Лишняя. С изъяном - Нинель Мягкова

лицо сразу приобретает нужные по канону красоты пропорции: ротик уменьшается, глазки увеличиваются, щечки округляются.

У младшего Салливана чуть дернулся уголок рта, и он тряхнул головой, приходя в себя.

«Померещилось», – явно читалось в его глазах.

Конечно, где таинственная незнакомка под маской, нагло глядевшая ему в лицо и, не задумываясь, ковырявшаяся в трупах, и где аристократка в розовых рюшечках?

– Герои – что отец, что старший сын, – пробормотал лорд Суон, когда необычная семейка двинулась дальше, рассекая толпу, как ледокол льды Северного океана.

Я невольно обратила внимание: редкие аристократы сами заговаривали с этой четверкой. А если и заводили беседу, то старательно игнорировали не инвалида, как я бы ожидала от местного извращенного общества, а совершенно здорового, на первый взгляд, Бродерика.

– Фаррел, отец семейства, из виконта стал герцогом после того, как угомонил практически в одиночку покушавшиеся на нашу границу провенские войска. Сильный он маг, водник, семерка. Умный. И жена тоже. Вместе формулы новых заклинаний выводят. Эдна, кстати, одна из первых совместный, мужской и женский, факультет искусства окончила. Редко тогда кто из дам осмеливается не на бытовой идти. Да что там! Если семья традиционных взглядов – дай Всеединый, чтобы вообще учиться отпустили. Сдерживаться дома научат – и сиди наследников сильных рожай.

– А ноги он как потерял?

Вот уж не ожидала от лорда Суона такой озабоченности женскими судьбами. Хотя он вообще для местного общества весьма прогрессивный, можно и не удивляться нестандартным взглядам на обучение.

– Они на месте. Только пользоваться не может. Тогда, на границе, его маг противников зацепил перед смертью. Обрушил под ним землю. Фаррел и провалился, а внизу острые камни. Чудом целители с того света вытащили, а ноги так и не смогли восстановить.

Скорее всего, не ноги, а спину. Повредил, наверное, позвоночник во время падения, а местные залечили как смогли. Жаль мужика. Я снова глянула вслед удалявшейся в сторону боковой ложи семье и поймала настороженный, изучающий взгляд Бродерика, направленный точно на меня.

– А старший сын чем отличился? – старательно сохраняя безразличный тон, уточнила я.

– Сын закрыл собой принцессу во время покушения, – скупо и быстро ответил Барон, улыбаясь новому собеседнику.

Я ощутила внезапный укол ревности и сама себе несколько удивилась. Вроде мы ничего друг другу не обещали и разговаривали-то три раза, считая сегодня. Почему меня так бесит мысль, что он мог быть влюблен в мою сестру? Просто так же телом не прикрывают от смертельного удара. Или все же бывает? Мало ли… Та самая магическая клятва заставила.

Остаток вечера я кусала губы, старательно не глядя в сторону боковой ложи, зато всей левой стороной лица чувствуя знакомый горячий взгляд детектива Салливана.

• Глава 17 •

В Дорсетте царствовала зима – время простуд и упадка сил.

Отвар на женьшене, который я делала кастрюлями на весь бордель, в этот раз сварила и на долю Барона. Точнее, одну порцию сделала у Лалики, а вторую заварила в его доме, потому что напиток этот лучше употреблять в горячем виде.

Отреагировал лорд Суон странно.

– Так в каком пансионе ты жила?

Он уставился в кружку, будто зеленоватая жидкость была кислотой, которая вот-вот на него прыгнет.

– Святой Елены.

Я не видела смысла скрывать эту часть своей биографии. Если он не идиот, то давно сопоставил время моего появления у мадам и побега «убийцы принцессы». Раз до сих пор не донес, то и не донесет.

– Знакомый вкус.

Ормонд осторожно отхлебнул отвар, задержав на языке. Выражение на его лице было странное, будто ему одновременно приятно и больно.

– Меня Брай научила. Травница, которая живет при монастыре, – пояснила я.

Лорд Суон поднял на меня затравленный взгляд.

– Как, говоришь, ее зовут?

– Брай, – недоумевая, повторила я.

– А лет ей сколько? – продолжил допрос Барон, забыв про раскаленную кружку, которую сжимал обеими руками.

– Около сорока, – ответила я на автопилоте, а потом уже задумалась.

Чего он так заинтересовался простой травницей? Ох, недаром у меня были подозрения по поводу слишком уж образованной ведьмы в дорогих, хоть и поношенных платьях. По возрасту они примерно в одном поколении, если Брай из благородных, вполне могли где-то пересекаться. Как у них там, на правом берегу, заведено? На приемах и балах, да?

– А что? – с запозданием полюбопытствовала я.

Суон вспомнил наконец про кружку, резко поставил ее на стол, чуть не расплескав содержимое, и подул на обожженные ладони.

– Ничего, – пожал он плечами с безразличным видом.

Если бы я не была в курсе его основной профессии, даже поверила бы. Но ворошить его прошлое не стала. Захочет – сам расскажет. У меня и своих секретов полно, чтобы еще в чужие лезть.

Суон начал ворошить прошлое сам. Настоятельно расспрашивал меня о пансионе, чуть ли не каждый вечер, хотя раньше проявлял завидное безразличие к моей биографии. Уловив направление его интереса, я все беседы старательно сворачивала к травнице. Чем меньше деталей обо мне Барон будет знать, тем лучше ему же. А о Брай он, похоже, мог слушать бесконечно. Как выглядит, чем увлекается, во что одевается. Узнав, что то платье, в котором я приехала, принадлежало ей, он помрачнел, а я вспомнила, в каком поношенном оно было состоянии и насколько вышло из моды. Да, не до гардероба было Брай, ой, не до гардероба.

Как я и подозревала, не от хорошей жизни женщина подалась в монастырь. Что там у них за драматическая история с Суоном, не знаю, но что-то мне подсказывает, что похожие по стилю платья, в одно из которых меня обрядили в первый день у Барона, принадлежали именно Брай, а не просто случайно завалялись в доме. Очень уж даты подозрительно совпадают. Сбежавшая жена? Невеста? Не сошлись характерами или ей не понравилось его назначение на левый берег?

Все мои вопросы по теме Барон тщательно не замечал, и я отступила, уняв любопытство. Каждый, в конце концов, имеет право на личную жизнь, даже воротила теневого бизнеса.

«Казино» пользовалось бешеной популярностью, даже переплюнув кабаре. Чтобы дать девочкам подработать, Барон согласился иногда пускать их на сцену, которую я как раз на такой случай совсем убирать не стала – замаскировала занавесом. Очень уж сложная и полезная система ходов была под ней. Не пускать же туда посторонних. Так что иногда сцена теперь открывалась и крепенькие, румяные, готовые на все девицы в не особо закрытых одеяниях плясали что-нибудь задорное или пели чувственные баллады, завлекающе поводя то коленкой, то приобнаженным плечиком.

Я лавировала мимо столиков, единственная не полураздетая женщина в здании. Всем посетителям первым