Место в жизни (СИ) - "Слэйд"

Эта же кровать, ломота в теле, болезненные касания, запах уксуса вокруг переносили его на три года назад. Хотелось отвернуться и не видеть всплывший осуждающий образ. Не слышать вечно повторяющихся:

«— О чем ты думал?!».

«— Ты же мне обещал, Джеймс!»

«— Очередной «последний раз», да?! Сколько это будет продолжаться?!»

«— Я устала! Слышишь?! Устала слышать одно и то же!»

Не видеть встревоженный взгляд светло-голубых глаз. Не чувствовать на себе не чужие, а до ужаса родные и желанные руки; чистое влажное полотенце, промокающее запекшуюся на лице кровь… Уксусный компресс, помогающий сбить высокую температуру.

Потому что на улице была зима. Потому что проломить застывший лед на реке и свалиться в процессе погони в ледяную воду вместе с лошадью и бандитами, конечно, нельзя без определенных последствий…

Жар из прошлого тошнотворно сливался с нынешним. Сплетался в одно целое, сваливался в груди в нечто гнилое. Липкое. Противное. Холодное.

Оно заполняло легкие, струилось между ребрами, жалило, парализовывало. Зудело. Кусало. Тревожило. Отравляло с каждой секундой больше и больше. И, гребаный ад со всеми его демонами, как же хотелось это все убрать! Выскрести пальцами из нутра, вспороть кожу, залезть под нее пальцами и дернуть. Вместе с кишками, скручивающимися в узел! Вместе со всем этим дерьмом!

Вырвать из памяти всплеск женских рук, раздражающий звон посуды, детский испуганный всхлип рядом и протяжное: «Папа», очередной всплывший в памяти скандал:

«— Видишь?! Твои выходки могут стоить нам всего!

— Бри. Хватит. Ты преувеличиваешь.

— Хватит?! Ты говоришь мне хватит?!

— …

— Нашей дочери нужен отец, а не гребаный мечтатель со значком шерифа! Живой отец, Джеймс!».

Блять!

Вынырнув из туманных воспоминаний, Джеймс поджал губы.

Черт, вот только этого дерьма сейчас не хватало!

Одернув себя, шериф наконец-то ощутил кое-что еще кроме тошноты, боли и противного запаха. Давно выцветшие злость и раздражение сменились ощущением прохлады.

Он продрог, хах. Значит жар в теле начинал спадать. Это было хорошим знаком. Оставалось отлежаться дня два и встать на ноги. Долго, конечно, но что делать? В конце концов, сегодня точно кроме как спать и стараться не двигаться, он вряд ли что сможет делать. А послезавтра уже будет в строю и возьмется за дело.

Чертовы неприятные воспоминания всего лишь воспоминания.

Сняв последний компресс с кровоподтека на ребрах, Гамильтон бросил тряпку в таз и оценивающе оглядел Фостера. Борозда на коже от петли налилась фиолетово-синим оттенком, так и привлекая к себе дополнительное внимание. А скрипучий голос и тяжесть в разговоре подталкивали проверить перед уходом еще несколько возможных и крайне неприятных повреждений.

Пальцы доктора опустились на горло Джеймса с двух сторон. Секундное недоумение шерифа сменилось сиплым вздохом. Подушечки уверенно надавили за ушами и стали спускаться вниз.

Давление усилилось.

— Хорошо слышишь?

— Чт… Кхм… Да.

— Шум в ушах? Боль? Распирание?

— Нет.

— Ну и отлично.

Сухие выпирающие фаланги не пропустили ни сантиметра.

Местами надавливая сильнее, Гамильтон хмурился. Но кровохаркания, как уже выяснилось, не было. Как и явных уплотнений в горле. Значит с хрящами все в порядке и мучить мальчишку проверкой гортани не было нужды.

Процедура сама по себе была мало приятной, а с учетом периодических объятий шерифа с блевательной миской, она грозила превратиться в черт знает что и растянуться до следующего утра.

Вытерев руки о кусок ткани, старик захлопнул саквояж.

Засиживаться с шерифом дольше он не собирался. Все что мог он, в принципе, сделал.

— Окончательно полегчает минут через…, — достав потертые часы из нагрудного кармана жилетки, Гамильтон прищурился, - Двадцать. К ночи еще зайду и поставлю укол. Мазь для обработки гематом оставляю здесь.

Подметив, что Фостер даже не потрудился приоткрыть глаза, доктор стукнул его по предплечью и, шамкнув полу беззубым ртом, постучал баночкой с заживляющей мазью по прикроватной тумбе.

— Вот здесь! Обрабатывать три раза в день. Соблюдать строгий постельный режим, как минимум в ближайшие двое суток, побольше спать… Из еды что-то легкое и жидкое, если кто-то придет сюда готовить. От боли в горле – теплую водичку, можно с медом. Виски противопоказан. Не послушаешь и захочешь промочить горло, даже под видом обезболивающего - пеняй на себя и не зови.

Договаривал Гамильтон уже шаркая к двери.

Как бы не хотелось Фостеру заворчать, но благодарность перевешивала дерьмовую перспективу отсутствия алкоголя.

— Спасибо, — выдавив в спину доктора, Джеймс потянул на себя одеяло.

Если бы не Гамильтон черт знает, что было бы. Хотя нет, Данко и Карл организовали бы доставку его побитой туши в телеге прямиком в Блэкстоун.

И неизвестно, что было бы хуже.

Никуда не исчезнувший запах уксуса с потоком уличного воздуха ударил в нос.

— Дьявол… — пробормотав практически одними губами, шериф посмотрел в сторону таза.

Ладно, через сколько ему станет там легче? Двадцать минут? Он вытерпит и потом уберет это дерьмо подальше.

Но ожидаемая тишина не наступила. За порогом раздался невнятный восклик, и сознание Фостера слабо дернулось от мысли, что со «старым клещом» что-то случилось.

— Кабан тебя раздери! Какого черта?!

— Простите, не хотел пугать, док.

— Я и не пугался! Я прошел войну, сученыш, размазывая конфедератов, то сидящих в засаде, то подскакивающих со спины из темных углов… Понаехали, стоят под дверью, караулят…

— Я только подошел… Впрочем, как скажите. Как он?

Джеймс постарался прислушаться, но разговор стал еще тише стоило двери за стариком закрыться.

— Мх… Ничего, выкарабкается. Сколько обеспокоенных-то сбежалось. Ты его приволок что ли? Морда вся расписанная.

— Навестить-то его можно?

— Можно. Но не долго.

Дверь снова открылась, а половицы чуть скрипнули под уверенным шагами.

Артур снял шляпу, появляясь в дверном проеме и находя взглядом прикованного к кровати Фостера. С пару секунд он молча смотрел на него, будто не разобрался спит шериф или нет, а когда понял, что тот смотрит в ответ, сконфуженно кашлянул.

— Кхм… Какой приветливый старик. Я зашел узнать, как ты. Чувствуешь себя также паршиво, как выглядишь?

— Все, гхм, не так. Плохо.

В груди Джеймса неосознанно приятно кольнуло. Нечто теплое и бесформенное, не имеющее словесного определения, растеклось под ребрами. Кроме осуждающих и обеспокоенных лиц Карла и Данко он не ожидал, что увидит кого-то еще.

— Только. Кхх… Никакого виски. Что удручает.

Дернув уголками губ в подобии улыбки, Фостер оперся одной рукой о кровать. Приподнимаясь и задерживая дыхание, шериф постарался принять относительно сидячее положение.

— Значит, я удачно зашел, — усмехнувшись, Артур достал из внутреннего кармана куртки небольшой мешочек, — Вообще я принес тебе кое-что. Это травы, которые помогут быстрее восстановится.

— Исцелят меня… Кхм-кхм… Волшебным образом? — кашлянув из-за режущей сухости в горле, Джеймс на несколько секунд напрягся.

Грудь сдавило, очередной щекочуще-острый комок прошелся по трахее и медленно отступил.

— Нет. Но придешь в себя куда быстрее.

Подбросив мешок в руке, Морган прошелся взглядом по комнате.

На глаза сразу попалась стоящая на краю стола банка из-под бобов. Слегка поржавевшая со срезанной верхушкой, она оказалась наполовину заполнена окурками. Самая высокая из стопок бумаг там же накренилась и съехала. Сигаретные карточки щеголяли краями из-под исписанных листов. Кольт и нож валялись рядом, словно их бросили давно и забыли. Огарки свечей сиротливо и в то же время воинственно топорщились рядом, украшая деревянную поверхность восковыми каплями.

Запыленная одежда бесформенной кучей валялась на стуле у кровати. Один сапог упал набок, верхним краем прикрывая рукав наполовину свалившейся на пол рубашки. Покрытая засохшей грязью шпора сверкнула краем острия.