Я вам любви не обещаю (СИ) - Юлия Леонова

Кляня на чём свет стоит, сырость и слякоть, возница погонял измученных лошадей. Экипаж то и дело увязал в глубоких колеях. Пассажирам приходилось выходить, дабы громоздкая карета могла сдвинуться с места. К концу своего путешествия Георгий Алексеевич был страшно зол, но даже не помышлял о том, чтобы вернуться в Петербург не разузнав ничего.

Наконец, въехали в Никольск. В конце ноября маленький городишко в полторы сотни домов являл собой весьма унылое зрелище. Одно радовало, что, пожалуй, разыскать здесь кого-либо труда не составит. Сняв комнату в единственном постоялом дворе, Георгий Алексеевич направился в местный полицейский участок.

Участковый пристав при его появлении вытянулся во фрунт, одёрнул засаленный спереди мундир и поправил фуражку.

- Ваше благородие, - щёлкнул каблуками служака, - участковый пристав Латкин к вашим услугам. Чем могу служить?

- Граф Бахметьев, - представился Георгий Алексеевич, невольно усмехнувшись такому служебному рвению, и принялся излагать суть дела, приведшего его в Никольск.

- Девица Воробьёва, говорите, - покосился на него пристав. – Как же слыхали. Дом Воробьёвых он же почитай на самой окраине будет, - охотно начал делиться сведениями служащий сыска.

Отослав подчинённого, проводившего графа в его кабинет взмахом руки, Латкин предложил посетителю присесть.

- Никак замешана в чем? – сверкнула глазами пристав. – У нас ведь здесь, знаете, народец разный бывает. Ссыльных хватает. Идеи у них тут всякие витают, но мы это на раз пресекаем.

- Нет, не замешана, - поспешил уверить своего собеседника в государственной благонадёжности mademoiselle Воробьёвой Георгий Алексеевич. – Дело личного характера.

- Вон оно что, - потерял интерес к беседе пристав. – Ну, так я вам провожатого дам. До дому вас проводят, ваше сиятельство, а дальше вы уж сами.

Шагая в сумерках по грязным узким улочкам в компании городового, Бахметьев на ходу придумывал доводы, которые намеревался пустить в ход, дабы убедить Веру вернуться в Петербург. Не мог же он увезти её силой против её воли!

- Вот, туточки это будет, - остановился городовой, указывая на покосившееся деревянное строение. – Только хозяйка померла летом, а дочка её в столицу, говорят, подалась. С тех пор, вроде не объявлялась.

- А тётка её где живёт? – поинтересовался Бахметьев.

- Тётка? – удивлённо переспросил городовой. – Может и есть, но мы про таких не слыхали, - пожал он плечами. – Вы жильцов расспросить попробуйте.

- Непременно, - заверил его граф.

- Мне вас обождать, али сами дорогу найдёте, ваше сиятельство? – переминался с ноги на ногу на промозглом ветру городовой.

- Ступай, - отпустил его Бахметьев и шагнул на крыльцо.

В доме, что достался Вере по наследству, проживали: учитель словесности, два офицера конногвардейского полка Никольского уезда и один ссыльный из числа литераторов.

Ни один из жильцов пролить свет на местонахождение mademoiselle Воробьёвой не смог. О её тётке также никто ничего не слышал. Пришлось Георгию Алексеевичу возвращаться, что называется, не солоно хлебавши.

Вернувшись в постоялый двор, Бахметьев сначала подумал отужинать у себя в комнате, но потом передумал и спустился в общую залу. Сравнивать заведение с петербургскими ресторациями было всё равно, что пытаться сравнить племенного жеребца с жалкой крестьянской клячей. Но, не смотря на убогую, по меркам столичного жителя, обстановку, в помещении было довольно многолюдно. Заняв столик в самом углу зала, подальше от посторонних глаз, граф подозвал полового.

В ожидании своего заказа, Бахметьев принялся изучать посетителей. Его внимание привлёк довольно полный лысоватый господин. Толстяк, склонившись к своему собеседнику, сидевшему спиной к Бахметьеву, что-то говорил, изредка поглядывая в сторону, где устроился Георгий Алексеевич.

Бахметьев сделал вид, что не заметил, столь пристального внимания и пересел так, что отныне толстяку стал виден только его профиль.

- Уверяю вас, Пётр Родионович, - понизив голос, промокнул взмокшую лысину Тоцкий, - граф Бахметьев собственной персоной. Прямо за вами. Умоляю, не оборачивайтесь! – прошипел он, едва его собеседник сделал попытку развернуться.

- Скверно, - бросил Караулов, подцепив на вилку кусок сёмги. – Однако Веры Николавны здесь нет, стало быть, волноваться не о чем.

- Но вы же понимаете, что он неспроста объявился здесь! – запаниковал Тоцкий. – Ежели он вас здесь увидит, то может и догадаться кое о чем.

Караулов пожал плечами:

- Ежели вы и дальше собираетесь ёрзать на месте и глазеть на него, то вы, несомненно, привлечёте его внимание, - раздражённо ответил он. – Потому сохраняйте спокойствие, Парфён Игнатьевич.

Тоцкий кивнул головой и потянулся за графином с водкой. Пальцы его так дрожали, что узкое горлышко сосуда выскользнуло из рук, и графин разбился вдребезги у ног Караулова.

Георгий Алексеевич обернулся на звон разбившегося стекла. Компаньон толстяка поднялся из-за стола и в сердцах швырнул на стол салфетку. Он повернулся всего лишь на мгновение, но даже этого хватило, чтобы узнать в нём племянника графини Уваровой. Память Бахметьева тотчас услужливо напомнила о встрече с Карауловым на набережной Фонтанки. Ежели тогда всё можно было объяснить случайным совпадением, то нынешняя встреча была неслучайной, и уверенность графа в том крепла с каждой минутой. Не понятно было только одно: что могло понадобиться Петру Родионовичу от бывшей гувернантки Уваровых?

Аппетит совершенно пропал. Расплатившись за почти нетронутый ужин, Бахметьев поспешил покинуть зал, стараясь не привлекать к себе внимания. Хотя, судя по поведению толстяка, его наверняка, уже заметили. То, что Караулов не торопился здороваться, свидетельствовало о том, что Пётр Родионович не желал обнаружить перед ним своё присутствие в Никольске.

Поднявшись к себе в комнату, Георгий Алексеевич устроился на единственном стуле, сложив ноги на низенький столик. Достав портсигар, граф вытащил из него последнюю сигарету и закурил. Пытаясь осмыслить череду событий, произошедших в его жизни за последнее время, он пришёл к выводу, что все они взаимосвязаны. Сначала покушались на него самого, в ту ночь, когда Вера стала его любовницей, затем пытались убить князя Уварова, и опять же на набережной Фонтанки у дома, где проживала mademoiselle Воробьёва, там же он видел Караулова, и вот ныне они снова встретились в Никольске, по всей вероятности, разыскивая одного и того же человека.

Бахметьев нахмурился. Вся эта история начинала походить на скверный детектив, а он оказался в роли одного из его персонажей. Как бы то ни было, все ниточки вели к Вере.