Одиночество менестреля - Владислав Адольфович Русанов

стремительно, то значит, не успеет закричать. выходит, охрана не поднимет тревогу сразу. Можно будет спуститься и попробовать выскользнуть до того, как хром наполнится суетящимися людьми. Или всттьзадверю в притвор и смешаться с толпой.

Герцогиня-регентша продолжала молиться.

Офру уже начала утомлять её набожность. О чём можно просить Вседержителя так долго? Вряд ли о справедливом исходе сегодняшнего поединка. Истину установить, конечно, хорошо, но не жизненно же необходимо для самой Кларины? Убитого знаменщика, имени которого Офра не запомнила, уже не поднять. Иск кондотьера можно удовлетворить либо дополнительной выплатой, ведь наёмники всегда охочи до денег, либо отстранив главнокомандующего от должности — всё равно, как это следовало из споров и обсуждений, пользы от него никакой, кроме дани уважения местному дворянству. Или Кларине так важно изобличить шпионку в этой девчонке, которую вывез из Аркайла пран Гвен? Тут и рассуждать нечего. Какая из неё интриганка? Святая простота…

Сложно всё и запутанно.

Скорее всего, Кларина молится, чтобы из-за незначительного случая не произошёл раскол внутри её армии. Тут её не позавидуешь — каждый тянет одеяло на себя, вслух заявляя, что всем сердцем поддерживает правительницу, а на самом деле все они ищут лишь свою выгоду, которую столь же легко получить в горниле войны. Умудряться лавировать между мнениями, амбициями, возмущёнными заявлениями требует немалого умения с толикой удачи. В любом случае, Кларина — женщина незаурядная и обладает даром правительницы, коль до сих пор сумела удерживать такую разношерстную компанию. Она заслуживает иной участи, чем стрела в затылок или публичная казнь на соборной площади столицы. А ведь у неё есть ещё и сын. Малыш, объявленный сыном герцога Лазаля и наследником престола Аркайла, из-за чего и разгорелся весь сыр-бор. Случись что с Клариной, он останется сиротой и будет в лучшем случае заточён где-нибудь в монастыре, а в худшем — умёт от какой-либо случайности. Задохнётся во сне, например, или поскользнётся и упадёт в ров с водой. А возможно, съест что-то не то. Может, Кларина молится за него? Ни одна мать не пожелает своему ребёнку дурного…

Сейчас Офра совсем иначе видела баронессу. Её опущенные плечи, вздрагиващие от глубоких вздохов, так похожих на сдерживаемые рыдания. На белую шею, отороченную сверху и снизу чёрной тканью. Прекрасная мишень. Только хочет ли она, отлично выученная и подготовленная убийца, стрелять? Рассуждения о святости человеческой жизни — ханжество. Это не самое главное. Достаточна ли цена, которую она получит за убийство? Не в серебре и золоте исчисленная. Убить ради спасения другого человека, ради избавления державы от невзгод, ради осуществления высшей справедливости, наконец… А здесь что? Одобрение жирного ублюдка Чёрного Джа? Это мерзкой жабы, привыкшей загребать жар чужими руками? Да пусть он подавится, мерзкая тварь! Кого когда волновало его одобрение? Оплата? Так наверняка она получит меньше половины. С убийства вирулийского дожа Чёрный Джа получил столько же, сколько и Офра, так ещё и взнос в гильдию заставил заплатить. Благосклонность её светлости Маризы? Да кто пустит девчонку, поднявшуюся с самых низов, из вонючих повалов аркайлского порта, пред светлы очи герцогини?

Пропади оно всё пропадом!

Пусть Кларина живёт!

Облегчение, как после исповеди, нахлынуло в душу Офре. Она не будет выполнять этот заказ. Развернётся и уйдёт. Отправится куда-нибудь подальше. В Лодд или в Унсалу. Полученный в лесной школе знаний хватит, чтобы заработать на жизнь, и не прибегая к убийствам. Да только на приготовлении противоядий озолотиться можно!

Офра бесшумно отползла от лестничного пролёта, перевернулась на спину, глядя на трепещущую под лёгким сквозняком мёртвую ласточку. Как она сразу не поняла, что ошиблась. Не Коло был петлёй, затягивающейся у неё на шее, а гильдия и Чёрный Джа. Сребролюбие и честолюбие — вот две причины, которые привели бы её, рано ил поздно, к смерти. Коло Щёголь, видимо, понял это давно, подавив в сердце гордыню, а деньги воспринимая всего лишь как средство к удобной жизни, а не делая из них цель. Жаль, он не захотел объяснять этого своей молодой любовнице. Может, ждал удобного случая, может просто не хотел расстраивать, давал возможность вволю наиграться и постичь простую и вместе сем мудрую истину самой. Теперь прозрение наступило, а вместе с ним и злость. Ненависть и презрение к самой себе — юной дурочке, решившей, что она понимает в жизни больше, чем повидавший виды мужчина. Она была настолько самоуверенна, что решила, будто может потягаться с самим Чёрным Джа, привычно шагавшим по головам всех окружающих его, в умении использовать людей в своих интересах.

У неё даже слёзы на глазах выступили.

Лёгкие, едва слышные шаги на лестнице вырвали Офру из трясины самокопания и самобичевания. Она вскочила на корточки, опираясь правой рукой о доски перекрытия, левую подняла, приготовившись, быстро сжать кулак. Обидно, конечно. Только собралась резко изменить жизнь, как Вседержитель прислал какого-то излишне старательного гвардейца или любопытного церковного служку, которого придётся убить. Значит, по-тихому уйти не получится. Бежать, прятаться, пробираться тайными тропами. Лучше всего в сторону Кевинала…

Шаги смолкли. Раздалось легкое покашливание.

— Не пристрели меня совершенно случайно, — негромко проговорил пран Гвен. Его голос ни с кем не спутать. — Мне будет неприятно, смею заверить. А тебе усложнит дальнейшую жизнь.

— Зачем вы здесь? — спросила Офра, поражаясь, насколько слаб её голос. Раньше такого не случалось.

— Поговорить хотел. Немножко поругать, немножко похвалить.

Она задумалась. Начальник тайного сыска играет в какую-то игру? Пытается обмануть? А зачем ему это? Возможно, чтобы выслужиться перед Клариной — вчера он из кожи вон лез, чтобы понравиться здешней правительнице. Но если он предугадал её покушение, то почему не попытался захватить и выдать самозваной герцогине до того, как та вошла в собор? Это было бы правильнее. Или устроить охоту на неё во время молитвы Кларины. Мол, поглядите, ваша светлость, каков я умелец — не успел приехать, уже поймал убийцу! Но если он вздумал появиться сейчас, значит, задумал что-то другое.

— Поднимайтесь, — зло буркнула она, вытирая рукавом глаза и поправляя чёлку.

Пран Гвен не торопился. Вначале появился седой «ёжик», потом лоб с глубокими морщинами и внимательные глаза. Судя по их прищуру, сыщик ожидал увидеть направленный на себя арбалет или, в лучшем случае, кинжал. Удостоверился, что Офра не намерена его убивать — во всяком случае, прямо сейчас — и забрался в звонницу. Присел на корточки напротив неё.

— Может, потом ты будешь жалеть, что не выполнила задание и не убила Кларину, а может, и нет, — сказал