Социализм. История благих намерений - Александр Монович Станкевичюс

статью в газете «Красный Крым», которая оправдывала и пропагандировала красный террор. В одном из номеров за 5 декабря 1920 г. мы можем найти очень эмоциональный отрывок авторства Натана Марголина, восхваляющий террор и стратоцид. Он радостно пишет: «Беспощадным мечом красного террора мы пройдемся по всему Крыму и очистим его от всех палачей, эксплуататоров и мучителей рабочего класса. Но мы будем умнее и не повторим ошибок прошлого! Мы были слишком великодушны после октябрьского переворота. Мы, наученные горьким опытом, сейчас не станем великодушничать. В освобожденном Крыму еще слишком много осталось белогвардейцев… Мы отнимем у них возможность мешать нам строить новую жизнь. Красный террор достигнет цели, потому что он направлен против класса, который обречен на смерть самой судьбой, он ускоряет его гибель, он приближает час его смерти! Мы переходим в наступление!» [363].

Вспомним теперь такие же эмоциональные слова Томаса Мюнцера, сказанные им в далеком XVI в.: «…теперь отлично видно, как угри и змеи совокупляются между собою на одной куче. Попы и все злое духовенство, это змеи… а светские властители и правители – это угри… “Ах, господа, как хорошо Господь Бог разобьет старые горшки железной палкой”, “Итак, за дело, за дело! Пора, злодеи струсили, как псы. Возбуждайте ваших братьев к согласию и уговаривайте их снаряжаться” и “да, бесчисленному множеству людей это кажется невероятным мечтанием; они не в состоянии представить себе, что было подготовлено и выполнено такое дело, благодаря которому безбожники будут лишены права судить, и право это получат униженные и простые люди”». Беспощадная уверенность в собственной правоте, дегуманизация людей по признаку их происхождения, никакой презумпции невиновности, ощущение наступления принципиально новой эпохи, путь которой следует как можно скорее подготовить, убрав все мешающие ей препятствия. Можно, конечно, возразить на мои соображения тем, что во все времена и эпохи люди во время войн устраивали массовые жестокости по отношению к побежденным. Но такое возражение не достигнет цели, поскольку одно дело – стихийное насилие, вскоре прекращающееся по мере снижения накала типичных для войны страстей, или же насилие хоть и совершенное по приказу, но не оправданное идеей о светлом будущем. Другое дело – насилие систематическое, преднамеренное, заранее подготовляемое и совершаемое уже тогда, когда вся власть получена, угроза отведена, победа одержана. Убийства офицеров, «буржуев», попов, дворян, зажиточных крестьян – это неизбежное следствие тех идей, что пытались реализовать социалисты, получавшие политическую и военную власть. Это стратоцид, возведенный в закон.

Что к красному террору готовились заранее, получить доказательство нетрудно. В приказе от 17 ноября 1920 г. Крымского Революционного комитета № 4 было велено, что «все офицеры, чиновники военного времени, солдаты, работники в учреждениях добрармии обязаны явиться для регистрации в 3-дневный срок. Неявившиеся будут рассматриваться как шпионы, подлежащие высшей мере наказания по всем строгостям законов военного времени». Все эти требования были не более чем западней. Естественно, те, кто являлся вот так, по требованию этого приказа, едва ли могли рассчитывать на «помилование». Противники социалистов в тот момент оказались в положении польских евреев времен оккупации Польши Германией – их тоже заставляли заявлять о себе, а что было потом – всем хорошо известно. Как писал Алексей Львович Литвин, крупный специалист по истории Гражданской войны, после этого приказа в пунктах регистрации выстроились многотысячные очереди. Так, в Севастополе получилась очередь из 3000 человек, в Ялте – из 7000, а по всему Крыму – 25 000 за данный приказом срок в три дня. После чего начались облавы с проверкой документов, которые привели к задержанию в одном только Севастополе 6000 человек, из которых 2000 были расстреляны, 700 отпущены, а остальных отправили в концентрационный лагерь [190].

* * *

С событиями в Крыму вполне сопоставимы репрессии в отношении восставших крестьян и рабочих в различных губерниях России. Кто не знает, например, о Тамбовском восстании 1918–1922 гг., в котором на пике в 1921 г. принимало участие до 70000 человек со стороны восставших (не считая членов их семей, женщин, детей) – и оно было подавлено с чрезвычайной жестокостью. Крестьяне Тамбовской и Воронежской губерний выступили против большевистской политики продразверстки – изъятия у крестьян продовольствия в пользу городов, находящихся под контролем красных. Имели ли они на это моральное право? Безусловно, ведь это было их продовольствие, которое они могли оставить для своих жен, детей и близких, либо же продать. Большевиков крестьяне не поддерживали, свои голоса им не отдавали, следовательно, имели право на восстание против фактически внешних агрессоров, нелегитимных узурпаторов. Тамбовским крестьянам удалось создать полноценную армию и органы власти, а политической целью объявлялся созыв Учредительного собрания.

Коммунисты ответили на это восстание жестко и решительно. Приказ Полномочной комиссии ВЦИК № 171, подписанный командующим войсками Тухачевским и председателем комиссии Антоновым-Овсеенко гласил: «Селениям, в которых скрывается оружие, властью уполиткомиссии или райполиткомиссии объявлять приговор об изъятии заложников и расстреливать таковых в случае несдачи оружия. В случае нахождения спрятанного оружия расстреливать на месте без суда старшего работника в семье. Семья, в доме которой укрылся бандит, подлежит аресту и высылке из губернии, имущество ее конфискуется, старший работник в этой семье расстреливается без суда. Семьи, укрывающие членов семьи или имущество бандитов, рассматривать как бандитов, и старшего работника этой семьи расстреливать на месте без суда. В случае бегства семьи бандита имущество таковой распределять между верными Советской власти крестьянами, а оставленные дома сжигать или разбирать» [272].

В постановлении ВЦИК по Тамбовской губернии № 116, также подписанном Тухачевским и Антоновым-Овсеенко, в подробностях рассказывается порядок применения террора в отношении крестьян, и, признаться, читать эти вещи с осознанием того, что речь идет о гражданах одной страны, довольно тяжело. Итак, Тухачевский наставляет: «Опыт первого боевого участка показывает большую пригодность для быстрого очищения от бандитизма известных районов по следующему способу чистки. Намечаются особенно бандитски настроенные волости и туда выезжают представители уездной политической комиссии, особого отделения, отделения военного трибунала и командования вместе с частями, предназначенными для проведения чистки. По прибытии на место волость оцепляется, берутся 60-100 наиболее видных лиц в качестве заложников и вводится осадное положение. Выезд и въезд в волость должны быть на время операции запрещены. После этого собирается полный волостной сход, на коем прочитываются приказы Полномочной Комиссии ВЦИК№№ 130 и 171 и написанный приговор для этой волости. Жителям дается 2 часа на выдачу бандитов и оружия, а также бандитских семей, и население ставится в известность, что в случае отказа дать упомянутые сведения заложники будут расстреляны через два часа. Если население бандитов и оружия не указало по истечении двухчасового срока, сход собирается