Дикая Флетчер - Кэти А. Такер

если знает, насколько все это нелепо, – бормочет мой отец. – Ему лучше поторопиться. У нас все еще минус один день, а мы уже на уровне… – Он смотрит на развевающийся впереди конус, похожий на оранжевый флаг. – Тридцати узлов.

– Вот для чего они нужны? Для измерения ветра? – Я уже видела их на взлетно-посадочных полосах в аэропортах. Я всегда считала, что это просто разметка.

– Они называются ветроуказателями. Определяют скорость и направление ветра и дают нам понять, насколько рискованным будет взлет и посадка. Если уровень достигнет сорока пяти, мы не сможем совершить полет ни с одним пассажиром.

– Хм… Чем больше ты знаешь…

– А что насчет тебя? – Барт склоняется вперед и смотрит на меня прищуренными зелеными глазами. Он на треть метра ниже меня, из-за чего его глаза находятся почти на уровне моей груди, и я пару раз ловила его на том, что он пользуется этой линией зрения. – Ты собираешься поучиться летать на самолете, пока ты здесь? Может быть, однажды ты возглавишь семейный бизнес, когда твой отец окончательно отойдет в мир иной?

Это невинный вопрос, заданный в шутку – Барт ни о чем не догадывается, – но мой желудок все равно сжимает спазмом. Я не могу не взглянуть на отца, чьи глаза устремлены на Бетти. Невозможно ничего прочесть в этом выражении лица, но я не упускаю из виду, как поднимается папина грудь от глубокого вздоха.

– Я думаю, меня устроит просто покататься в качестве пассажира без желания блевануть, спасибо.

– Ты уверена? Потому что здесь перед тобой стоит лучший учитель, – наседает Барт, не обращая внимания на напряжение.

– Вообще-то, лучший учитель там. – Отец указывает на Бетти, в то время как двигатель ревет при разгоне.

– Ты меня разыгрываешь, да?

Его серые глаза смотрят на меня, внезапно становясь серьезными.

– Нет. Не разыгрываю.

– Я встречала двухлетних детей с большим терпением, чем у него, – говорю я с сомнением.

Воздух наполняется отчетливым гулом маленького самолета, который начинает набирать скорость. Через несколько коротких секунд он отрывается от земли. Крылья Бетти колыхаются то в одну, то в другую сторону, борясь с порывами ветра, пока Джона набирает высоту.

– Он устроил хорошее шоу, надо отдать ему должное, – бормочет папа, подмигивая мне.

Что-то подсказывает, что он говорит не о способностях Джоны к полетам.

– Видишь? Говорил тебе! Она так же хороша, – провозглашает Барт, поворачиваясь к ангару с гаечным ключом в руке. – Я должен вернуться к починке того, что имеет настоящие проблемы, а не мнимые.

Отец вздыхает.

– Ну, вот и хорошо. Теперь нам остается только выяснить… – Его слова обрываются, а тяжелый взгляд устремляется в небо. – Эй, Барт?

– Да, босс? – отзывается тот, замедляясь на обратном пути.

– Ты слышишь это? – В голосе папы слышится резкость.

Я хмурюсь, напрягая слух, и ищу то, что заставило отца насторожиться.

Мне требуется мгновение, чтобы понять, что непрекращающийся гул – характерный звук небольшого самолета, находящегося в полете, – прервался.

– Что происходит? – настороженно спрашиваю я.

– Я не знаю. Но двигатель выключен. Возможно, Джона пытается его перезапустить.

Оба берут паузу, чтобы прислушаться.

Тем временем все, что я слышу, – это биение собственного сердца, отдающееся в ушах.

Самолет начинает снижаться.

Звонит телефон, и отец лезет в карман, чтобы достать его. Я даже не знала, что у него есть телефон.

– Да? Ладно. – Он завершает разговор. – Это была Агнес. Джона только что передал по рации, что у него возгорание двигателя. Он выключил его умышленно. Он собирается посадить Бетти по ту сторону Уиттаморов. Пойдем.

У меня сводит живот, пока я пытаюсь поспевать за отцом, перешедшим на более быстрый темп, чем я замечала за ним до сих пор.

– С ним все будет в порядке? – В моем голосе слышны нотки паники.

– Да, не беспокойся. Он просто соскользнет вниз. Джона знает, как осуществлять посадку в чрезвычайных ситуациях, – заверяет меня папа, доставая ключи из кармана и запрыгивая на водительское сиденье своего грузовика.

Я не раздумывая забираюсь на среднее сиденье, между ним и Бартом.

Несколько секунд спокойствия, которые дали мне слова отца, быстро испаряются, когда он заводит двигатель грузовика и мчится по дороге.

* * *

Я чувствую себя охотником за грозой: наш грузовик мчится по грунтовой дороге, желтый самолет скользит по направлению к земле параллельно с нами.

– Здесь очень ровная местность. Это хорошо, да?

– Ага. Это хорошо, – подтверждает папа, протягивая руку, чтобы погладить мое колено. – Джона приземлялся на все – от ледников до горного хребта, на который даже я бы не приземлился. Не волнуйся.

– Конечно, есть ветер, кусты, линии электропередач, озеро и несколько домов, которых он должен остерегаться. И если этот пожар не потухнет…

– Барт! – рявкает отец, заставляя меня подпрыгнуть.

Я никогда раньше не слышала, чтобы он повышал голос.

– Что это?.. Это… Девять из десяти аварийных посадок заканчиваются без единой царапины. Да, Джона знает, что делает, – бормочет Барт, нетерпеливо барабаня пальцами по двери.

Я хочу ему верить, но то, как он это сказал, заставляет меня думать, что он просто вытащил эти цифры из своей задницы.

Как бы ни была ровна здешняя земля и как бы далеко я ни видела во время своих утренних пробежек, впереди находится хребет и заросли кустарника, которые заслоняют спуск Бетти, когда Джона прижимает ее к земле.

Через несколько секунд раздается громкий взрыв.

– Это нормально? – спрашиваю я с паникой в голосе.

Отец не отвечает, сворачивая на грунтовую тропу. Полагаю, частную дорогу для тракторов или других транспортных средств. Она узкая и полна глубоких впадин, которые он не удосуживается объезжать, а мчится прямо по ним, заставляя нас подпрыгивать на своих местах. Наконец папа останавливает грузовик.

– Это самое дальнее расстояние, куда мы можем проехать.

Мы вываливаемся наружу. Я не жду их и бегу вперед, огибая кусты, мои кроссовки утопают в мокрой земле.

Если цифры Барта точны, то Джона – один из десяти. Я не знаю, когда именно начала бежать, но сейчас я двигаюсь все быстрее, моя кровь стучит в ушах, пока я мчусь к обломкам, спотыкаясь о неровную землю и обломки желтого металла, изо всех сил стараясь не фокусироваться на том, что одно из крыльев Бетти торчит под странным углом, а остальные части ее корпуса покрыты вмятинами и царапинами. Я следую по полосе вырванной земли, травы и грязевых следов.

Джона сидит на земле в некотором отдалении, прижавшись спиной к куче камней, а по его переносице, левому глазу и бороде стекают струйки крови, как у жертвы из фильма ужасов.

– О боже мой! – Я