «Хафт качал». Скажите, брат, что здесь произошло, из-за чего во всем городе переполох?

— Дорогой ага, ведь это Тебриз. Здесь всё, что хотят, то и делают! Потом я расскажу вам все подробности.

— Мне никогда еще не доводилось слышать, чтобы народ грабил дома правителей, — все же не удержался и сказал я.

— А вот в Тебризе всё, что взбредет в голову, то и творят.

В это время слуга вернулся с телеграфа, и хозяин послал его вместе с Юсифом Аму перенести наш багаж из караван-сарая в свой дом.

К вечеру, заперев лавку, мы направились в дом моего друга. По дороге мне бросилось в глаза, что возле одного здания, составив ружья в козлы, стояло несколько солдат.

— Чей это дом? — осведомился я.

— Это дом одного купца. Он недавно прибыл из путешествия, и власти города из уважения к нему послали сюда солдат для охраны.

Я заявил, что не понял его слов, и он терпеливо повторил мне то же самое.

— Баба! — воскликнул я. — Да что это такое: из уважения дать купцу военную охрану! Нигде я не видел и не слышал ничего подобного! Ну хорошо, пусть купец прибыл недавно из путешествия, так что из