Ведьма, околдовавшая его (СИ) - Ячменева Алена

— Что ты так пугаешься? — усмехнулся Никандр, следя за её реакцией на обычный крик. — Он всего лишь проголодался.

Ламия, продолжая хмуриться, осторожно прикоснулась к свертку пеленок, в которые был завернут младенец. Тот тут же перестал орать и начал жалобно подвывать, словно прося взять его на руки.

— У него ничего не болит? — уточнила Ламия, оглядываясь на дверь спальни, но там никого не было. Они с Никандром в комнате были наедине.

— С чего бы? Он рот открывает и закрывает. Точно есть хочет, — уверенно заявил мужчина, отставляя свой стакан на прикроватный столик и поднимаясь на ноги. — Дети, когда маленькие, только и делают, что едят и спят. Мой старший племянник…

— Я знаю, что младенцы часто едят, — возмутилась Ламия, одарив его хмурым взглядом, повернулась и быстрым шагом вышла из спальни. Сын снова начал кричать.

— Ламия, ты куда? — растеряно выкрикнул Никандр, подходя к колыбели и поднимая ребёнка на руки. Тот тут же замолчал, с готовностью разинув рот. Мужчина, умилившись, улыбнулся глядя на это зрелище и погладил сына по голове. — Есть хочешь, парень, да?

Королева возвращаться не торопилась. Из гостиной слышался её вновь чем-то недовольный к кому-то придирающийся голос и испуганное женское бормотание в ответ.

— Что-то твоя мама опять задумала не хорошее, — пожаловался Никандр сыну, который растерянно хлопал глазами и перебирал губами, прислушиваясь к его голосу. — Она у тебя такая. С характером. Так что нам тоже надо не подкачать, иначе она у нас с тобой натворит дел, — продолжал Никандр с улыбкой наставлять сына, не отрывая от него взгляда, а затем приподнял его чтобы поцеловать в лоб.

Так их и застала Ламия, вернувшаяся в спальню. Никандра, который влюбленным взглядом смотрел на ребёнка у себя на руках, целовал его в лоб, и младенца, который точно также пристально смотрел в сторону отцовского лица и замирая прислушивался. Она остановилась на пороге, словно это зрелище поразило её, обвела их подозрительным взглядом и медленно вошла неотрывно, настороженно следя за Никандром.

Тот повернулся к ней, услышав шаги и тут же безмятежное выражение на его лице исчезло, и он напрягся, следя за незнакомой женщиной, которая вошла следом за Ламией, и Ревен, которая их сопровождала.

— Это Марила. Она будет кормилицей мальчика, пока мы не найдём кого-то получше, — объявила Ламия, переводя строгий взгляд на женщину. Та присела в поклоне перед королем, но тот даже взгляда на неё не перевел, продолжая смотреть на Ламию.

— Нет.

— Что нет? — переспросила королева. — Отдай его ей. Она покормит, а мы пока договорим.

— Нет, она его кормить не будет.

— А кто будет? — с вызовом переспросила Ламия, прекрасно понимая на что он намекает.

— Ты.

— Снова начинаешь? — с угрозой прошипела она. — Не смей со мной спорить в моём замке! Отдай ей ребёнка! Немедленно!

— Нет, — инстинктивно прикрывая голову сына рукой, словно пытаясь защитить, повторил Никандр. От Ламии этот жест не укрылся, и она снова обвела его пристальным взглядом. — Я хочу, чтобы его кормила ты.

— Да мне всё равно, что ты хочешь! — она была в гневе от его неподчинения. — Я королева! Я не буду кормить грудью, как простолюдинка или корова в загоне!

— И что же тебе помешает? Множество переговоров? Война на дальней границе?.. Моя мать кормила грудью. И Эрин тоже.

— Рада за них. Я не буду! Отдай ребёнка, Никандр.

Мужчина поджал недовольно и упрямо губы и всё-таки окинул взглядом трясущуюся от страха женщину и Ревен, которая переводила любопытные взгляды с короля на королеву, словно ей было интересно чем завершится их спор.

— Хорошо. Я пошлю в Шеран за кормилицей. Но до того момента, когда она приедет, кормить будешь ты, — сдался король и тут же продолжил быстро говорить, не позволяя Ламии и слова вставить. — Послушай сначала! Не перебивай! Может, я и не верю в проклятье, но в замке что-то происходит. Этого отрицать не могу. Как и рисковать сыном. Может, это проклятье, может, убийца — не знаю. Но цель этого чего-то ты — он или оно хочет, чтобы ты страдала. Поэтому тебя не трогают, убивают массово мужчин и мальчиков. Значит сын может стать следующей жертвой. Я никому в замке, кроме тебя не верю — ты то точно не заинтересована в собственных страданиях. Кормилицу могут отравить или она и может оказаться убийцей. Я хочу, чтобы ты кормила и нянчила ребёнка… я привез с собой мать, она тебе поможет. Пошлю ещё за нянями, кормилицами и за кем ещё скажешь в Шеран, но ребёнка людям Салии я не доверю.

— Что ты?.. — начала возмущенно говорить Ламия, но Никандр вновь её перебил.

— Я понимаю, что ты им веришь! Как и понимаю почему! Они окружают тебя очень долго, и ты к ним прониклась, но, Ламия, ты не можешь отрицать того, что убийцу до сих пор не нашли.

— Это не убийца.

— Да даже если проклятье! — разозлился мужчина. — Тебя оно не берет, а значит через тебя не сможет отравить и ребёнка… И вообще! Даже, если я увезу его с собой, что помешает проклятью или убийце последовать за твоим сыном? Боль от его потери ты явно испытаешь большую, чем от смерти очередного мужика, — Никандра перехватил начавшего капризничать младенца. — Ламия, нельзя всё время жить в страхе и вздрагивать каждый раз, когда ребёнок глубоко вздыхает. Надо найти убийцу и покончить с этим… Не найти убийцу, так проклятье разрушить, — добавил он поспешно, увидев протест в её взгляде. — Как ты не понимаешь? Мы только друг другу можем доверять жизнь сына. Только мы двое искренне в ней заинтересованы. Даже твоя Рамилия, — Никандр кивнул в сторону открытой двери, где где-то должна была ходить управляющая, — переживает не о ребёнке, а о тебе: как бы ты не расстроилась из-за его смерти.

— Рамилия мне как мать!

— И что? Ты думаешь моя мать лучше? Ей тоже на ребёнка всё равно. Для неё главное, чтобы я жил, был здоров и счастлив. Конечно, она со временем полюбит внука, но сейчас она будет к нему хорошо относится только из-за любви ко мне… Кроме нас он никому не нужен! Только мы с тобой можем его защитить. А если будем и дальше вот так ссориться и орать друг на друга, то долго он не протянет даже без твоего проклятья!

Ламия молчала, поджимала недовольно губы и молчала. Она продолжала следить за рукой Никандра, которой тот прикрывал головку ребёнка, словно не просто пытался защитить, а скрывал от любопытных взглядов посторонних женщин. Следила за тем, как мужчина инстинктивно покачивал сына на руках, даже несмотря на свою эмоциональную речь, и хмурилась.

В конце концов, она кивнула женщинам на дверь.

— Но Госпожа? — возмутилась Ревен, понимая, что их отсылают.

— Иди, — приказала Ламия и тетушке пришлось выйти из комнаты следом за кормилицей. Никандр облегченно выдохнул и снова склонился над ребёнком, проверяя как он там. Тот беспокойно морщился.

— Тш-ш, всё хорошо, — обратился он к сыну и тут же поднял взгляд от его лица, когда услышал шаги.

Ламия медленно подошла к тумбе около кровати, взяла стакан Никандра, а затем швырнула его в камин, разбивая стекло и выплескивая сок на дрова.

Мужчина напрягся от этого действия, глядя на королеву вопросительно. Та же невозмутимо подошла к нему и протянула руки, чтобы забрать ребёнка.

— Я покормлю его. У себя, — всё ещё зло, но кажется пытаясь сдерживать гнев, прошипела она сквозь зубы, перетягивая ребёнка на себя. Никандр не сразу его отпустил, и Ламии пришлось дернуть сына пару раз. — Отдай!

Он его всё-таки выпустил, королева прижала ребёнка к себе, погладив того по щеке, а затем направилась к выходу, пока король в оцепенении продолжал смотреть на камин и разбитый стакан, вспоминая как жена, улыбаясь, его ему подала.

ГЛАВА 46. Общая цель

Стакан в камине Никандра впечатлил и очень. Этот стакан разрушил его представления о том, что они с Ламией смогут договориться миром, и заставил вспомнить, что имеет дело не с обычной девкой и даже не с избалованной принцессой. А с той, которая удержалась на троне, будучи молодой девчонкой, несмотря на свою репутацию и ненависть народа. И, скорее всего, не без жертв.