Социализм. История благих намерений - Александр Монович Станкевичюс

на принудительные работы, сбежавший Никита Попков объявлен вне закона и приговорен к расстрелу. На имущее население постановлено наложить штраф; размер штрафа выяснить на месте… За угрозы по адресу должностных лиц, за хранение огнестрельного оружия и за беспорядочную ничем не вызванную стрельбу расстреляны: Виктор Пойменов, торговец города Богородска и служащий Курского вокзала Казарин. За антисоветскую агитацию в селе Заречье расстреляны фабриканты Тимофей Барашков и Иван Звездов». Далее, в том же номере: «В Курмышском уезде расстреляно 40 человек. В самой Казани Трибуналом пока расстреляно всего 7–8 человек. Объясняется это тем, что вся буржуазия, отчасти даже мелкая, почти все попы и монахи разбежались. Половина квартир в городе покинуты». Это за несколько дней сентября в нескольких городах [99].

В пятом номере от 20 октября цифры уже внушительнее. В разделе «Красный террор» писали: «…согласно Губернскому Съезду, фракцией Большевиков и Пошехонской Уездной Чрезвычайной комиссией постановлено подвергнуть расстрелу следующих лиц: Николая Шалаева, Василия Шалаева, Зинаиду Шалаеву, Веру Шалаеву, Константина Шалаева, обвиненных в контрреволюционной деятельности; Дмитрия Донского (монархист, бывший воинский начальник), за контрреволюционную деятельность против Советской власти; Николая Семенова, Александра Семенова, за агитацию против Советской власти; Николая Воронцова, Кисляткину, Кисляткина, за агитацию против Советской власти; Сергея Аверина, за злоупотребление по службе; Константина Рогова, торговец, агитировал в своей лавке против Советской власти; Карелию Маргошинову Белову, Марию Маргошинову, за агитацию против Советской власти; Ивана Метелкина, как явного

контрреволюционера, много раз замеченного в агитации против Советов; Владимера Волкова, Сергея Волкова, Веру Волкову, Любовь Волкову, за агитацию против Советов; Николая Мальцева, тайно саботировал и агитировал против Советов; Алексея Таева, правый социал-рев., бывший офицер агитировал против Советской власти; Невского, монархист, за контрреволюционную деятельность; Ивана Свешникова, как явного контрреволюционера; Ивана Гусева, за агитацию против Советской власти; Грудусову, Василия Тимохова и Григорьва, как явных контрреволюционеров, за агитацию против Советов; Бориса Черносвитова, за участие в восстании против Советской Власти; Рожкова, за тайную агитацию против Советов. По постановлению Пензенской Чрезвычайной комиссии, расстреляны: Мусин-Пушкин, граф, Грачев, Машков, Кудрявцев, Веймарк, Кандармский, Н. Ломов, Пономарев, как явные контрреволюционеры». Обратите внимание – среди этих 38 человек нет ни одного убийцы, насильника, вора. Расстреливали целыми семьями (как Волковых). Списки далее продолжаются, но я ограничусь еще вот этими отчетами: «по постановлению Балаклавской Уездной Чрезвычайной комиссии расстреляно 8 белогвардейцев»; «по постановлению Петроградской Чрезвычайной комиссии расстреляно 500 человек заложников» [100]. Пятьсот заложников! Ниже в номере следует раздел, озаглавленный как «Протокол заседания Западно-Областной Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности 17 сент. 1918 года», из которого узнаем о расстреле еще 27 человек.

Наконец, последний, шестой выпуск от 27 октября 1918 г. Из доклада товарища Бокия (в 1937 г. расстрелянного за контрреволюционную деятельность) мы узнаем, что за время красного террора (т. е. с 5 сентября по конец октября) в Петрограде расстреляно 800 человек. В докладе товарища Мороза (также расстрелянного в 1937 г. за контрреволюционную деятельность) по Москве находим количество заведенных за «контрреволюцию» дел – 2559. И следующее предложение, после этой цифры: «…с тяжелым сердцем комиссия должна была осуществить возложенную на нее идею массового террора». По всей видимости, примерно такое число людей и было расстреляно в Москве за пару месяцев красного террора. Далее уже чуть ли не будничные отчеты. Смоленской областной Чрезвычайной комиссией приговорены к расстрелу «39 видных помещиков Западной области, арестованных по делу контрреволюционного общества “Защиты Временного правительства”, в том числе Епископ Макарий, видный деятель монархистов. Карташев, секретарь Консистории, видный деятель монархистов»; «Вся обстановка начавшейся борьбы не на живот, а на смерть побуждает отказаться от сантиментальничания и твердой рукой провести диктатуру пролетариата. В силу этого Нижегородской Губернской Чрезвычайной Комиссией по борьбе с контрреволюцией расстрелян 41 человек из вражеского лагеря» (далее список имен капиталистов, чиновников, попов и офицеров); далее по Нижегородской ЧК отчет о расстреле 8 белогвардейцев; по Всероссийской ЧК еще 90 человек расстреляно «как явные контрреволюционеры»; «по распоряжению Павлово-Посадской Чрезвычайной Комиссии расстреляно шесть человек слуг самодержавия». Далее список лиц из семи человек, расстрелянных за август месяц (т. е. до официального объявления красного террора) по некоторым уездам России. Далее еще 32 человека по некоторым уездам, но уже за сентябрь плюс более сотни взятых в заложники людей. Ярославской губернской Чрезвычайной комиссией расстреляны за участие в белогвардейском мятеже еще 38 человек (и даны имена) [101].

Иными словами, речь идет о ежедневных расстрелах десятков людей в самых разных регионах и городах России. В большинстве случаев эти люди относились к наиболее обеспеченным слоям населения. Но был ли красный террор безопасен для всех остальных и был ли он ответом на нападения противников большевиков на их лидеров? Как мы видим, авторы еженедельника пытались уверить своих читателей, что они обороняются, а не нападают. Но у нас нет оснований считать, что красный террор действительно был обороной и не произошел бы в случае смирения всех «классовых врагов» перед новой властью. У нас есть очень интересное и, к сожалению, не самое в наше время известное свидетельство от лидера меньшевиков Юлия Мартова, которое доказывает наше предположение. Оно довольно пространное, но стоит того, чтобы привести его полностью:

«…большевистская партия в России сделала всесторонний террор основой всей системы революционного правительства. III Интернационал молча обходит вопрос о целесообразности и допустимости такой системы. Все социальные партии должны взять на себя ответственность за то или иное решение этого вопроса. О том, что такое террор в России и как он возник, дает совершенное представление вчерашняя встреча гражданина Зиновьева, который, впрочем, именно в вопросе о терроре показал, что он не более как “доведенный до ярости мелкий буржуа”. Дело идет не о том, явились ли репрессии со стороны советского правительства ответом на контрреволюционные действия его врагов. Дело идет о том, допустимо ли для социалистической партии применять террор, т. е. политику устрашения враждебных классов и партий огульным убийством виновных и невиновных. В ответ на убийство Урицкого и покушение на Ленина, два акта, организованных единичными лицами, может быть при содействии нескольких человек, в Петербурге управляемом Зиновьевым расстреляно 800 лиц, гораздо ранее арестованных. Большей частью офицеров, ничего общего не имевших с этим покушением и арестованных не за контрреволюционные действия, а в качестве подлежащих изоляции враждебных революции сил. Список расстрелянных был помещен в “Известиях” того времени и Зиновьев не может отрицать факт. Среди расстрелянных случайно оказался член нашей партии, молодой рабочий металлист Краковский. Не может Зиновьев отрицать и того, что подобные гекатомбы по предложению центрального правительства (циркуляр комиссара внутренних дел Петровского) были произведены во