У подножия Копетдага - Ата Каушутов

что этого быть не может, — то мы за него и платить не станем. Таковы условия договора.

— Ну, хорошо, — согласился Покген. — О колодцах это я так, к слову пришлось. Есть и потруднее загадки. — И он поведал секретарю парторганизации все, что накануне выложил агроному.

— Да, — сказал Чары, когда Покген умолк. — Теперь я понимаю, что тебя тревожит. В подобных делах мы действительно обязаны проявить мудрость и дальновидность. — Он немного подумал и продолжал. — Из твоего рассказа следует, что запросы наших колхозников растут и будут расти с каждым годом. Что ж, так оно и должно быть. Тут важно понять и другое: пока еще этот рост опережает рост наших доходов. А отсюда простой вывод — в первую очередь надо подтянуть доходы, иначе говоря, — укрепить производство.

Покген понимающе кивнул головой.

— Мы ведь уже однажды говорили с тобой об этом, — продолжал Чары. — Культурная жизнь, достаток, красивые дома, благоустройство — все это целиком зависит от роста нашего общественного хозяйства, от успехов нашего коллективного труда. Так мы и должны вести дело, на то мы и колхоз. Артель правильно сочетает личные, бытовые интересы колхозников с их общественными интересами, удачно приспособляет личные, бытовые интересы к общественным интересам. Понятно? Вот, когда завтра на правлении будешь докладывать о ходе строительства поселка, ты отсюда и исходи. Тогда мы все загадки сумеем разгадать.

Наступает осень. Северный ветер нет-нет да и напомнит о близких заморозках и кое-где уже грозит сорвать с деревьев пожелтевшие листья. Рано утром и на закате большое красное солнце пронизывает своими лучами колхозные сады, наряжая их в золотое убранство, то тут, то там освещая ветви, изнемогающие под тяжестью румяных яблок.

А кусты хлопчатника уже раскрыли свои драгоценные коробочки, на огородах последние дни покоятся огромные кочаны капусты, на люцернике колышется отава. В бригадах собирают третий урожай помидоров, копают картофель, готовятся к осенней косьбе. Со стороны гор слышно пыхтение тракторов — там идет сев озимой пшеницы. Всюду бурлит жизнь.

Дел у башлыка по горло. Покген встает на рассвете и сразу отправляется в бригады. С карандашом и записной книжкой в руках он обходит колхозные владения, опытным хозяйским глазом подмечает все неполадки, дает советы, подтягивает отстающих.

Вечером, сидя у себя на террасе, председатель подводит итоги. Быстро щелкают костяшки счетов, повинуясь его пальцам. Но вдруг рука застывает в воздухе, и Покген хмурит брови. Еще раз заглядывает он в свою записную книжку.

Против буквы "К" стоит цифра. Но она явно не соответствует количеству собранного картофеля. Ага, вот другое "К". Но вот еще и третье. И против каждого своя цифра. Ну и неразбериха.

"Ох, и грамотей же я, — бранит себя Покген. — На начальные-то буквы меня еще хватает, а чтобы все слово записать — ленюсь. Да и то сказать, за сутки тогда не управлюсь, руки-то у меня медленные по части письма…"

Однако отличная память председателя приходит ему на выручку, и он быстро вспоминает, какая цифра относится к картофелю, какая обозначает капусту, а какая кабачки.

Если по части письменности Покген не силен, то зато с арифметикой он в дружбе и даже может в уме производить довольно сложные вычисления. При этом он обычно помогает себе руками.

Вот и сейчас Покген шагает по веранде, озабоченно бормочет что-то и перебирает в воздухе пальцами. Потом записывает результат вычислений и долго сидит неподвижно, устремив взгляд куда-то вдаль.

…Наступает осень. Скоро придет пора собирать хлопок, а там и делить доходы за год. Нет сомнения, что бригады Атаева и Ниязова выйдут на первое место.

"Вот что они значат, эти временные оросители", — думает Покген, укладываясь спать…

ПРАЗДНИК УРОЖАЯ

Давно уже пора прийти зиме, но погода стояла весенняя. Было тепло, даже накрапывал дождь. И настроение в колхозе "Новая жизнь" тоже было весеннее. Все с нетерпением ждали предстоящего собрания, посвященного итогам минувшего года.

И вот этот желанный день настал. Задолго до назначенного часа, в самом большом классе школы, начали собираться празднично одетые колхозники. Портреты вождей, лозунги и плакаты украшали стены класса. Внимание всех привлекла стенгазета, растянувшаяся чуть ли не во всю длину задней стены помещения. Портреты Курбанли, Хошгельды и Овеза, мастерски выполненные Джоммы Кулиевым по личной просьбе самого председателя, занимали центральное место в газете.

А когда Акмамед Дурдыев объявил общее собрание колхозников открытым, все трое прошли под дружные аплодисменты к столу президиума.

Первое слово было предоставлено башлыку. Подняв свое грузное тело, Покген, с неожиданной для него легкостью, зашагал к маленькому столику, заменявшему трибуну. Горевшая на столе лампа осветила его сиявшее радостью лицо.

Покген нацепил очки и раскрыл тетрадь. Он поздравил всех собравшихся с достижениями, которых добился в этом году колхоз, и от всего сердца поблагодарил секретаря парторганизации и агронома.

— Через них, — говорил он, — партия указала нам новый путь, и первыми за ними пошли наши лучшие бригадиры Курбанли Атаев и Овез Ниязов. Два опытных, участка дали самые высокие показатели. Бригада, которую возглавляет секретарь комсомольской организации, собрала хлопка пятьдесят два центнера с гектара. В ногу с комсомольцами идет старый коммунист Курбанли. Урожай бахчевых и овощей тоже превзошел все прежние.

Аплодисменты то и дело прерывали оратора. Покген отлично понимал возбужденное состояние колхозников и немало удивил Акмамеда, который так и застыл с колокольчиком в руке, когда сам неистово захлопал в ладоши, повернувшись к столу президиума, за которым сидели немного смущенные герои сегодняшнего дня.

— Еще я хочу сегодня отметить, — снова заговорил Покген, — нашего лучшего чабана. Его нет сейчас с нами, он в песках. Я говорю о Дурды Гельдыеве. От пятисот маток он вырастил по сто двадцать ягнят на каждые сто маток и настриг шерсти по три с половиной килограмма на овцу.

Покген говорил с увлечением, радость звучала в его голосе, когда он называл лучших — людей. Он приводил цифры, свидетельствующие о высокой производительности труда колхозников, причем за все время своего выступления ни. разу не заглянул в раскрытую тетрадь. Но вот лицо председателя помрачнело, брови сдвинулись, даже голос, казалось, изменился. Он говорил сейчас о бригаде Кюле Бергенова, которая заняла в этом году последнее место. Кюле Ворчун заерзал на скамье.

Да и трудно усидеть на месте, когда на тебя смотрят десятки осуждающих глаз.

— Бергенов распустил свою бригаду, — резко звучал голос Покгена. — Он сам нарушает трудовую дисциплину. Я не раз приходил на его участок в семь часов утра, когда члены его бригады еще и не думали приниматься за работу, а сам Бергенов и вовсе