Служение Отчизне - Николай Скоморохов

Голос начальника КП дивизии, повторившего доклад о цели, прервал мои размышления. Надо действовать… Еле успел отдать необходимые распоряжения, как потребовал к аппарату генерал Степичев.

— Цель видите? — услышал я голос командующего авиацией.

— Так точно. Цель подходит к нашей границе… Азимут… расстояние… Одиночные экипажи вывожу на расчетные рубежи.

— Решение одобряю, желаю успеха.

— Спасибо.

— Где цель? — обращаюсь к штурману.

— Идет с потерей высоты к границе.

— «Сотый», цель пошла со снижением, она, очевидно, хочет пройти по лощине и затем проскочить границу через горное ущелье, разворот вправо на 40 градусов… удаление до цели десять километров, — подал я команду командиру лучшей эскадрильи нашей дивизии опытному воздушному бойцу майору Кононову.

— «Сто четвертому» и «Сто пятому» продолжать поиск в заданных районах.

— Вас понял, — был ответ от истребителей.

Вызываю Кононова, не отвечает.

— Я «Сто третий», «Сотый» вас не слышит, докладывает: следует с заданным курсом, но цель не видит.

— «Сто третий», вас понял, передать «Сотому»: следовать на заданной высоте с прежним курсом, вам внимательно слушать мои команды и ретранслировать их «Сотому».

— Вас понял, — был ответ.

— Товарищ командир, цель, не доходя до границы пять-шесть километров, развернулась на девяносто градусов и идет вдоль границы, — слышу голос штурмана.

И тут же последовала команда в эфир:

— «Сотому» разворот влево на… курс… Следовать с этим курсом и быть в готовности к перехвату, если цель нарушит границу.

— Товарищ командир, — слышу голос подполковника Полякова, — вас вызывает маршал Конев.

— Товарищ Скоморохов, доложите обстановку.

— Товарищ командующий, цель на подлете развернулась и идет вдоль границы, истребители находятся в готовности к перехвату, если она рискнет нарушить воздушную границу.

— Решение правильное, — был ответ командующего, а затем последовал вопрос: — Почему? Что заставило этот самолет свернуть с курса?

— Очевидно, наши умелые действия, товарищ командующий, — выпалил я и густо покраснел.

— С одной стороны, это верно, а с другой — подумайте, какие допущены вами ошибки, и не спешите радоваться. Летящий вдоль границы самолет может в любую минуту изменить курс, будьте к этому готовы.

— Вас понял, товарищ командующий, принимаю меры.

Отдав необходимые распоряжения, я сосредоточился на анализе обстановки, а пунктирная линия продолжает удлиняться.

Сколько так будет продолжаться, что замышляет супостат — эти и многие другие вопросы волновали меня тогда.

Мои размышления прервал начальник командного пункта дивизии: «Командующий войсками округа на проводе».

— Какие изменения произошли в воздушной обстановке?

— Цель следует…

— Неизвестный самолет нарушал границу?

— Никак нет, товарищ командующий.

— Хорошо, действуйте по обстановке.

— Слушаюсь, товарищ маршал.

Едва перевел дыхание после разговора с командующим войсками округа, как последовал доклад.

— Товарищ полковник, цель замедлила скорость.

— «Зачем, — размышлял я про себя, — что ее заставило замедлить скорость?»

Следующий доклад дал ответ на многие вопросы.

— Цель отвернула от границы.

— Курс?

— Двести градусов.

— Начальнику КП уточнить правильность доклада и запросить истребителей.

Через несколько минут последовал доклад: цель находится от границы более тридцати километров, все экипажи ответили и ждут дальнейших указаний.

— Ждать команды и следить, чтобы они не вышли из заданных районов полета.

Сам вышел на связь с командующим авиацией округа и доложил обстановку.

— Находиться в прежнем режиме работы, об изменении обстановки докладывать мне.

— Вас понял, выполняю.

— Всему расчету КП продолжать наблюдение за воздушным пространством. По выработке горючего экипажи направлять на посадку. Очередные поднимать по моей команде…

Отдав необходимые распоряжения, облегченно вздохнул, посмотрел на своих соратников: по их лицам можно было прочесть, что они переживают огромное внутреннее напряжение. В подобных условиях возбуждение, полученное от различных источников информации, только у старшего выливается полностью в различные действия, а у большинства членов коллектива лишь частично превращается в действия, остальное остается внутри…

Так состоялось мое первое боевое крещение в роли командира, управляющего авиацией с земли.

На следующий день состоялся разбор у командующего авиацией округа. Подробно проанализировали воздушную обстановку, действия экипажей в воздухе, боевых расчетов на земле… Вывод: с задачей справились, вместе с тем последовал ряд конкретных указаний, что, где и когда делать.

Дежурство продолжалось, накапливали опыт. К обычным тренировкам летчиков добавились тренировки всего личного состава, который участвует в управлении, но находится далеко от основных мест событий (то есть на земле).

Как показали частные разборы, малые, на первый взгляд, упущения перерастали в большие неприятности, могли привести к срыву учебно-боевых задач. После каждого разбора я подолгу беседовал с «неудачниками», пытаясь выяснить причину той или иной оплошности. Большая часть причин заключалась в незнании и неумении, а отдельные — в недооценке личной роли в таком огромном коллективе.

Все эти беседы наводили на мысль: как бы ни был велик коллектив, он силен усилиями каждого члена. Отсюда вывод: чтобы этот сложный механизм работал четко и бесперебойно, надо, чтобы каждый человек знал, умел и в любую минуту мог выполнить возложенный на него круг обязанностей. Насколько это сложно, я прочувствовал на себе, командуя полком… Коварные действия врага заставили нас с большим напряжением трудиться, чтобы в совершенстве овладеть реактивной техникой.

Шли месяцы интенсивной летной работы. Подразделения и части овладели искусством ведения воздушных боев и уничтожения наземных целей. К этому времени получаем команду: «Быть готовыми участвовать в крупном учении!»

Маршал Конев готовил учение тщательно, мне было приказано участвовать в его подготовке. Здесь у меня была возможность встречаться с ним почти ежедневно, что позволило глубже изучить этого крупного военачальника, о полководческом таланте и подвигах которого рассказывали легенды. Коснусь лишь одной черты его характера: он внешне непритягателен и не сразу к сердцу допускает, но уж если убедился в человеке однажды, не отвернется от него никогда.

За два дня до начала учений получаю команду от начальника штаба округа возглавить авиацию «южных». Я ко многому был готов. Замысел, все этапы учения, разработанную документацию, мишенную обстановку знал на память, но командовать всей авиацией «южной стороны» не готовился. Обращаюсь со своими сомнениями к командующему. На все мои доводы он сказал порученцу: «Подготовьте указание за моей подписью».

Итак, я «старший», приехал в штаб «южных», представился командующему. Как мне показалось, он был не в восторге, но вслух своего мнения не высказал, только спросил:

— Все знаете? — Я ответил:

— Да.

А сам подумал: «Я знаю даже больше, чем мне положено в моей новой должности по учению, но не знаю, как командовать таким количеством авиационных частей».

— Тогда идите работайте и докладывайте.

Прибыл в свой штаб, там тоже от «калифа на час» был не в восторге. Это меня угнетало. Правда, надо отдать должное начальнику штаба ВВС «южных». Эту должность исполнял заместитель начальника штаба части, который отнесся ко мне очень хорошо, как, впрочем, всегда относился.

Зная, где, когда и что должно делаться по замыслу, я точно знал, и к чему должны быть готовы наши части. Решил узнать, как они готовы. Звоню. Командиры отвечают как-то нехотя.

Задаю вопросы поглубже — молчат. А мой прямой начальник даже назвал меня «товарищем командующим». Это меня обидело, я назвал его по имени и отчеству и сказал:

— Некоторые ваши коллеги, не зная толком дела, подсмеиваются надо мной, хотя бы вы меня поддержали.

Он понял и после этого шуток не допускал. Но этот разговор меня расстроил. Рассказал все откровенно начальнику штаба.

По всем вопросам я готовился тщательно, хотя мне и было все известно. Свои тезисы я переписывал трижды, успокоился только тогда, когда довел их до одной страницы. Только после этого я позволил себе отдых. Вздремнул. Через два часа проснулся, доложил командующему авиацией, как идут дела, но ни слова не сказал о «строптивых» подчиненных, затем заслушал их, дал указания.

На этом учении мне довелось докладывать маршалам Г. К. Жукову и А. Г. Василевскому, которые тогда были первыми заместителями министра обороны. Докладывая маршалу Жукову, я волновался, хотя и знал все. Его громадная воля подавляла меня. Замечаний не было, улыбок тоже.