Дом из пепла и стекла - Силла Уэбб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нико стонет и ругается по-итальянски, когда находит своё освобождение.
Он выходит из меня, снимает презерватив и несёт его в ванную, где выбрасывает в мусорное ведро. Он возвращается, берёт меня на руки, кладёт в центр кровати и обнимает.
— Тебе нужно принимать противозачаточные, — говорит он, уже погружаясь в сон. — Я не хочу продолжать пользоваться презервативом после свадьбы.
Свадьба.
Это слово вызывает у меня маленькую паническую атаку. Сумасшествие того, что я делаю время от времени поражает меня и загоняет в тупик. Свадьба. В моём юном возрасте и с человеком из мира организованной преступности. С человеком, у которого такие друзья, как ужасающий Николай Волков. С человеком, у которого есть «помощники», как Джеймс.
С человеком, который уже убил ради меня и скрыл это.
Если бы у меня был здравый смысл, я бы сбежала завтра с Кэрол, и никогда бы больше не увидела Нико Андретти. Только я знаю, что моё глупое, мягкое сердце уже будет скучать по нему.
Я потеряла так много людей в моей жизни, и потеря его была бы таким страданием, которое я не хотела бы перенести.
Ещё одна волна беспокойства захлёстывает меня. Он сказал, что хочет жениться на мне, вытравить меня из своего организма, использовать брак в своих интересах в совете директоров своей компании, а потом бросить меня. Он всё ещё так думает?
Предполагаю, что да. И всё же я влюбляюсь всё больше с каждым днём. С каждым часом.
Как заставить такого мужчину, как Нико Андретти, влюбиться в себя?
Сиенна.
Он сказала, что я могу ей позвонить. Она заставила такого человека, как Николай Волков полюбить её. Возможно, она сможет помочь мне?
Я поворачиваюсь в объятиях Нико и рассеянно провожу взглядом шрам, проходящий через его бровь, а затем вновь появляющийся, словно свет, чтобы рассечь верхнюю губу.
— Откуда это у тебя? — спрашиваю я.
— От моего кузена.
— Что? — мои глаза расширяются.
— Не переживай, ему было хуже.
— Насколько хуже?
— Он больше не дышит.
— Ты убил своего кузена? — я дышу с трудом.
— В мою защиту — он это начал, — Нико зевает.
— Что случилось?
— Я навещал родственников в Реджио, и мой кузен не согласился с некоторыми моими планами по расширению деятельности во Франции и Великобритании, и вот результат. Как я уже сказал, ему было гораздо хуже.
— Нико, это… ужасно. Ты понимаешь, да?
Он смотрит на меня, его голубые глаза сонные и спокойные.
— Это было очень давно. Я был намного моложе, более вспыльчив. Таким же был и он. Может быть, сейчас мы всё уладили бы как взрослые, но тогда мы были не так мудры. Он порезал моё грёбаное лицо, а я схватил бутылку и разбил её об его голову, — он улыбается, но в этом есть какая-то извращённая грань. — Это не похоже на кино, Синдерс. Бутылка не разбилась, и он не выжил. Бутылка расколола его голову, как яйцо.
О, Боже, мой желудок бурлит от тошноты.
— Потом вышел его отец, увидел, что произошло, и затащил меня в гараж. Он подвесил меня за руки и бил тростью, пока я не пожелал смерти. Он оставил меня там, и я думал, что буду медленно умирать от отсутствия заботы. На следующий день отец пришёл и спустил меня. Он был в Париже, где у него были дела, и ему позвонил член семьи, который знал, что меня оставили умирать. Родственник посчитал, что это несправедливо, так как Карлос начал драку и порезал моё чёртово лицо без всякой провокации.
Он пожимает плечами, будто говорит о нормальном дне в офисе.
— Мой отец забрал меня, и мы вернулись в Париж. Два года спустя, на большом семейном ужине в Италии, мой дядя снова набросился на меня, и мне пришлось проявить себя перед семьей или позволить ему превзойти меня, что означало бы, что я всегда буду считаться слабым. Я не только показал себя, — я убил его. Если бы я этого не сделал, он никогда бы не перестал меня преследовать. Затем мои люди расправились с его людьми. Так я укрепил позиции своего отца, и мы полностью возглавили североевропейскую бизнес-группу. Мой отец работал над тем, чтобы сделать большую часть нашей работы легальной. Северная деятельность использовалась для очистки денег остальных членов семьи. Всё должно было быть законно, но, чтобы через него легко было переводить деньги. Казино. Ночные клубы. Роскошные рестораны и тому подобное. Потом ещё и недвижимость. В итоге мы поняли, что в Лондоне можно заработать больше денег легально, чем нелегально во многих других местах.
Он зевает.
— К сожалению, русским принадлежит большая часть Лондона. Он и сейчас наводнен русскими деньгами. Тем не менее мы заняли свою нишу и теперь управляем огромной империей недвижимости и финансов.
— Так что, никаких наркотиков? — спрашиваю я.
Нико хмурится.
— Наркотики — это грязно. Из-за наркотиков можно много времени провести за решеткой. Зачем беспокоиться, если можно перевозить другие вещи гораздо проще и за большие деньги. Например, металлы. Человек, которого ты сегодня встретила — Волков — он перевозит оружие. Также деньги. У него есть партнёр по бизнесу, случайный партнёр, который перевозит вещи, представляющие большую ценность, например, предметы искусства, антиквариат. Ты видишь мир чёрно-белым. Хорошее и плохое.
— Нет, это не так, — я протестую против его оценки меня.
— Это так, Синдерс. Но организация, в которой я состою, уходит корнями почти в средневековье. Ты знаешь, чем отличается моя семья от твоей?
Я качаю головой.
— Твоя семья сделала законными все кражи, которые они совершали.
Я задыхаюсь на этих словах.
— Что? Ты думаешь, что твоя семья родилась на этих землях много веков назад? Они просто заняли их, верно?
— Ну нет, я предполагаю, что они были даны королём, или они купили их? — я понимаю, что не знаю этого. Я знаю многое о нашей истории, но не о том, как мы пришли на эти земли. Они были в нашей семье так долго, и ни отец, ни мать не говорили об этом.
— Так кто же дал землю королю? Вильям Завоеватель просто взял её. Потом случились огораживания. До этого треть земель Британии принадлежала людям, а сейчас это менее трёх процентов.
— Откуда ты всё это знаешь?
— Я занимаюсь недвижимостью. Я обязательно изучаю правила и юридические аспекты,
