Интриги королевского двора - Галина Гончарова

Может и прикрикнуть, и нужники послать чистить… было уже такое… когда ее убить хотели, да вместе с ней чуть молодая госпожа не погибла. Ух как графиня тогда разозлилась.

Убить хотели?

Ой! Тут никто ничего не знает, кто, за что… господин королевский представитель был, тоже все расспрашивал — ан нет.

Вирмане знают, но те молчат. И господин Антрел. Только он тоже никому ничего не говорит. Зато графиню защищает как верный пес. А и то… был простым воякой, а стал капитаном замковой стражи. Госпожа его всячески обласкала, деньгами жалует… говорят, с одной из кружевниц-мастериц у него все очень даже серьезно… пастор уже намекал на весеннюю свадебку.

Вирмане? А что — вирмане? Конечно, всякое бывало. И драки, и ссоры… госпожа всех мирит. Сказала, что, если кто посмеет, прикажет высечь на конюшне и выгонит взашей. Все одно дело делаем…

Графиня, графиня, графиня…

Слуг не приходилось подталкивать — они сами говорили. Многое. А вот что из этого было правдой?

Ройс не знал. Ему придется сильно потрудиться, отделяя выдумку от правды. И можно ли такое выдумать?

Для живущих в этом замке все происходило постепенно. А вот Ройсу рассказывали в один день. И он подозревал, что для женщины столько сделать — непосильно.

Но сделала ведь! Такое не подделаешь!

Но как?

Ответа не было. Были только сплетни и слухи. И впервые Релаймо терялся. Отделить одно от другого было невозможно.

Оставалось только ждать встречи с графиней.

Хотя встречей это назвать было нельзя.

Его просто пригласили петь, пока благородные господа изволят ужинать. Спеть несколько песен, повеселить хозяев…

В небольшом зале было тепло и уютно. Стол был накрыт на одиннадцать человек.

Сама графиня. Удивительно красивая, с толстой золотой косой, обнимала маленькую девочку. Юная виконтесса Иртон. Тоже симпатичная. Черные волосы, синие глаза — в отца…

Зеленорясый. И рядом с ним держится мальчик, похожий на него как две капли воды. Сын?

Мужчина — капитан стражи.

Ханган. Пожилой, но очень умный. Глядит остро и серьезно. Все уважительно обращаются к нему господин дин Дашшар. А графиня называет Тахир-джан. Уважительно. Он ее именует также Лилиан-джан. А это у ханганов обращение только к мужчине. Только! Или к женщине, которую ставят с собой на равных.

Но ханган? Странно.

«Заморский целитель, очень нашу госпожу уважает, говорит, что такие, как она, не каждый век рождаются», — всплыли в памяти слова служаночки.

Светловолосый юноша. Одет достаточно дорого, но держится немного неуверенно. Графский лекарь.

Двое вирман. Мужчина и женщина. Он — здоровущий, насквозь просоленный ветрами моря. И она — тоненькая, хрупкая, глядящая на своего мужа с обожанием.

Еще один мужчина средних лет. Кажется, его зовут Тарис. Но кто это — Ройс не знает.

И мужчина моложе. Шевалье. Шевалье Лонс.

На миг Ройсу показалось, что шевалье его испугался. Метнулся в ярких глазах страх. Явно метнулся!.. Но почему?

Или показалось?

Ройс решил еще понаблюдать. И запел.

Пальцы привычно касались струн, слова сливались в песню, а Ройс внимательно наблюдал. Жизнь научила его, что за каждой женщиной должен стоять мужчина. Не бывает иначе. Плющ не живет без дерева, а женщина не может быть без опоры. И это обязательно проявится. Взглядами, движениями, неосознанными словами…

Ан нет. Если у Лилиан Иртон кто-то и был — здесь его не было.

Да и…

Трапезу привычно начинал пастор. Он прочел молитву, призывая благословение на дом и вкушаемую пищу.

Таких Ройс повидал достаточно. В голосе искренний восторг. Молится он от души. В Уэльстере, с легкой руки короля, было принято достаточно критично относиться к зеленорясым. И Ройс понимал — этот верит.Искренне и от всей души.

При дворе короля был один такой. Все выступал, обличал всех, ругался… пока случайно не упал с лестницы. Ходили слухи — не без помощи графа Лорта.

А этот… на графиню смотрит как на икону, не иначе.

Ну да. Графиня его и в замке поселила, и сына учить взяла вместе с виконтессой, и храмы отстроила… зачем на такую дыру, как Иртон, два храма?

Но этого все равно мало. Если бы графиня нарушала обеты или что-то еще в этом роде — он вмешался бы. Обязательно. Хотя бы словом.

И кто может за ней стоять?

Шевалье? Хм…

Ройс спел несколько песен, прервался ненадолго, промочил горло…

За столом царила на редкость… странная атмосфера.

Никто не напивался, не буянил, не задирал друг друга — вирманин с ханганом мирно вели беседу, пастор что-то говорил графине, дети, понимая, какую им честь оказали, допустив со взрослыми за стол, ели медленно и аккуратно… все ели вилками! И пользовались ими вполне умело и изящно.

Ройс глазам своим не верил. В любом другом месте служитель Альдоная начал бы обличать язычников, вирмане поругались бы с местными, ханганы вообще считали всех ниже себя…

Здесь же… Все были объединены общими интересами. И центром всего была сама Лилиан Иртон.

И с каждой минутой Ройсу было все интереснее.

Она не спорила, не ругалась, она просто выслушивала собеседника, улыбалась, потом говорила всего несколько слов… Это было как удар клинком. Прямо в сердце. Но она не фехтовала и не стремилась одержать победу. Она просто… была.

И была центром этого сообщества.

Странно.

Очень странно.

Лонс едва дождался конца трапезы.

Его трясло, колотило, руки были ледяными… сколько сил он потратил, чтобы не закричать: держи его?!

Останавливало только то, что Релаймо не узнал его. Такое не сыграешь. Если бы узнал… убил бы, наверное.

Лонс был в курсе всех слухов. И знал, что Релаймо — верный пес Гардвейга.

Что он делает здесь? Глупый вопрос. Уж точно не ромашки собирает.

А вот что делать ему? Пустить все на самотек?

Один раз так и было. Но что от него зависело в рабском трюме? Только одно: выжить.

Он выжил.

А вот что будет сейчас…

Лиля слушала песни.

С ее точки зрения — ничего сверхъестественного в них не было. Красиво, да. Но слушать одни баллады? Скучно!

Хотя весь стандартный набор присутствовал. Прекрасные девы, рыцари, подвиги, драконы и демоны, сама Мальдоная и та отметилась.

Пастор недовольно нахмурился, и менестрель вернулся к более политкорректному репертуару.

Симпатичный, кстати, менестрель. И не смотри, что кажется тощим. Не-эт…

Знала Аля Скороленок таких тощих. Жилистых, как сыромятный ремень.

Один сослуживец ее отца таким был. При ней качка уложил в три касания и не запыхался. Потом еще смеялся, мол, рельеф мышц — это для картинки хорошо. А в драке таким, как он, даже лучше. Дурное мясо на себе таскать не нужно…