Место в жизни (СИ) - "Слэйд"

Определенно стоило.

Но возвращаться в дом пока не хотелось.

Тяжело вздохнув, Данко резко поднял голову на неожиданный раскат грома. Запах дождя плавно заполнял легкие: непередаваемая свежесть мокрой травы, прибитая водой дорожная пыль, намоченная древесина крыльца, крыши, стен дома, усилившийся хвойный аромат растущей совсем рядом ели.

Кейптаун замер, как пойманный в сети зверь. Не было слышно кудахтанья куриц, возмущения откормленных гусей, лая собак. Не раздавалось даже ржания лошадей.

Нечто неуловимое витало в воздухе и, не случись всех этих гребаных событий за последние дни, можно было бы посидеть на ступенях с кружкой кофе и насладиться тишиной. Шелестом дождя. Мерными ударами капель о землю и крышу. Всем тем, что расслабляло в такую погоду, вводило в полусонное состояние и на мгновения лишало концентрации.

Кабрера сглотнул и закрыл глаза, но долго стоять вот так просто не было сил. Ни физических, ни моральных.

Как бы ни был приятен горный воздух.

Как бы ни хотелось забыться в шуме капель, нарастающих раскатах грома, редком чириканье испуганных птиц.

Чертыхнувшись, мексиканец достал портсигар и выбив одну сигарету, чиркнул спичкой.

Вспышка молнии разрезала тяжелое свинцовое небо. Поднялся ветер. Крона высокой толстой ели задергалась из стороны в сторону. Капли забарабанили по крыше с удвоенной силой. Водная сетка накрыла местность, стремительно лишая четких очертаний забора и домов. Гроза наступала, усиливалась. Скручивалась невидимым спрутом над десятками крыш домов и сараев, ерошила сочную высокую траву, неумолимо настигала зазевавшихся глупцов на своем пути. Громыхала, рокотала так, словно наелась железных доспехов, и они двигались в её желудке, сталкиваясь друг с другом со звучным скрежетом.

Деревянные дверцы салуна плотно схлопнулись, напоминая пасть аллигатора - кто-то отчаянно спешил домой по центральной улице, согнувшись почти в три погибели, смешно мельтеша руками, чавкая ногами в грязи, ругаясь. Будь то женщина, то подолы ее платья мгновенно покрылись коричнево-черной жижей как бы она не спешила и не ахала.

Интересно, а чем занята Рут?

Быстро промелькнувшая мысль о миссис Хемпс вызвала подобие улыбки на лице мексиканца. Воображение нарисовало съехавший с плеча рукав платья, чуть растрепанные волосы с парой соломинок в локонах, тонкие руки и пальчики, держащие подол платья; босые ножки и такие очаровательно-трогательные щиколотки, выглядывающие из-под юбки в момент, когда его крошка Рут побежит под навес от дождя…

Внезапно заголосивший старый петух подслеповатой старушки Хлои Барнс, соседки, прервал накатившие размышления. Тряхнув головой, Данко затянулся сигаретным дымом. Не те мысли захватили его голову. Тем более, что вот-вот старушка Барнс повторит ритуал каждого гребаного буйства природы и точно разрушит своей скрюченной фигурой призрачный образ Рут: выйдет из дома через пол минуты, пошаркает к курятнику, не обращая внимания на дождь, льющий как из ведра, и заговорит с хохлатым мистером Тимом. Сраным петухом, орущим не своим голосом так, словно его ежедневно кастрируют, а яйца вновь и вновь отрастают для бесконечной пытки.

— Мистер Тимми… Где вы, мистер Тимми? Я иду к вам. Иду… Иду!

Монотонно-барабанящий звук капель и очередной раскат грома скрыл скрипучий голос миссис Барнс.

Неуместные вопросы, которые появлялись в голове уже раз двадцать, – «А что, если бы не успели? Что, если бы все сложилось совсем не так? Что, если бы он остался в плену и…?» – вновь оказались пресечены. Однако мысли упорно возвращались к случившемуся и спасения от этого не было. Данко бросил взгляд в окно, в котором виднелись старый, сделанный руками покойного Аарона Фостера, деревянный шкаф, две выструганные табуретки и стол, заваленный всяким хламом: бумагами, книгами, двумя чашками, перочинным ножом, несколькими лежащими на краю свечами и покрытым воском старым подсвечником.

Данко был уверен, что под грудой листов можно найти что-то интересное в виде писем или сигаретных карточек. Но взгляд переместился дальше. Со стоящего на подоконнике обшарпанного горшка с давно засохшем шалфеем к кровати, задвинутой одной стороной к стене.

В горле застрял ком. Кабрера показалось, что он заметил движение лежащего на ней мужчины и в очередной раз подумал о том, как же это все было…. Неправильно?

Ощущение дежа вю нахлынуло куда внезапнее, чем налетевшая на город гроза.

Ладонь потянулась к окну. Постаравшись оттереть пыль с него, мальчик привстал на носки и заглянул внутрь. Сердце все еще громко и быстро стучало. Было страшно. Он и так влез в чужой двор и теперь стоял у окна, как какой-то бандит. Что, если его поймают? Что будет тогда? И так ведь несладко приходится, а тут еще и….

Выискивающий взгляд прошелся по комнате. Затаив дыхание, мальчишка рассматривал все, что видел: огромный светлый шкаф с резными ножками, высокий стол со стулом. Белые занавески мешали заглянуть в угол комнаты, да и глиняный горшок с цветущей лавандой перекрывал обзор. Но кровать все же виднелась. На ней лежал такой же мальчишка, как он.

Накрытый тонким одеялом, тот, казалось, спал.

«Ну же, вставай, ты не можешь лежать, как труп. Ты должен встать!» - пронеслось требование в голове, захотелось топнуть ногой, заскочить в дом и закричать в голос. Схватить за грудки чертового гринго и встряхнуть, чтобы он наконец очнулся и плевать, что голова у него перебинтована!

Но вместе этого, насупившись, незваный гость стиснул пальцами подоконник. Он просто ещё чуть посмотрит и убежит. Выскользнет ужом из шерифского двора, и никто не узнает, что тут вообще кто-то был….

— Кхм.

Резко дернувшись назад, едва не рухнув на спину, мальчик оказался схвачен за ворот. Вжав голову в плечи, Данко ожидал крепкий подзатыльник или того хуже - схватят за ухо, выкрутят его и поведут, держа за пылающую жаром мочку, к отцу. Или матери. А та разозлится, и в итоге сидеть вечером за столом будет больно из-за жалившего ремня.

— И кто это здесь у нас?

Нужно было собраться и открыть глаза. В конце концов, он не будет бояться! Нет, будет конечно, но посмотрит в лицо этому человеку, как настоящий мужчина!

— Эй, парень?

Карие глаза с вызовом уставились на требовавшего ответа человека и… Нет, скрыть страх не удалось. Взгляд мгновенно выцепил самое главное в облике огромного мужчины: сверкающая звезда в круге на запыленной жилетке заставила сглотнуть и невольно сжаться. И это не считая суровых глаз, кустистых, как у медведя, бровей, да огромных ручищ.

Нет-нет-нет, только не это… Он все же попался!

— Сэр, я… Я не крал ничего! Я просто…

— Как тебя зовут, парень?

— Я…

— Имя, мальчик.

— Данко… Хесус Данрико Кабрера, сэр.

Тяжелая рука хлопнула по плечу, заставив на секунду зажмуриться. Местный шериф казался слишком огромным для маленького мексиканца. Но он должен был держать лицо, по крайней мере постараться. Вот только внимательный взгляд изучал его, и Данко чувствовал себя барашком, которого прямо сейчас пустят на обед.

— Так, значит, ты тот парень, из-за которого мой сын сейчас валяется в кровати.

— …

— Да?

— Да, сэр.

Опустив голову, Данко сжал кулаки.

Они с мамой, папой, его двумя братьями Тьяго и Матео, маленькой сестрой Пилар переехали в Кейптаун два месяца назад. И, как и в других американских городах, им были не рады.

Данко задирали местные дети, для которых он был всего лишь грязным даго, никчемным чако. Это здоровяка Тьяго не трогали, да и Матео был куда старше и больше Данко. Но он не собирался жаловаться и просить защиты, поскольку пора было учиться справляться с трудностями самостоятельно, по-мужски. Даже если его пытались загнать, как собаку, в угол каждый день, устраивали травлю и засады. И… И вообще этот мальчишка сам полез. Он, Данко, не виноват! Нечего было вмешиваться! Не полез и не получил бы! Да!

Пытаясь успокоить себя этим, Кабрера насупился сильнее. Все же, если ему сейчас влетит, тогда только он все и расскажет. Что не нуждался в помощи. И синяки, и этот след от кулака на лице совсем ничего не значат!