Рабыня Гора - Джон Норман

– Может быть, мне не придется работать так много, как вы думаете, – проронила я.

Я красивее их, а значит – выше.

– Нахалка! Вот бесстыжая! – заголосили они. Я пожала плечами.

– Думаешь, ты красивее нас? – Да.

– Думаешь, лучше ублажишь хозяина?

– Да. Я красивее. Это ясно.

– Ах ты тварь! – Они просто исходили злобой.

– Будешь работать, спины не разгибая! – посулила одна.

– Вот увидишь! – вторила ей другая.

– У вас есть гребень? Мне нужно волосы расчесать, – спросила я.

– Не нарушай позы! – предупредила Ремешок – самая сильная из них, рослая, длиннорукая, веснушчатая.

– Ладно, – согласилась я.

– Тебе так идет, – снизошла широкоплечая рыжеволосая рабыня по прозвищу Верров Хвост.

– Спасибо.

Жить с ними в одной клетке не хотелось. От них так и веяло враждебностью. К тому же они, уж конечно, поняли, что мне до них и дела нет. А ведь мы заперты в одной клетке.

– Наверняка скоро станешь любимой рабыней хозяина, – предположила темноволосая плосколицая Турнепс.

– Может быть, – отбросив назад волосы, согласилась я.

– Сейчас любимая – Редис. – Ремешок указала на сидящую слева от нее блондинку с тонкими щиколотками. Та самая, по сердцебиению которой отсчитывали время до начала погони вчера вечером. Прошлую ночь она провела с воином Клитуса Вителлиуса. Как она прижималась к нему, когда он, отсчитывая время, положил ей на грудь ладонь! Мне-то множество раз довелось побывать в руках таких мужчин. Это вам не крестьяне.

– Я была рабыней воина! – провозгласила я.

– Ты очень красивая, – сказала Редис. Пожалуй, она не такая уж противная.

– Наверно, в мехах никуда не годишься, – скривилась Ремешок. – Вот он от тебя и избавился.

– Нет! – закричала я.

– Никуда не годишься! – потешалась Ремешок.

– А почему же он тебя подарил? – спросила Верров Хвост.

– Не знаю.

– Никуда не годишься! – тыкала в меня пальцем Ремешок.

– У нас в деревне мехов негусто, – хохотала Турнепс. – Вот поглядим, какова ты на соломе!

– Если так себе, – вступила Верров Хвост, – скоро узнаем. Турнус всем скажет, хороша ты или нет.

– Хороша, – отрезала я.

– Так почему же твой хозяин подарил тебя? – не отставала Турнепс.

– Для забавы, – призналась я. – Он – Клитус Вителлиус, предводитель воинов. У него множество девушек куда красивее меня. Заставил меня безнадежно влюбиться, а потом, для забавы, взял и бросил. Поиграл со мной. Просто из интереса. И, одержав безоговорочную победу, избавился, отшвырнул прочь, подарил.

– Ты его правда любила? – спросила Редис.

– Да.

– Ну ты и рабыня! – Ремешок давилась от смеха.

– Он заставил меня полюбить его! – твердила я, прекрасно понимая, чтр не заставь он меня – все равно бы любила. Будь я свдбодной женщиной, будь у меня выбор – все равно бы любила. Но выбора у меня не было. Я – рабыня. Он подавил всякое сопротивление, заставил полюбить себя, не спросив моего согласия. Выбирать мне и не пришлось. Я мечтала преклонить перед ним колени по собственной воле, но он сделал меня рабыней, силой заставил пасть к его ногам.

– Если ты любишь своего хозяина – ты сумасшедшая, – вынесла вердикт Ремешок.

– Я люблю своего хозяина, – проронила Редис.

Ремешок повернулась и с криком: «Рабыня!» – отвесила ей такую оплеуху, что та отлетела к стене.

– Я люблю хозяина, ничего не могу с собой поделать! – повторила Редис.

Ремешок глянула на меня через плечо.

– Позы не нарушать! Я и не нарушала.

– А ты что, не рабыня? – напустилась я на нее.

Ремешок встала. Высокая! Крупная, ширококостная, по сравнению с нами – просто могучая. Хотя, конечно, рядом с мужчиной – тростинка. Встала во весь рост, одетая, как и положено рабыне, в короткую тунику из шерсти харта. Как и у нас всех, у нее это единственная одежда. Вцепилась в охватывающую шею веревку.

– Да, – ответила она. – Меня могут высечь, продать, убить. Могут подарить кому угодно. Могут заковать в цепи. Могут жечь каленым железом. Могут делать со мной что хотят. – Она устремила взгляд сквозь решетку, туда, наружу. – Я должна преклонять перед ними колени. Должна быть послушной. Делать что скажут. Да. – Опустив глаза, она взглянула на меня. – Да. Я – рабыня.

– Все мы рабыни, – подала голос Редис.

– Не хочу быть женщиной! – сотрясая решетку, прижимаясь лицом к железным прутьям, закричала в слезах Ремешок.

– Ты плачешь, как женщина, – заметила я. Она обернулась.

– Когда-то, – начала я, – и я не хотела быть женщиной. А потом встретила мужчин, какие мне и во сне не снились. И поняла: быть женщиной – это счастье. Ни за что не хотела бы быть никем другим. Пусть из-за того, что я женщина, я оказалась во власти мужчин – все равно дорожу своей женственностью. Среди таких мужчин я свою женственность ни на что на свете не променяю. У каждой девушки есть хозяин. Просто ты, Ремешок, еще не встретила своего.

Стоя у решетки, она злобно глядела на меня.

– Есть мужчины, – продолжала я, – которым ты почла бы за счастье зубами развязать ремни сандалий.

– Если бы Турнус хоть взглянул на меня, – заговорила она, – я на животе проползла бы десять пасангов, чтобы слизать пыль с его ног.

– Значит, Турнус – твой хозяин.

– Да. Турнус – мой хозяин.

– Как тебя зовут? – спросила Редис.

– У тебя есть имя? – спросил незадолго до этого Турнус.

– Мой бывший хозяин, Клитус Вителлиус из Ара, – ответила я, – называл меня Дина.

– Для него ты так мало значила? – удивился Турнус.

– Да, хозяин.

– Хорошее имя. Только уж слишком обычное.

– Да, хозяин.

– Нарекаю тебя Дина! – объявил он. Точно животному кличку дал. – Кто ты?

– Дина, хозяин…

– Как тебя зовут? – спросила Редис. Я улыбнулась.

– Дина.

– Многих девушек с таким клеймом зовут Динами, – заметила Турнепс.

– Я слышала, – сказала я.

– Хорошее имя, – похвалила Верров Хвост.

– Спасибо.

– Приятно, наверно, носить женское имя, – позавидовала Турнепс.

Я не ответила.

– Я – Редис, – сказала Редис.

– Я – Турнепс, – сказала Турнепс.

– Я – Верров Хвост, – сказала Верров Хвост. Ремешок взглянула на меня.

– Я – Ремешок.

– Тал, – поприветствовала я их.

– Тал, – дружно ответили они.

– Ты главная в клетке? – спросила я Ремешка. – Да.

– Бить меня нет необходимости. Я подчинюсь.

– Все мы женщины. Все мы рабыни, – вздохнула Ремешок.

– И над всеми нами – плетка, – добавила Турнепс.

– Меня били плеткой по рукам, – рассказала я, – но не секли ни разу.

– А давно ты в рабстве? – спросила Редис.

– Нет.

– Для свободной ты слишком красива, – заметила Турнепс.