Волк среди волков - Ханс Фаллада

- Оно и видно, - подтверждает Гартиг. - И почему вы, мужчины, никак от пьянства не отстанете! Что, кабы и мы, женщины, за это дело принялись? Аманда тоже с вами была?

- Какое там! Она мне не для этих дел нужна! - Мейер весело рассмеялся. Он опять как встрепанный. - Ну так как же, Гартиг? Нравится тебе эта жратва? Сегодня я есть не буду.

Гартиг сияет.

- Вот мой старик-то обрадуется. Пойду, подварю еще картошки, и оба сыты будем.

- Ну не-е-ет! - тянет Мейер, все еще не отходя от стены. - Это для тебя, Гартиг, не для твоего старика. Воображаешь, я его буду подкармливать? Чтобы он лучше для тебя старался? Нашли дурака! Не-ет, если ты хочешь получить этот ужин, изволь съесть все тут. И сейчас же.

Он смотрит на нее, не спуская глаз.

- Здесь? - спрашивает Гартиг и снова пристально смотрит на Мейера-губана.

Оба понизили голоса, говорят почти шепотом.

- Здесь! - отвечает Мейер.

- Тогда, - говорит Гартиг еще тише, - я закрою окна и задерну занавески. Если кто увидит, что я здесь ем...

Мейер молча следит за ней взглядом, пока она закрывает оба окна, тщательно задергивает шторы.

- И дверь запри! - шепчет он.

Гартиг смотрит на него, потом запирает. Она садится перед письменным столом, на котором стоит поднос.

- Ну и накушаюсь же я всласть, - говорит она с напускной веселостью.

Он снова не отвечает и внимательно следит за ней. Она кладет на тарелку мясо, затем картофель, затем красную капусту. Все это она поливает соусом...

- Гартиг, послушай-ка! - шепчет он.

- Ну что? - отзывается она также шепотом, не глядя на него, как будто поглощенная едой.

- Что я хотел сказать... - начинает Мейер с расстановкой, - блузка-то расстегивается сзади или спереди?

- Спереди, - отвечает она едва слышно, не поднимая глаз, и начинает разрезать мясо. - Хочешь посмотреть?

- Да, - отвечает он. И затем нетерпеливо: - Ну живей, расстегивайся.

- Нет, уж ты сам расстегни, - отвечает она. - А то мясо остынет... Ах ты... ах... да... ты, мой сладкий... какое вкусное мясо... да... да...

3. ВАЙО В ЗАГОВОРЕ С РЕДЕРОМ И КНИБУШЕМ

Вайо фон Праквиц и ее мать ужинают.

Лакей Редер стоит, строго вытянувшись, возле серванта. Редер, хотя ему немногим больше двадцати лет, принадлежит к типу строгих лакеев. Он проникнут уверенностью, что настанет день, когда его господа переедут из этого "сарая" в замок стариков, и там он будет уже не лакеем, а буфетчиком - будет командовать помощником-учеником. Поэтому, при всей своей безупречной корректности, он относится к тайному советнику и его жене как к людям, которые лишают его господ того, что им принадлежит по праву. Но прежде всего он ненавидит старика Элиаса из замка, ведающего фамильным серебром. Как можно носить имя Элиас! Имя лакея Редера - Губерт, так зовут его и господа.

Губерт не сводит глаз со стола, не нужно ли там чего, а сам, навострив оба уха, прислушивается к разговору. Хотя на его уже довольно морщинистом лице не дрогнет ни один мускул, он восхищается про себя, как барышня ловко заливает барыне. Губерту, при кухарке Армгард и горничной Лотте, в таком маленьком хозяйстве делать почти нечего, и его постоянным занятием стало все выслеживать, все видеть, все знать; и Губерт знает очень многое знает, например, совершенно точно, как барышня провела сегодня вторую половину дня. А барыня не знает.

- Ты сегодня не забыла про дедушкиных гусей? - слышит Губерт голос фрау фон Праквиц.

Фрау Эва фон Праквиц - очень эффектная женщина, может быть, чуть-чуть полна, но это замечаешь, только когда видишь ее рядом с долговязым, тощим ротмистром. В ней - вся чувственная прелесть женщины, которая довольна тем, что она женщина, которая счастлива быть женщиной, к тому же любит сельскую жизнь, и эта жизнь словно дарит ее неисчерпаемой свежестью за ее любовь.

Вайо строит укоризненную гримасу.

- Да ведь была гроза, мама!

Губерт понимает: барышня Виолета сегодня строит из себя маленькую девочку. Это она любит, особенно после того, как выкинет какой-нибудь номер совсем для взрослых. Так у ее родителей не появится ошибочных, то есть, собственно, правильных мыслей.

- Я тебя в самом деле прошу, Виолета, - отвечает фрау фон Праквиц, хорошенько присматривай за дедушкиными гусями. Ты же знаешь, как папа сердится, когда гуси заходят в нашу вику. А гроза началась только в шесть!

- Будь я гусем, мне бы тоже не хотелось торчать в дедушкином старом сыром парке с прелой травой, - заявила Вайо; она все еще дуется. По-моему, в парке воняет.

Лакея Губерта, которому известно, как часто и охотно барышня тайком гуляет в парке своего деда, приводит в восхищение предусмотрительная наивность этого ответа.

- Вайо! "Воняет", да еще за столом! - Взгляд хозяйки, спокойный и улыбающийся, скользит по лакею Редеру - на лице его безупречное выражение, хотя лицо это уже старовато и в морщинах.

- Что поделаешь, мама, я туда не хожу, по-моему, там во... пахнет падалью.

- Нет, Вайо! - Фрау Праквиц энергично стучит вилкой по столу. Довольно! Я нахожу, что тебе действительно пора быть повзрослее.

- Ты находишь, мама? А ты была уже повзрослее, когда была в моем возрасте?

И хотя Вайо задает свой вопрос с безмятежно ясным и вполне невинным лицом, лакей Редер все же спрашивает себя, не услышала ли эта маленькая шельма каких-нибудь разговоров насчет былых шалостей госпожи мамаши. Ведь болтают же насчет какого-то крестьянского парня, которого тайный советник будто бы вышвырнул из окна дочкиной спальни. Может быть, это даже и правда, во всяком случае Губерт находит, что следующий барынин вопрос имеет прямое отношение к этим слухам.

- Скажи, пожалуйста, о чем ты сегодня так долго разговаривала с Мейером? - спрашивает она.

- Ох! - пренебрежительно восклицает Вайо и опять делает гримасу. Противный Мейер-губан! - Она вдруг смеется. - Представь, мама, говорят, все девушки и женщины в деревне за ним бегают, - а ведь он такой безобразный, как... ах, не знаю, ну, как старый Абрам (Абрам - козел, которого, по старинному поверью кавалеристов, держат на конюшне против всех болезней).

- Принесите сыр, Губерт! - напоминает барыня очень спокойно, но с опасным блеском в глазах.

Редер шествует прочь из столовой, хотя и не без сожаления. Барышня засыпалась, теперь ей, как бог свят, зададут головомойку. Через край хватила, уж слишком в себе уверена, барыня тоже ведь не круглая дура.

Губерт охотно послушал бы, что сейчас говорит барыня и что отвечает барышня. Но Губерт не имеет обыкновения подслушивать у дверей, он шествует прямо в кухню. Если ты парень не промах, - найдется много способов разузнать то, что тебя интересует. Подслушивание только роняет образцового лакея в глазах господ.

В кухне у кухонного стола сидит старик лесничий Книбуш, он ждет.

- Добрый вечер, господин Редер, - здоровается он очень вежливо. Ибо замкнутого, молчаливого лакея Редера почитают в имении как начальство. Отужинали?

- Сыр, Армгард! - бросает Редер и начинает устанавливать посуду на поднос. - Добрый вечер, господин Книбуш. С кем же вы хотите говорить? Господин ротмистр вернется только завтра.

- Я хотел бы повидать барыню, - осторожно поясняет лесничий Книбуш. По зрелом размышлении он решил, что выгоднее довериться старшему поколению, барышня еще слишком молода, какой от нее прок старику.

- Я доложу о вас, господин Книбуш, - ответствует Редер.

- Господин Редер! - осторожно попросил Книбуш. - Как бы устроить так, чтобы барышни Вайо при этом не было?..

Морщинистое лицо Редера стало еще морщинистей. Желая выиграть время, он накидывается на кухарку:

- Поскорее, Армгард. Сотни раз я вам говорил, чтобы вы поднос с сыром готовили до моего прихода!

- При этакой жаре? - насмехается кухарка, она ненавидит лакея. - Да все шарики масла слипнутся!

- Масло доставайте в последнюю минуту со льда. Но вы только сейчас начинаете резать сыр!.. - И, обратившись к лесничему, спрашивает вполголоса: - А почему же барышне не следует быть при этом?

Лесничий явно смущен.

- Да... знаете ли... мне казалось... ведь не все, что говоришь, полагается слышать молодым девушкам...

С неподвижным, как у идола, лицом Редер взирает на смущенного старика.

- Чего же, по-вашему, не полагается слышать молодым девушкам, господин Книбуш? - спрашивает он, не обнаруживая, однако, и тени любопытства.

Книбуш багровеет, он старается придумать какой-нибудь ответ.

- Ну, господин Редер, вы же понимаете, раз девушка так молода, и притом... ну... течка...

Редер наслаждается его растерянностью.

- Но теперь совсем не время для течки!.. - замечает он презрительно. Я уже понял. Спасибо. Мундир, мун-дир, вот в чем дело!

Он смотрит на подавленного, смущенного лесничего своими, лишенными выражения, рыбьими глазами. Затем обращается к кухарке:

- Ну скоро, Армгард? Если барыня будет сердиться, я скажу, кто тут виноват.

- Прошу ко мне не обращаться. Я с вами не разговариваю!

Взяв поднос с сыром, Редер выходит из кухни, строгий, старообразный, немного загадочный.