Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс

– Сокол пронзен стрелой. Волчица, оскалившись, грызет собственную лапу. Вой собак. Дикий бык. Обман. Ловкость рук. Честолюбие. Гноящиеся раны. Вероломство радуется злу и проявляет свою силу через деяния злобного бога. Но даже среди заговорщиков царит страх, потому что чаша отравлена и пленники выпьют ее до дна.

Гадалка взяла карту, помахала ею и вернула на место.

– Это враг, которого не видит Предатель и которого еще никто не может видеть, – объяснила она.

– Значит, карта способна указывать на кого-то конкретного, на реального человека?

– Конечно, причем обычно на нескольких. Карты отражают поиски вопрошающего, и в спектакле может участвовать много актеров. В данном случае они не имеют отношения к тебе, но ты права: пьеса замешена на интригах, алчности и лжи. Хотя еще не все потеряно, потому что за бедствиями и страхом стоит сумасшедший.

Алис взяла карту Безумца и посмотрела на рисунок с выражением, похожим на нежность:

– Слушайте, слушайте: лают собаки, нищий приходит в город. Брюхо его пусто, как и тарелка, а карманов у него нет. Его наказывают не за те ошибки, которые он совершил, а за те, которых не он делал: Безумец не хотел власти над братьями и сестрами, не жаждал покорить Мать Природу. Море отдано крокодилу, а лепестки и шипы – розе. Его путь лежал от тьмы к свету, и он должен вернуться во тьму. Он прошел по всем дорогам, по которым стоит ходить, познал все, что стоит познать, и теперь наконец понял, что ничего не знает. Бездна разверзлась под его ногами, только он ее не видит – и упадет в нее. Эта бездна глубже, чем может представить человек, но у нее есть дно. Ее утроба набита камнями рухнувших империй и обелисков, некогда вздымавшихся высоко в небо. Безумец начал с небытия и теперь стоит перед небытием, но мы должны спросить: его путешествие окончено? Или только начинается?

Алис протянула карту своей гостье:

– Ты знаешь это? Знает ли старая женщина? А он?

Карла смотрела на заблудившегося, растерянного, отверженного человека, чья жалость распространялась на всех, кроме него самого. Ее переполняли чувства, названий которых она не знала. Женщина всхлипнула.

– Ампаро, – прошептала она.

– Да, любовь моя.

– Мой ребенок.

– Да, любовь моя.

Итальянка раскрыла свое сердце, и старуха взяла ее за руки. Карла испугалась, что ее печаль бесконечна и непобедима, но тут снова начались схватки, и она была даже благодарна нарастающей боли. По силе и продолжительности эти схватки превзошли все предыдущие. Но вскоре боль утихла, и роженица, надув щеки, посмотрела на Алис, которая подмигнула ей. Карла улыбнулась печальной улыбкой. Она удивлялась, почему не села или не легла на спину. Бедренные кости пульсировали болью, но женщина продолжала стоять.

– Кажется, некоторые называют Безумца Дураком? – вспомнила она.

– Разве он похож на Дурака? Ты права, именно так его теперь и называют – многие, даже большинство. Но разве может шут в колпаке с бубенчиками, развлекающий королей, этот раб, ежедневная пища которого – грязь, знать то, что знает Безумец? У сумасшедшего нет хозяина. Дурак ползает у ног повелителя, а в награду получает объедки со стола и ест их вместе с собаками. Разве может такой, как он, показать нам, как пройти через хаос и порок и остаться чистым?

Алис усмехнулась – этого изгиба лиловых губ так ждала Карла. Потом старая гадалка вздохнула и пожала плечами. Ее гнев уступил место смирению и жалости.

– Безумца лишат всего, чем он владеет, всего самого ценного, но не для него, а для нас – Небытия, – продолжила она объяснять. – У него отнимут даже его лохмотья, забудут и проклянут, а его истину нам заменят колокола. Много колоколов. Но колокола приятны, а долгая дорога – нет. Так они поступили с Иисусом, с Матерью Природой и многими другими. В конце они все поймут. Но вопрос был честным.

– И что это за вопрос, ответить на который должна Смерть?

– Такие вопросы может задавать только старая женщина.

– Спасибо, что поделились ответом.

Алис взяла все четыре карты, перевернула их рубашкой вверх, вернула в колоду, к остальным, и они исчезли. Пустота, оставшаяся после них, была такой осязаемой, что Карла с удивлением осознала, насколько реальным было их присутствие.

Гадалка протянула ей колоду. Роженица заколебалась:

– Я так мало о них знаю.

– Если не хочешь спрашивать, старая женщина не будет настаивать. Ты знаешь.

– Я не знаю, что спрашивать, Алис. И как спрашивать.

– Пусть спросит твоя карта.

– Но какая?

– Ты ее сразу узнаешь, с первого взгляда. Она ждет тебя, одна из двадцати двух. Та, что нужна здесь и сейчас. В другое время будет другая карта или та же самая, но в другом качестве. Не тревожься, не думай, не размышляй и не сравнивай. Я скажу, как они называются, чтобы ты не ломала голову. Просто смотри. А когда будешь выбирать, делай это быстро, подчиняясь интуиции.

Карла взяла колоду и перетасовала карты, держа их рубашками вниз. Карты были разного размера и, судя по узору на рубашках, взяты из четырех разных колод – она не стала спрашивать, намеренно это было сделано или по необходимости.

– Хорошенько перемешать сможешь и перед гаданием, – заметила старуха.

Графиня поняла, что тасовать карты было не обязательно, и перевернула первую карту.

– Любовь, – сказала Алис.

Карла моргнула. Она не ожидала, что сразу же откроется такая сильная карта. На картинке был изображен купидон с повязкой на глазах, парящий над новобрачными. Нет, карта принадлежала другому времени и другому месту. Карла положила ее на стол лицом вниз и взяла следующую.

– Колесо Фортуны, – объявила хозяйка.

Мрачную сторожевую башню Карла тоже отложила в сторону.

– Пожар.

– Фокусник.

– Император.

– Луна.

– Звезда.

– Дьявол.

– Предатель.

– Сила.

На карте была изображена женщина, руками закрывающая пасть льву. Карла задумалась, но потом отложила и эту карту.

– Солнце.

– Колесница.

Перевернув следующую карту, итальянка тотчас поняла, что нашла ту, которая задаст вопрос. Женщина в кроваво-красном платье стояла на зеленом круге, плывшем среди голубых облаков. Внутри круга были горы, а на них – укрепленные города. Женщина держала скипетр и золотой шар, а над ее головой сиял серебристый нимб – возможно, аллегория добродетели. Положение женщины казалось неустойчивым, потому что земля – именно так Карла восприняла зеленый круг – вращалась под ее ногами, но женщина не падала.

– Вот эта карта. Я была в красном платье, когда познакомилась с мужем. Круг напоминает утробу. И женщина далеко видит. – Графиня показала карту своей учительнице. – Кто это?

– Anima Mundi, Душа Мира. Смелый выбор.

Карла услышала предостережение в голосе Алис, но сегодняшний день свидетельствовал, что этот выбор верен.

– Мысленно произнеси свой вопрос и перемешай карты, как делала я. Когда почувствуешь, что они стали тяжелыми, остановись и дай мне их собрать, – велела старуха.

Итальянка выложила карты на стол и начала перемешивать. Закрыв глаза, она пыталась сосредоточиться на вопросе. Мыслей было очень много, но текли они в одном направлении. Ребенок. Орланду. Матиас. Ее семья. Воссоединятся ли они? Суждено ли Матиасу взять на руки их ребенка? Перед внутренним взором всплыла картина – они все вместе. А рядом другие фигуры, просто силуэты. У Матиаса на щеках слезы – Карла надеялась, слезы счастья. Карты перестали скользить по столу, и женщина остановилась. Алис собрала колоду.

– Сними левой рукой, – протянула она карты своей ученице. – Узнаем, что видит Anima Mundi.

Рука итальянки замерла над колодой – она почувствовала холодное прикосновение страха. Алис сидела, сгорбившись, положив руки на колени и не отрывая взгляда от Души Мира. На свою гостью она теперь не обращала внимания. Карла сняла колоду, и гадалка, взяв оставшиеся карты, открыла первую.

– Суд, – объявила она. – Перевернутый.

Алис посмотрела на искусную картинку с множеством фигур. Она как будто очистила свой разум от мыслей, ожидая слов из пустоты.

Наконец она произнесла:

– Неоправданные надежды.

После этого старуха показала карту Карле. Та долго разглядывала ее с все возрастающей тревогой. В облаках трубили два ангела с зелеными крыльями и в красных туниках. Под ними из глубины красной могилы поднимались семь обнаженных мужчин и женщин. Одни радостно вскидывали руки, другие прикрывали свою наготу, охваченные чувством вины или сомнениями. Итальянка молчала, не смея нарушить очарование. Карта сказала ей то, что она и так знала: ей не следовало приезжать в Париж.

Алис открыла следующую карту:

– Огонь.

Огромная мрачная башня напомнила графине об осаде Мальты, где она ходила по таким бастионам в залитом кровью платье, отдав свое сердце умирающим. Один край башни рушился: камни, из которых она была сложена, соскальзывали вниз, а то, что Карла сперва приняла за пламя, пробивающееся между ними, на самом деле было потоками крови, будто служившей скрепляющим раствором. В основании башни виднелась высокая черная арка, из которой тоже лилось что-то красное. Итальянку охватил страх.