Сергий Радонежский. Личность и эпоха - Константин Александрович Аверьянов

уже умер.[623] Действительно, согласно летописям, Феогност скончался 11 марта 1353 г., еще при жизни великого князя Семена Гордого, а Иван Красный, как мы уже могли убедиться ранее, торжественно взошел на великокняжеский стол во Владимире лишь спустя год – 25 марта 1354 г.[624] Однако при более тщательном изучении «Жития» Стефана сведения из него оказываются верными и подтверждаются другими источниками. Выясняется, что Иван Красный владел землями в Переславле задолго до того, как стал великим князем. Согласно завещанию его отца Ивана Калиты, ему было выделено здесь несколько сел,[625] и, очевидно, именно в принадлежавшей Ивану Красному части Переславля Стефан основал свою обитель. С учетом вышесказанного мы можем отнести приход Стефана в Москву к началу 1350-х гг., в последние годы жизни митрополита Феогноста. Таким образом, оказывается, что основатель Махрищского монастыря был сверстником Сергия и начинал свою духовную карьеру примерно в те же годы, что и преподобный.

О дальнейших событиях – после прихода преподобного в Махрищский монастырь – Пахомий Логофет рассказывает следующим образом. Попросив у Стефана «некоего брата, могуща сказати (то есть показать. – Авт.) ему места пустынна», Сергий обошел вместе с ним окрестности и в одном из них близ реки Киржач решил устроить новую обитель.[626] Между тем в Троицком монастыре начались поиски Сергия, который, как мы помним, ушел тайно ото всех. Братия начала искать его по различным обителям и в Москве. Один из троицких монахов случайно пришел в Махрищский монастырь, где и услышал, что преподобный ушел на Киржач. Возвратившись в Троицу, он сообщил о местопребывании Сергия. С этого момента к Сергию начала постепенно переходить троицкая братия – «овогда два, овогда три, иногда же и множае». Новая обитель быстро росла – здесь появились монашеские кельи, и встал вопрос о начале строительства храма. Для этого требовалась санкция духовных властей, и Сергий отправил к митрополиту Алексею двух своих учеников с просьбой «о основании церковнем, прося благословениа». Получив согласие, он приступил к возведению церкви. Работа шла очень быстро, поскольку преподобный получал помощь от многих, а средства на строительство – «сребро доволно» – давали князья и бояре.

Достаточно быстро Киржачская обитель наполнилась, по выражению агиографа, «множеством братии». Это грозило упадком Троицкого монастыря, и тогда остававшиеся у Троицы монахи обратились к митрополиту Алексею. Тот послал к Сергию специальное посольство в составе двух архимандритов – Герасима и Павла, передавших ему повеление возвратиться в Троицу, а в новой обители поставить строителем одного из своих учеников. Сергий не посмел ослушаться и обещал вернуться в Троицкий монастырь. Вскоре на Киржаче было завершено строительство храма, который был освящен в честь Благовещения Богородицы. Покидая Киржачский монастырь, Сергий захотел поставить в нем игуменом своего ученика Исаакия Молчальника. Но тот, «любя безмлъвие и млъчание», не согласился, и преподобному ничего не оставалось делать, как выбрать другого ученика – Романа. Его он отправил к митрополиту, благословившему Романа «на священство и строителя новоначалному монастыру». После этого Сергий окончательно вернулся в Троицкий монастырь.[627]

Что же тем временем происходило в Москве? Великий князь Дмитрий, узнав об исчезновении Сергия Радонежского, решил поставить во главе Русской церкви близкого себе человека. Выбор Дмитрия Ивановича пал на Митяя.

«Митяй» – это прозвище, образованное, по всей видимости, от имени Дмитрий. Автор «Повести о Митяе» – небольшого летописного рассказа об этих событиях, дошедшего до нас в составе Рогожского летописца, Симеоновской и ряда других летописей, – задает вопрос: «Взыскати же и распытовати, кто есть… съи Митяи или отъкуду бе сии Митяи?» – и сам же отвечает на него: «Саномъ беяше попъ, единъ коломенскыхъ попъ, возрастомъ не малъ, те-ломъ высокъ, плечистъ, рожаистъ, браду имея плоску и велику и свершену, словесы речистъ, гласъ имея доброгла-сенъ износящь, грамоте гораздъ, пети гораздъ, чести гораздъ, книгами говорити гораздъ, всеми делы поповьскими изященъ и по всему нарочит бе».[628] Никоновская летопись уточняет, что Митяй являлся сыном попа Ивана из села Тешилова на Оке.[629] Сообщение «Повести…», что Митяй происходил из коломенских попов, подтверждается тем, что одно из пригородных сел, примыкавших к Коломне, позднее превратившееся в слободу, долгое время именовалось Митяевом, судя по всему, по имени своего бывшего владельца. Вполне вероятно, что великий князь Дмитрий Иванович познакомился с Митяем лет за десять до описываемых событий – в январе 1366 г. именно в Коломне состоялась его свадьба с Евдокией, дочерью суздальского князя Дмитрия Константиновича.[630] Очевидно, с этого момента карьера Митяя пошла резко в гору. По свидетельству «Повести…», великий князь избрал его в печатники (хранитель великокняжеской печати – своего рода «канцлер» Московского княжества) и свои духовники: «И бысть Митяи отець духовныи князю великому и всем бояромъ стареишимъ… И пребысть в таковемъ чину и въ таковемъ устроении многа лета».[631]

Именно этого кандидата и выдвинул великий князь в преемники митрополиту Алексею. Правда, при этом встретилось одно затруднение. Митяй, будучи попом, принадлежал к так называемому «белому» духовенству, фактически жившему среди мирян, в то время как высшие церковные должности (как тогда, так и сейчас) могли занимать только монахи – представители «черного» духовенства. Но с этой заминкой в Москве справились всего за день.

По приказу великого князя Митяй «акы ноужею» был приведен в храм и пострижен в монахи, что формально открывало перед ним путь на вершину церковной иерархии. Одновременно с пострижением Митяй получил сан архимандрита.[632] При этом он сменил архимандрита Спасского монастыря в Кремле (более известного как Спас на Бору) старца Ивана Непеицу, который, согласно «Повести о Митяе», достиг глубокой старости и «сниде въ келию млъчания ради». Само же пострижение Митяя в монахи и поставление в архимандриты состоялось в церкви Спаса на Бору, и его провел архимандрит другого кремлевского монастыря – Чудова – Елисей Чечетка. Столь быстрое превращение новопостриженного монаха в архимандриты, кто призван следить за порядком в обителях, явно нарушало принятые установления, и недаром автор «Повести о Митяе» по данному поводу язвительно замечал: «и ту бяше видети дива плъно: иже до обеда белець сыи, а по обеде архимандритъ, иже до обеда белець сыи и мирянинъ, а по обеде мнихомъ началникъ и старцемъ стареишина и наставник и учитель и вожь и пастух».[633]

Все эти события заняли несколько месяцев – с сентября 1375 г. до апреля 1376 г. По нашему расчету, преподобный покинул Троицкую обитель в первой половине сентября 1375 г. (8 либо 15 сентября), Митяя постригли в монахи и поставили в архимандриты 20 сентября 1375 г., а Киржачский