Невольничий караван - Карл Май

— Прячься за дерево! — крикнул Шварц арабу.

Это предостережение было излишним, так как охотник уже исчез за толстым стволом баобаба. Он думал, что Шварц последует его примеру, но тот остался стоять на месте, хладнокровно глядя на буйвола и сжимая в руке ружье. Зверь уже наклонил голову, готовый поднять противника на рога, но тут Шварц отпрыгнул в сторону и, почти не целясь, выстрелил. Буйвол застыл прямо в прыжке, судорога прошла по его телу — и он с шумом обрушился на землю.

Не потрудившись даже взглянуть, насмерть ли поразили зверя его выстрелы, Шварц взял патронташ и стал перезаряжать ружье, а потом сказал таким спокойным тоном, будто только что прихлопнул муху:

— Можешь возвращаться, он мертв.

— Мертв? — переспросил Охотник на слонов, осторожно высовывая из-за дерева кончик носа. — Это не может быть!

— Подойди ближе и убедись своими глазами!

— Значит, я все же попал в него!

— Ты? Не думаю. Ты, кажется, совсем не знаешь, где у буйвола уязвимое место. Куда ты стрелял?

— В лоб.

— Прекрасно. Теперь посмотри, куда попали твои пули.

Шварц склонился над поверженным чудовищем и стал осматривать его голову.

— Бог с тобой, что ты делаешь? — в ужасе закричал араб. — Ты что, убить себя хочешь? Если он еще жив, тебе конец!

— Не беспокойся, я очень хорошо знаю, что делаю. Посмотри сюда. Одна твоя пуля продырявила ему ухо, а другая скользнула по рогу. Подойди, и ты сам все увидишь!

Охотник на слонов сделал несколько шагов вперед, затем вытянул вперед руку и осторожно провел ею по спине зверя. Потом он еще подергал его за хвост и за ногу и только после этого решился приблизиться к голове и осмотреть места, в которые попали его пули.

— Не понимаю, что случилось! — воскликнул он немного погодя. — Ты был прав. Я, пожалуй, вообще его не ранил, потому что дыра в ухе не считается. Но куда же попал ты? Я видел, как он остановился посреди бега, будто Аллах схватил его собственной рукой, а потом задрожал и упал и больше уже не шевелился.

— Сначала я раздробил ему последний шейный позвонок — это тогда он остановился, а второй мой выстрел, в сердце, свалил его наземь. Выбора у меня особенно не было, потому что он бросился ко мне с наклоненной головой.

— Ты в самом деле метил именно в эти места? — опешил Охотник на слонов.

— Конечно.

— Но ты же совсем не целился!

— Ты ошибаешься. Для того чтобы как следует прицелиться, вовсе не обязательно подносить ружье к глазу. Я стрелял почти в упор и направил дуло прямо в те точки, куда собирался попасть. Конечно, здесь не обойтись без определенной сноровки. Во-первых, в таких случаях нужно действовать очень быстро, если не хочешь быть вздернутым на рога, ну и конечно, охотник должен быть абсолютно уверен в своем ружье.

Охотник на слонов выпрямился, окинул немца изумленным взглядом, а потом сказал:

— Ничего не понимаю. Ты ученый человек. Как же ты можешь так отважно вести себя с опаснейшим из зверей?

— Это не первый буйвол, которого я убил, — объяснил Шварц. — Когда я был с моим братом в Америке, нам приходилось иметь дело с тысячными стадами животных, подобных этому буйволу. Но о себе я не хочу говорить. Скажи-ка лучше, ты по-прежнему уверен, что твое ружье лучше моего только потому, что оно больше и тяжелее?

— Я теперь ни в чем не уверен, — махнул рукой араб. — Я только знаю, что сейчас был бы трупом, если бы ты двумя выстрелами не уложил этого дьявола. Он растоптал бы нас и верблюдов, которые даже не смогли бы убежать, потому что мы их стреножили. И это не случилось только потому, что ты так хорошо стреляешь. Пожалуй, мне скорее стоит просить твоей защиты, чем обещать тебе свою!

— Мы друзья и в равной степени можем рассчитывать на помощь друг друга. Ни один из нас не должен покидать другого в беде. Если мы сделаем это нашим основным законом, нам не страшны опасности, которые ждут нас впереди. А теперь, по-моему, самое время продолжить нашу трапезу. Там лежит замечательный гусь, и я думаю, он будет недоволен, если достанется на съедение коршунам или шакалам.

С этими словами Шварц снова придвинулся к костру и отрезал себе кусок жаркого. Охотник на слонов не знал, что и сказать: поразительное спокойствие и хладнокровие этого человека ставило его в тупик. В конце концов он счел за лучшее последовать примеру товарища и, подложив в костер охапку хвороста, сел, чтобы со своей стороны оказать гусю подобающую ему честь. Но мысли его все еще были сосредоточены на недавнем происшествии, поэтому через некоторое время он не удержался и спросил:

— А что мы теперь будет делать с этим Отцом Рогов?[113] Если он останется здесь лежать, сюда скоро сбегутся хищники со всей округи!

— Не думаю. Из него почти не вылилось крови, и если мы не будем его разделывать, запах за ночь не успеет далеко распространиться. К тому же ни один лев не решится пройти через четыре костра; на такое мог осмелиться только самый непокорный зверь вроде этого бычка.

— Но верблюды его боятся!

— Они скоро успокоятся. Пусть себе валяется здесь на радость коршунам — все равно он слишком стар и мясо его несъедобно. В другое время я взял бы с собой его череп с мощными рогами, но сейчас, к сожалению, не могу. Ну, да не беда: ведь цель нашей теперешней прогулки ничуть не менее благородна, чем служение науке! Итак, оставим Отца Рогов на произвол судьбы и удовлетворимся сознанием того, что благодаря нам план, который он против нас замышлял, позорно провалился!

— Эфенди, ты такой же мужественный и спокойный человек, как Эмин-паша. Могу я услышать твое имя, чтобы знать, как к тебе обращаться?

— Ты вряд ли сумеешь его выговорить, но если хочешь, я скажу его тебе в арабском переводе. На твоем языке мое имя звучит как Асвад[114], так ты можешь меня называть.

— Просто Асвад? Такое короткое имя?

— Да. На моей родине нет таких длинных имен, как у вас. Там человек с самым коротким именем вполне может стать знаменитым героем или ученым. Ну, а теперь, может быть, и ты скажешь мне, как тебя зовут по-настоящему?

— К сожалению, я не могу этого сделать, эфенди. Когда я покидал Дар-Рунг, то поклялся Аллаху никому не открывать моего имени до тех пор, пока не отыщу след пропавшего сына. Этого пока не случилось, и кто знает, случится ли когда-нибудь! Для всех я просто Охотник на слонов, но если тебе хочется называть меня иначе, зови меня Бала Ибн[115] — это имя подходит мне как нельзя лучше.

— Хорошо, я буду называть тебя так в глаза и когда мне придется рассказывать кому-нибудь о тебе. А о том, при каких обстоятельствах ты потерял своего сына, тебе тоже нельзя говорить?