Рабыня Гора - Джон Норман

Я смотрела сквозь решетку. Клитус Вителлиус на меня и не глядит. Я уже подарена Турнусу.

Клетка стояла на обнесенной невысокой бревенчатой стеной, посыпанной песком площадке для дрессировки слинов. Кроме меня здесь, на площадке, находилось еще несколько рабынь Клитуса Вителлиуса. Одна из них, Чанда, как и я, замкнута в клетке. Сидит, обматывает обрывком ткани кровоточащую ногу. Турнус, конечно, тоже здесь. С ним его рабыня по имени Ремешок. Несколько мужчин помогают Турнусу управляться со сли-нами. Рядом – Клитус Вителлиус и кое-кто из его людей. По краям площадки к столбам привязаны слины – всего, кажется, восемь. Чаны с мясом, колья, веревки, плетки – снаряжение дрессировщиков. Несколько человек наблюдают из-за ограды: здесь и остальные воины Клитуса Вителлиуса, и кое-кто из деревенских. Среди них Мелина – обрюзгшая, грузная подруга верзилы Турнуса.

Мелина поглядывала на меня из-под покрывала. Я потупилась, не смея встретиться с ней взглядом.

Я – хорошенькая рабыня, подаренная ее сожителю. Смотреть ей в глаза не хотелось. Надеюсь, она не будет ко мне жестока. Но ведь она из крестьян, а я всего лишь рабыня.

Как там Чанда в своей клетке? Сидит на дощатом полу, сгорбилась, подтянула колени к подбородку, не торопясь обматывает кровоточащую икру лоскутом белой ткани. Сквозь тряпку проступает кровь. Зверь, что гнался за ней, оторвал клок от ее платья. После погони, накормив, его тоже привязали рядом с остальными чудовищами. Мужчины увлеклись – обсуждают стати животных.

Закрыв глаза, я прижалась лбом к железным прутьям. Какие могут быть надежды на побег в мире, где есть слины?

На нас с Чандой демонстрировали охотничью выучку сли-нов.

Зверя подтащили к нам, дали принюхаться – а нас пока крепко держали. Потом Чанду отпустили.

Она бежала первой. Вскоре после нее настала моя очередь.

Я мчалась сломя голову. Клитус Вителлиус подарил меня! От этого отчаяние мое становилось еще горше. Вне себя от горя, я решила было бежать. Вот безмозглая рабыня!

Я мчалась сломя голову. Едва не лишилась чувств, когда мимо пронеслась эта бурая гадина.

Но зверь повернул к Чанде и с рыком бросился в погоню. Она устремилась обратно к площадке. В какой-то миг бедняжка споткнулась, чудовище схватило ее за ногу, но она вырвалась, с криком припустила дальше, протягивая вперед руки. Либо беги что есть мочи – либо умрешь. Я бросилась наутек, и вдруг – вот он! Поднял голову. Я попятилась, закрыв лицо руками. От его рыка кровь стыла в жилах. Ринувшийся за Чандой первый слин настолько сбил меня с толку, что другого я просто не заметила. А он, описывая круги, приближался – безошибочно шел на запах.

– Нет! – закричала я. – Нет! Уходи! Пожалуйста!

Подняв голову, шипя, ворча, он крался ко мне – между нами нет уже и пяти футов.

– Уходи, пожалуйста! – рыдала я.

Припав к земле, подняв голову, зверь смотрел на меня. Бьет хвостом, глаза горят. Подкрадывается. В приоткрытой пасти видны зубы – в два ряда.

Я глянула по сторонам. Зверь приближался, жутко крича.

Отлично натаскан. Только никакая дрессировка не идеальна. Ведь главное – сочетание врожденных рефлексов и привитых навыков, и совершенство здесь недостижимо. Чем ближе, тем сильнее запах добычи, и контролировать зверя становится все труднее. В природе слин нападает на жертву футов с двадцати. Для натасканного зверя это расстояние, конечно, гораздо меньше. И вот он приподнялся. Шерсть на загривке встала дыбом. Вот, готовясь к прыжку, подобрал под себя четыре задние лапы.

С истошным воплем я бросилась бежать. Назад, к площадке, туда, где распахнутая клетка наготове, только и ждет рабыню-землянку!

Я мчалась сломя голову. Все на свете позабыв. За мной с ворчанием и хрипом несся зверь. Я чувствовала его горячее дыхание. Вот-вот схватит за пятку. Задыхаюсь! Чудовище гонит меня все быстрее и быстрее.

Ничего не скажешь, натаскан неплохо. Девушку загнать умеет. И дистанцию чувствует, и то, что я вот-вот выбьюсь из сил. Уж наверняка и проворнее, и выносливее меня – но нет, не настигает, держит на пределе, так, чтобы думать было уже некогда, чтобы знала одно – бежать, бежать, как безумная, мчаться изо всех сил к желанной клетке. Наверно, немало девушек загнал.

Я в его власти. Он задает темп. И я должна его держать – чтобы выжить.

Отличная гончая.

Клетка – единственная надежда. Заточить себя в ней на потеху хозяину и ждать его милости.

На четвереньках ворвалась я в клетку, бешено обернулась и, вцепившись в скользящую дверцу, рывком опустила ее за собой. Запоры защелкнулись. Зверь попытался меня достать, но не смог, В клетке я в безопасности, но взаперти – загнанная беспомощная пленница.

В мире, где есть слины, какие могут быть надежды на побег? Мы, рабыни, всецело во власти хозяев.

Существует множество подвидов слинов, и большинство из них в той или иной мере поддаются приручению. Чаще всего в хозяйствах встречаются две породы: это небольшие рыжевато-коричневые степные слины и крупные – иногда до двадцати футов длиной – бурые или черные лесные. Говорят, на севере одомашнивают полярных слинов. Слин – животное опасное. На Горе они довольно обычны и приспособились к самым разным условиям среды. Есть даже околоводная разновидность. Это животное – его называют морским слином – одно из самых быстрых и самых устрашающих обитателей моря. Встречаются морские слины, как правило, в северных водах, обычно по побережьям Торвальдсленда и дальше к северу.

Слины – животные норные, ведут преимущественно ночной образ жизни. Хищники. Упорные охотники, готовые неустанно идти по следу. Нападают почти на любую жертву, но предпочитают табуков. Спариваются раз в год, весной, в помете обычно четыре детеныша. Беременность длится шесть месяцев. Новорожденные детеныши покрыты белым мехом, но к лету волосяной покров темнеет. Однако некоторые особи остаются белесыми в течение всей жизни.

Большинство домашних слинов рождены в неволе. Отлавливать и приручать диких непросто. Иногда, убив мать, охотники выкапывают из норы молодых и выращивают их. Первые два месяца жизни – критический период, и если детеныши взяты до того, как попробовали вкус крови и начали самостоятельно охотиться, приручить их вполне возможно, позже – как правило, нет. Взрослых диких слинов отлавливают и одомашнивают редко. Дикие инстинкты могут возродиться даже у животного, взятого в неволю молодым. А это очень опасно. Происходит это чаще всего весной, в сезон спаривания. В это время самцы становятся особенно беспокойны и свирепы. Интересно наблюдать за спариванием слинов. Если самка спаривается впервые, она убегает от самца, пытается бороться. Но он крупнее и сильнее. В конце концов он настигает ее, схватив за шею, опрокидывает на спину и взгромождается сверху – брюхо к брюху. Теперь она в его власти – его мощные клыки не отпускают ее горло. Смирившись, она позволяет покрыть себя. Животные вцепляются друг в друга когтями и зубами, извиваются, катаются по земле в безумной брачной пляске. Впечатляющее зрелище. Нередко наблюдающие за спариванием животных рабыни бросаются на колени к ногам хозяина и просят его ласки. После первого спаривания необходимость в применении силы отпадает. Самка ходит за самцом, часто трется о него, вместе с ним охотится. Случается, ему приходится, рыча и огрызаясь, отгонять ее прочь. Слины часто живут парами, однако гон проходит только весной. Иногда с самками едина сравнивают рабынь, но, по-моему, сравнение это не всегда верно. Люди спариваются независимо от сезона. Мы – не самки слинов. Те чувствуют желание лишь весной. Мы – рабыни. Мы хотим своих хозяев всегда.