Наин - Чхон Соллан

– Вот это ты, настоящая ты.

Когда прозвенел звонок на урок, Мирэ, все еще держа Наин за руку, повела ее в класс. У Наин был шанс спросить у Мирэ о том, что происходит между ней и Хёнчжэ, но она упустила его и теперь сожалела. Однако это больше не казалось таким срочным. Как ее друзья остались рядом, даже узнав секрет Наин, так и она собиралась быть рядом с ними, что бы они ни скрывали.

Тем временем Сынтэк, случайно вышедший через другую дверь, наблюдал за разговором Мирэ и Наин с улицы. Он не мог слышать, о чем они говорят, но видел, что они держатся за руки и спокойно разговаривают. Даже если бы они ссорились, он бы все равно почувствовал зависть и грусть. Сынтэк постарался отвлечься, чтобы не поддаваться охватившим его чувствам. Он не хотел думать о том, как Мирэ и Хёнчжэ поддержали Наин даже после того, как она рассказала о своем внеземном происхождении, и как они решили держаться вместе, несмотря на возможную опасность. Эти мысли только усиливали его чувство одиночества.

Сынтэк остановился на углу школы. Он услышал приглушенный голос.

– Нет. Нет, все не так.

Он сделал шаг и выглянул из-за угла. За поворотом тропинки, по которой шел Сынтэк, находилась площадка для раздельного сбора мусора. Там стоял школьник в форме.

– Нет. Нет, все не так. Нет, нет, нет, – твердил ученик, с такой силой ударяясь головой о стену, что та содрогалась. Голос его звучал встревоженно и дрожал. Парень перестал биться головой, прижал лоб к стене и забормотал: – Пожалуйста, дай мне еще один шанс. Я совершил ошибку.

С другой стороны ему кто-то закричал:

– Квон Тохён! Ублюдок!

Ученик обернулся на голос, глубоко вздохнул и потер лоб ладонью. А затем ушел, словно ничего не случилось.

Сынтэк подошел к площадке, где только что стоял Квон Тохён, лишь после того, как парень совсем скрылся из виду. На стене виднелись темные пятна крови. Глядя на них, Сынтэк подумал, что, возможно, самый опасный способ добиться справедливости и правда может оказаться самым действенным.

Глава 25

Неделю назад Чжимо предложила Сынтэку стать ее тайным другом и пригласила его в свое секретное место. За столом в кладовой с бромелиевыми растениями была дверь, ведущая вниз. Видимо, дверь нечасто открывали, потому что каждый раз, когда Чжимо смахивала с нее пыль, та поднималась клуба́ми, словно в пустыни разражалась песчаная буря. Сынтэк поспешно прикрыл нос и рот рукой, но все равно закашлялся. Дверь распахнулась, словно пасть крокодила. Сынтэк замер в нерешительности перед темными ступенями, и тогда Чжимо протянула руку и щелкнула выключателем. Слабый свет ламп вспыхнул через равные промежутки. Сынтэк осторожно сделал первый шаг вниз. Чжимо предупредила его, что потолок низкий, и Сынтэк тут же ударился лбом. Было совершенно непонятно, как долго нужно спускаться и есть ли у этой лестницы конец. Света от ламп едва хватало, чтобы осветить ближайшую ступеньку. Только спустившись, Сынтэк понял, что лестница уходит не так уж глубоко вниз. Чжимо, следовавшая за ним, нашла еще один выключатель и снова включила свет. Оранжевый свет лампы накаливания осветил пространство площадью около десяти квадратных метров. В комнате были книги и бархатное кресло на одного человека. Чжимо усадила Сынтэка в кресло и рассказала, что на месте магазина когда-то была фабрика, которая использовала подвал для хранения отходов. Она добавила, что купила этот участок, потому что ей понравился этот подвал.

Смахивая пыль с книг, Чжимо сказала, что даже Наин ничего не знает об этом секретном хранилище. Она хотела показать его, когда придет время, но сама не ожидала, что приведет сюда кого-то раньше Наин. Серьезно посмотрев на Сынтэка, она предупредила, что Наин пока ничего не должна знать о хранилище и что если Сынтэк расскажет ей без разрешения Чжимо, то окажется заперт здесь вместе с книгами.

– Все книги написаны на языке Нуубов, – сказала Чжимо, протягивая одну из них.

Сынтэк взял том. Страницы его были сделаны из необычной бумаги – тонкой, как пленка, из волокон, переплетенных, словно жилки на листьях. При этом, несмотря на тонкость, бумага не просвечивала и не рвалась, сколько он ни тянул, – лишь растягивалась.

– Удивительно, правда? Эта бумага сделана из растений, которых нет на Земле. Наши предки делали бумагу из травы.

В секретном хранилище укрывались всего пятьдесят три книги. Треть из них была обожжена, еще у трети страницы сморщились, как после сильного потопа, а остальные сохранились лишь частично.

– Кажется, кто-то пытался их уничтожить, – заметил Сынтэк.

Чжимо улыбнулась. Ее молчание подтверждало его догадку.

– Зачем уничтожать книги?

– Почему бы и нет? Здесь может быть болезненное прошлое, которое никто не хочет вспоминать, или информация, которая может навредить тем, кто пытается ее скрыть.

Сынтэк хотел спросить, что в этих книгах могло быть настолько опасным, но колебался. Нечто неосязаемое останавливало его, словно предупреждая, что знание может принести только боль и ничего не изменить. Возможно, сработала его интуиция, словно сенсор, реагирующий на опасность.

– Что именно может быть таким компрометирующим? – все-таки спросил Сынтэк, отбросив сомнения. Обязанность узнать правду оказалась сильнее. Может, это был другой вид инстинкта – чувство долга, которое привело его сюда.

Вместо ответа Чжимо протянула ему еще одну книгу. Сынтэк поудобнее устроился в бархатном кресле и открыл ее. Он знал язык Нуубов на уровне семилетнего ребенка и волновался, что не сможет ничего понять. Но ему повезло – он смог распознать слова и по ним и подробно нарисованным иллюстрациям догадался о содержании книги. Возможно, лучше бы он вообще не знал родной язык. Если бы он не смог прочитать правду, то продолжил бы жить, как раньше. Книга описывала события, происходившие на Ригеле на протяжении сорока семи дней, когда все окрашивалось в красный цвет. Сынтэк знал, что Ригель была родной планетой для их расы. В детстве, лежа на кровати и глядя в небо, Сынтэк слушал истории отца о предках, их решениях, боли и прекрасной, но печальной планете. Но то, что было описано в книге, отличалось от рассказов отца. Когда Сынтэк дочитал и поднял от книги голову, Чжимо заговорила:

– Они покидали планету не ради лучшего места, а потому что планета умирала. Много ли нашлось тех, кто хотел остаться?

Все хотели уехать. Редкий человек согласился бы дожидаться смерти на планете, где не могло вырасти ни одного растения.

– Планета умирала быстрее, чем мы предполагали. Каждый день тысячи Нуубов сгорали во