Лишняя. С изъяном - Нинель Мягкова

делом объясняли, что даму в вуали трогать нельзя категорически. Степень нашего родства на левом берегу Барон не афишировал, и меня совершенно логично записали народной молвой в его любовницы. Понятное дело, на собственность левобережного повелителя даже чихнуть боялись.

Сколько я ни прислушивалась к разговорам живьем, сколько ни лопатила стенограммы, ничего нового ни о покушении на принцессу, ни о прочих убийствах не узнала. Слухи бродили самые разные, начиная с того, что принцессы все же не стало, а четвертый поток вызвал малолетний бастард его величества, заканчивая тем, что Катраону заточили в темницу за связи с бунтовщиками. Но о причинах всей этой истории ничего не говорили. То ли опасались отдачи клятвы за неуважение – значит, и правда отец отличился, – то ли все равно им было, за что убили несчастного набожного инвалида. Катраона их интересовала только потому, что выжила и посеяла смуту на правом берегу. Умерла бы просто и тихо – никто бы и не вспомнил.

Зато об убийстве проституток и одиноких девиц – вообще ни слова, будто и не было ничего. А может, и правда не дошли такие шокирующие новости до правобережных. Зачем их покой нарушать? Все равно из знати никто не пострадал, а до простых, как я и говорила Бродерику, никому дела нет.

Весна в этом году запаздывала. По календарю наступил уже март, а дождь со снегом все не прекращался. Авто Барона от аварий на обледенелой дороге спасали только шины, сделанные по моему наброску: с торчащими бугорками и протектором «елочкой». Остальные автовладельцы на улицу не совались, передвигаясь на гужевом транспорте. Лошади тоже были не в восторге от погоды, скользили копытами по наледи и периодически ломали ноги, но, поскольку стоили бедолаги куда дешевле техники, участь их была предрешена.

Мысли о положении на архипелаге (кстати, о предрешенной участи!) не давали мне покоя. Исподволь, незаметно я влияла на восприятие людей, благо доступ к мозгам знати у меня теперь был в двойном объеме – в казино и в кабаре. В шоу все чаще участвовали темнокожие девочки, среди официанток и крупье тоже мелькали смуглые лица и иссиня-черные волосы. Ввезенные для практически рабского труда на правом берегу аборигены Алоа, как ни смешно это звучит, теперь рвались работать на левобережье. По их словам, там к ним относились с куда большим уважением.

Когда до меня доносили такие слухи, я только довольно улыбалась и организовывала новый тематический вечер в одной из локаций.

Главное – приучить рионцев к мысли, что алойцы тоже люди. А дальше оно само пойдет. Не без твердой направляющей руки, понятное дело, но ситуацию я собиралась рано или поздно обсудить с королем.

В том, что мы пересечемся в какой-то момент с его величеством, я не сомневалась. Другой вопрос – в каком качестве и захочет ли он меня слушать.

Встретились мы даже раньше, чем я думала.

На дне рождения. Моем и Наирин.

Восемнадцатилетие официально единственной принцессы отмечали с размахом. Гости съехались даже из соседних стран. Придворные буквально дрались за право быть приглашенными. А звали далеко не всех даже из знатных родов.

Моему приемному отцу присутствовать на празднике было положено по должности. При всем желании не смог бы отвертеться. А чтобы не мучиться одному, он прихватил еще и меня.

Ради такого случая мсье Шабли расстарался не на шутку. Повозмущался, что его вовремя не предупредили: всего за месяц – ничего себе поздно! Хотя, учитывая, какое платье он собирался мне шить, тут и полгода бы не хватило. Ручная вышивка пайетками по кружеву, множество слоев хрустящей переливающейся тафты, и над всем этим богатством – плотно облегающий верх со скромным квадратным вырезом и длинными рукавами, украшенный всего лишь тонкими, едва заметными полосками стекляруса. Собственно, недели три бедняжки помощницы посвятили одной вышивке. Задача была блистать, но ни в коем случае не ярче принцессы. Когда я заикнулась, что не при моей общей блеклости затмевать кого-то, оскорбившийся мсье вскинул руку, не давая мне договорить.

– Вас одеваю я, леди Суон. Это значит, что при желании вы затмите кого угодно. Ну, кроме ее высочества, разумеется, – поспешно добавил он верноподданнически.

Хоть и уроженец другой страны, клятву он давал, как и все прочие. Королевская семья лучше всех, краше всех и непогрешима. Даже в таких мелочах, как парадный наряд.

* * *

Когда под руку с Бароном под зычный голос распорядителя, объявлявшего наше появление, спускалась по широким мраморным ступеням в разукрашенный алыми и белыми цветами зал, я мысленно поблагодарила неугомонного мсье. Сделай я по-своему, надень просто бальное платье из вороха лежавших в шкафу, все бы смотрели только на нас. На меня – с сочувствием, что отец на мне сэкономил, на Барона – с неодобрением, по той же причине. Дамы должны сиять, блистать и переливаться. Это, можно сказать, их основная задача.

Благодаря мсье Шабли я переливалась и блистала не хуже давешней елки. От тяжести платья ломило спину, голову оттягивало башнеобразное сооружение – от горы шпилек и гребней отвертеться все же не удалось. Не то место, чтобы новшества насаждать. Моя задача сейчас – слиться с общей массой.

Барон цепко оглядел гостей, занятых закусками в ожидании именинницы и собственно бала. Я тоже осматривалась. Все-таки первый раз попала в королевский дворец после долгого, очень долгого отсутствия. Да и тогда, в детстве, в залы меня не пускали. Моей территорией была комната, прилегающие коридоры и сад. Чем меньше меня видели, тем лучше.

Поморгав, я отогнала глупые грустные мысли. Не время и не место.

Среди разодетых сверкающих дам и наряженных в яркие, праздничные, богато вышитые одежды джентльменов один выделялся совершенно непривычным стилем. Если бы мы были в моем мире, я бы сказала, что он похож на индийского раджу. Даже характерно свернутый тюрбан на голове присутствовал. Ярко-алое одеяние странного покроя, вроде туники до колена, но из плотной ткани, дальше узкие штаны, заправленные в высокие сапоги с выжженными узорами по голенищу, туника подпоясана широким кушаком в тон. И все сверкает и переливается не хуже платьев придворных дам, только камешки побольше будут. Особенно тот, что в чалме перо держит. Там явный рубин карат на тридцать.

– Пойдем. Скорее, пока его кто-то еще не увлек беседой. Это ненаследный принц Релии, у нас гостит уже пять лет, налаживает связи. Весьма полезное знакомство, – прошипел Барон, таща меня за локоть в дальний угол, прямо к тому радже в чалме.

– Позвольте представить вам мою дочь, Хиллари Суон. Хиллари, это представитель Релии, Ранджит Сумати.

Принц окинул