Я вам любви не обещаю (СИ) - Юлия Леонова

- Что же мне делать? - опустились уголки её губ.

- Выйти замуж, - тихо обронила княгиня, поднимаясь со стула.

Елизавета Петровна, заметно волнуясь, прошлась по комнате. Сердце подсказывало ей, что Вере можно довериться. Ведь не просчиталась же она, когда отдала внучке шкатулку.

- Я думала о том, чтобы обвенчать вас с Петром, - тихо начала она. – Когда-то я пообещала отписать ему Покровское. Это имение никогда не принадлежало Уваровым и досталось мне от моей бабки по матери. Николя не был против моего решения. Но нынче всё переменилось. У меня есть все основания полагать, что именно Пётр замешан в убийстве моего сына.

- Пётр Родионович? – недоверчиво покосилась на Уварову Верочка.

- Вы, возможно, полагаете, что я совсем выжила из ума, либо лишилась рассудка в результате того горя, что постигло нашу семью? - горько усмехнулась княгиня. – Увы, я бы рада ошибаться на сей счёт, но всё говорит об обратном. Ваш благодетель Тоцкий давно является поверенным в делах моего племянника. Это он разыскал вас по просьбе Петра, он же устроил вас гувернанткой в дом Уваровых. Пётр собирался добиться вашей благосклонности и повести вас под венец. Женившись на вас, он всё одно бы постарался избавиться от Николя и через вас добраться до состояния, ведь вы единственная законная наследница, - остановилась княгиня, выжидающе глядя на Веру.

- Чудовищно, - выдавила из себя девушка – Стало быть, я всему виной!

- Что вы, дитя! – искренне удивилась княгиня. – Всему виной моя гордыня, я не смогла смириться с тем, что сын поступил вопреки моей воле, и алчность моего племянника, Покровского ему оказалось недостаточно. Что ж, не получит ничего, - пробормотала себе под нос княгиня. – Верочка, вам нельзя здесь оставаться.

- Я уеду в Никольск, - покорно кивнула головой Вера.

- Нет, - задумчиво отозвалась княгиня. – Моё здоровье несколько пошатнулось и, думаю, мой доктор рекомендовал бы мне отправиться на воды. Мы поедем в Пятигорск. Нынче, конечно же, не сезон, но тем и лучше. Будет не так многолюдно.

Приняв решения, княгиня вдруг преобразилась. Вместо древней старухи перед Верой вновь предстала весьма деятельная дама.

- Фёдор! – позвала княгиня, тотчас взявшись воплощать в жизнь свой план.

- Чего изволите, ваше сиятельство? – склонился в подобострастном поклоне слуга.

- Двери починить, замок оставить тот же, - принялась давать указания княгиня. – Дуне скажи, чтобы порядок в апартаментах навела, да ни одной живой душе, чтобы ни слова, а то ты меня знаешь, - сурово произнесла Елизавета Петровна.

- Не извольте беспокоиться. Всё в лучшем виде сделаем.

- Коляску вели заложить. В Петербург поеду, - распорядилась княгиня.

Вера изумлённо взирала на свою бабку, отдававшую приказы, будто генерал на полях сражений.

- Вы, Верочка, отдыхайте нынче, - повернулась к ней княгиня. – Вот улажу дела свои в столице, а завтра поутру и поедем.

По дороге в Петербург у Елизаветы Петровны было предостаточно времени, чтобы обрывочные мысли её относительно будущего Веры сложились в единую цельную картину. Своего поверенного господина Ивлева в его конторе княгиня не застала и потому недолго думая, отправилась прямо к нему на квартиру.

Иван Сергеевич Ивлев поверенным княгиня являлся не первый десяток лет и много чего мог бы рассказать о своей клиентке, но будучи человеком, весьма щепетильным в тех вопросах, где речь шла о его репутации, доверенные сведения хранил не хуже банковского сейфа. Зная о несчастье, постигшем семью Уваровых, приезду княгини Ивлев был несказанно удивлён, но виду не подал. Выразив соболезнования Елизавете Петровне, Иван Сергеевич провёл её в свой кабинет. Уварова не стала ходить вокруг да около, и едва поверенный закрыл двери, прямо заявила о своём желании изменить завещание.

- Помилуйте, Елизавета Петровна, - изумился Ивлев, выслушав её, - я никак в толк не возьму, к чему такие сложности. Отчего вы так переменились в своём отношении к Петру Родионовичу?

- У меня есть на то собственные причины, - уклонилась от ответа княгиня.

- Но князь Одинцов? – развёл руками Иван Сергеевич. – Он ведь вам никто.

- Седьмая вода на киселе, - кивнула головой княгиня, признавая правоту слов поверенного. – Я вам все как на духу рассказала, - вздохнула Елизавета Петровна. – Признать Верочку своей внучкой я не могу. Стало быть, отписать ей Покровское тоже.

- Но отчего вы так Петра Родионовича решили обделить? Ведь могли бы внучку и за него отдать. К тому же вы сами говорите, что Одинцов в годах, да и не известно жив ли ещё.

- Иван Сергеевич, - обратила на него пристальный взор темных очей Уварова, - я всегда считала вас человеком в высшей степени разумным. Нежели думаете, подобное не приходило мне в голову?

Ивлев побледнел. Многое поведала ему княгиня, умолчав, однако, о самом главном. Логическая цепочка, выстроившаяся в голове после её последних слов, привела его к верному умозаключению. Руки поверенного затряслись, выдавая волнение, и может быть, даже и страх.

- Отчего вы в полицию не обратились? – дрогнувшим голосом поинтересовался он.

- Доказательств у меня нет, - отозвалась княгиня. – Потому я желаю наказать убийцу единственным известным мне способом. Ему так хотелось заполучить состояние Уваровых, но он не получит ничего. Коли Вера станет княгиней Одинцовой, а Покровское перейдёт в наследство её супругу, он ничего не получит, - закончила свою речь Уварова.

- Как пожелаете, - согласился Иван Сергеевич.

- Бумаги, когда составите, вышлите на адрес Одинцова в Пятигорске, - поднялась с кресла Елизавета Петровна. – Я надеюсь, что разговор сей останется между нами.

- Конечно, конечно, - закивал головой Ивлев. – Вы же меня знаете. Ни одна живая душа о том не узнает.

***

Бахметьеву понадобилась почти седмица, дабы уладить свои дела на службе. По его подсчётам поездка в Никольск должна была занять, по меньшей мере, месяц. Сложность заключалась в том, что на это самое время была запланирована инспекция Пятигорского пехотного полка, в которой он должен был принять непосредственное участие. Но Георгию Алексеевичу удалось убедить начальство, что Вершинин не хуже справится с данным поручением. Для Вершинина то был шанс проявить себя, и он немедля ухватился за сию идею. Уладив, таким образом, дела к всеобщему удовольствию, Бахметьев получил возможность отлучиться из столицы по своей личной надобности надолго.

Путешествие было утомительным. Добравшись до Москвы поездом, далее Георгий Алексеевич проследовал на почтовых, почти не останавливаясь в дороге. Спал он в почтовой карете, столовался на почтовых станциях. К тому же пускаться в дорогу поздней осенью было удовольствием весьма сомнительным. Первый снег застал его в Вологде. Он тихо падал мягкими пушистыми хлопьями в сумраке ненастного утра, создавая дивное кружево на голых ветвях деревьев, опускался на дорогу, где тотчас таял под копытами лошадей, обращаясь в жидкую грязь.