Право на одиночество. Часть 1 - Сергей Васильцев

Мне понравилось, и слух сам невольно сфокусировался на разговоре.

– Цивилизация Древнего Египта просуществовала 5 тысячелетий. И только потому, что жрецы свято берегли свое знание. В их изотерических наворотах сам черт ногу сломит. Гермес Трисмегист…

– Да брось, – хозяин нарочно провоцировал собеседника, – большое знание и так – удел одиночек. Толпа всегда воспринимает только то, что можно вместить, не напрягая извилин. Броская фраза. Броский жест. Трюк. Сенсация. Скандал. Секс, если продолжать сепелявить.

– В том–то и опасность, что сейчас можно воспользоваться результатами этого знания «не напрягая своих извилин». Жми кнопку, и готово.

– 

И кто-нибудь обязательно нажмет. Чтобы посмотреть на результат.

– 

Но ведь прогресс без этого невозможен, – встряла Марина.

– 

А он нужен, этот прогресс?

– 

Ну да, ты, я вижу, в девственной тоске по сохе и лучине.

– 

Все от злого карлика, – повторил Андрей свою коронную фразу. Дальше должны были последовать рассуждения о том, что сильный здоровый человек не нуждается ни в морали, ни в прогрессе. А нравственность – она настолько условна, что ни одну из ее категорий невозможно выразить без использования других. «Что такое сепульки? – Это то, что лежит в сепулькарии. – А сепулькарий? – Ну ясно же – то, где лежат сепульки». Серпентарий – и то лучше звучит. Понятно, главное.

Простите. Отвлекся. Так вот. Сильная натура самодостаточна. Она может добиться всего сама и, значит, добра по природе. Делают гадости, а потом визжат: «Не бей меня!» – только злые карлики, ненавидящие весь мир за свою ущербность. Иначе им не прожить. Это они тасуют правила игры, чтобы суметь-таки ухватить свой кусок от общего пирога жизни. Целые народы могут жить по такому принципу. Возьмем хоть бы Сократа (Платона), который, правда, выхватывая отдельные положения и доводя их до абсурда, старался доказать Калликлу, что все это не так. И как же? Остались при своих. Прошло почти 2.5 тысячи лет, а спор продолжается. Наверно, злой карлик уже давно победил, но становиться им все равно не хотелось.

А что же сильный и здоровый? Бандитская шайка, обзывающаяся княжеской дружиной и проповедующая грабеж, именуемый раньше данью и переиначенный нынче в рэкет. Уклад, где верзила, орудующий мечем, жил горбом мужика, принявшего плуг, а теперь узколобый герой с широкими плечами и люгером под мышкой домогается законного «Мерседеса».

Или то, что называется «народ»? С какой убедительностью он свою атавистическую неповоротливость называет патриархальностью, грубость – мужественностью, свою тупую ярость против всего нового – преданностью традициям.

И теперь. Что теперь? А как же иначе! «Народ безмолвствует». И даже лучшие умы, устав поносить друг друга, с удивлением выяснили, что все остальное уже давно разучились делать.

«Так где же все-таки прогресс?» Я отлепился от задумчивости и попытался процитировать вслух на память пару абзацев из истории Древнего Египта:

– После XII династии Манефон говорит о 361 царях двух следующих династий, продолжительность которых в различных экцерптах передана в приделах от 637 до 937 лет… Между тем, у нас от этого времени ничтожные остатки.

– К чему все это? – встрепенулся уже покрывшийся плесенью самодостаточности очкарик. Народ вокруг и вовсе зачах.

– К тому, что все пережитое, прочитанное, передуманное – все – рáвно, – (ударение на первый слог!) – похожи на сон. А мы упорно стремимся в лоно конформизма.

– Конформизм не так уж плох, пока не сделал из тебя человека в футляре, – парировал математик, но мне уже снова стало скучно и я подался на кухню, чтобы не вляпаться еще в одну долгосрочную заумь.

Гости начали рассасываться по всей квартире. Андрей сделался не в духе и об этом курил с Михаилом между раковиной и газовой плитой. Наталья – Мишкина невеста тактично осталась продолжать беседу с новоявленным математическим философом. Николай махом оккупировал одну из комнатенок и, пристроившись на подушках, объяснял своей партнерше нечто типа: «Не ищи во мне безмятежных сновидений, платонической любви и бесстрастных суждений – не выйдет!» Сашка? Сашка с Мариной растворились в пространстве по всем правилам жанра.

Наташина приятельница, тоже оказавшаяся в числе приглашенных, подошла ко мне:

– 

Как дела?

– 

Поболтаем, – к этой особе стоило присмотреться – глазки, носик, ножки, попка…

– 

Вы еще не наболтались?

– 

А ты уже хочешь уходить? – идти на улицу прямо сейчас чертовски не хотелось.

– 

Зачем же так скоро? Было бы где потанцевать.

– 

Пообниматься мы и без этого сможем. Но только в ванной.

– 

Почему в ванной?

– 

Потому что не в сортире.

– 

Фу!..

– 

Не «фу», а суровая правда жизни.

– 

Да, да, пространство ограничено. Только все так сразу…

– 

Ты же врач!

– 

Я же женщина!

– 

Красивая женщина. Это не комплимент.

– 

Все равно спасибо. Будем считать это объяснением… Вместе с прелюдией. Пошли! – отважно выдохнула подруга. А меня угораздило даже не поинтересоваться, какое же имя нужно шептать ей на ушко. После этого они и считают нас тупоголовыми и прямолинейными.

– 

Вообще-то я замужем, – сочла нужным добавить она, когда мы уже заперлись в ванной.

– 

Тем лучше! – обрадовался я и приступил к делу.

Дальнейшее соответствовало любой эротической сцене на выбор, и поэтому не заслуживает ни малейшего внимания. Забавный, однако, сюжетец завернулся. Время начало ускоряться, как и всегда на праздничных гулянках, когда после торжественной части остальное оказывается скомканным и выглядит калейдоскопом отдельных ярких сцен.

И вот, я уже стоял в коридоре и шарил глазами по образовавшейся паузе в пространстве.

– И это все? И это все! – Александр с насыщенным видом вывалился из спальни. – И это все – вот сучка… И все это!!! – заорал он на всю квартиру.

– 

Что это, – прикинулся я дуриком.

– 

ВСЕ…

– 

Да, старик, возраст Казановы, самый рассвет. И что?

– 

Ты мне еще про Христа напомни! Акселерация, знаешь ли. Препротивная вещь. Все по скорому. Но я про другое… И это все? Ну надо же… – он вяло побрел на кухню.

За столом зажгли свечи. Комната заколыхалась как корабль в ненастье или мозги в алкоголь. И каждый уже болтал, совершенно не слушая остальных. Моя персона выглядела здесь преступно здравомыслящей. Но попытка удалиться разбилась о стройную фигурку Наташиной подружки. Она снова выпорхнула из потемок и тут же втянула меня в состояние безнадежного флирта. Уговоров не потребовалось. Тормозов не осталось. И еще неизвестно, кто кого охмурял. Пусть там внутри и пыхтел о добродетели какой-то идиот. «Ты, конечно, хочешь поскорее выкрикнуть: «Не достоин!» – сказал я ему. – Вопрос только кто, кого и в какой момент?