Возвращённые тенью - Валентина Герман

Единорог тряхнул гривой и вновь преклонил колени, и теперь Диадра поняла его просьбу без сомнений. Она осторожно спустилась на землю, с сожалением замечая, как погасает вокруг нее потрясающий мир, и, дождавшись, пока он вновь поднимется на ноги, в порыве искренней благодарности обняла его за шею.

— Спасибо…

Он вдруг прильнул к ней в ответ, и Диадра почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы счастья. О Боги, было ли в мире еще нечто столь же восхитительное, как доверие единорога?..

Наконец она нехотя отпустила его и прошептала:

— До встречи. Я очень надеюсь, что она еще случится.

Легкий толчок искрившегося рога был ей ответом.

Диадра отступила на шаг и не отводила глаз до тех самых пор, пока его белоснежное свечение не погасло, скрываясь за темной листвою.

— Это было потрясающе, Ди, — спустя мгновение тихий, счастливый голос Берзадилара вернул ее в реальность. — Ты знаешь, скольким людям доводилось оседлать единорога?.. Я думаю, это были единицы за столетия.

Диадра обернулась, встречая его взгляд.

— Но почему он доверился мне?..

— Вероятно, он увидел в тебе что-то, что позволило ему сделать это.

— Берзадилар… — она вдруг вспомнила ошеломительную картину, представшую перед ее взором. — Я видела… ох, мне кажется, я могла видеть…

— Ауры, — закончил за нее Берзадилар с улыбкой. — Это называется взор единорога, Ди. Они видят мир одновременно как обычные живые существа и как маги — в их взоре оба мира сливаются воедино. Это то, что я имел в виду, когда говорил, что ты когда-нибудь можешь увидеть всю картину мира полной. Говорят, это невероятно красиво…

Диадра непонимающе взглянула на него:

— Ты ведь, кажется, бывал единорогом. Разве ты не видел всего этого?

— Только рожденные единороги обладают этой способностью. Мы, принимая их обличье, видим мир так же, как и обычные люди.

— Но маги все равно могут видеть ауры, разве не так?

— Маги чувствуют их, как энергию. Это совсем иначе.

Диадра качнула головой с задумчивой улыбкой.

— Надо же… Мне правда жаль, что ты не видел этого, Берзадилар. Это и в самом деле просто ошеломительно красиво.

— Я рад, что ты видела это, Ди. И возможно, когда-нибудь твой дар даст тебе возможность самой видеть мир в том же свете.

— Ох… в самом деле?..

Он улыбался.

— Да.

Диадра смотрела на него несколько мгновений, размышляя о чем-то, как вдруг какая-то мысль отразилась на ее лице внезапным смущением.

— Ты так и не ответил, откуда узнал, что я… хм, ты понимаешь.

Берзадилар мягко улыбнулся.

— Я не сказал ни слова о девственности, Ди. Я сказал, что ты невинна. И хотя я вижу в твоей ауре и то, и другое, однако же это весьма распространенное заблуждение, будто единороги подпустят к себе только девушку, чья невинность определяется отсутствием мужчин в ее жизни. Ты можешь быть верной женой и любящей матерью — разве это делает менее невинной твою душу?

— То есть… — Диадра удивленно подняла брови.

— Для этих существ твоя невинность измеряется лишь отсутствием в душе темных пятен. Каждый твой шаг, каждое решение оставляют свой след на ауре, и поверь, близость с мужчиной, если она продиктована любовью, никогда не оставит за собой темных отпечатков. Любовь имеет совсем иную окраску.

— Я бы сказала, золотисто-алую… как лучи цвета свежей крови, щедро усыпанные мерцающей золотой пыльцою.

Берзадилар изумленно уставился на нее. Диадра испуганно осеклась, сознавая, что невольно раскрыла ему, сколь подробно прочитала его ауру, и виновато сжала губы, однако он лишь мягко произнес:

— В действительности, любовь у каждого окрашена по-своему. Но ты права, ее едва ли можно спутать с чем-то иным, когда увидишь.

Диадра все еще полагала, что должна была извиниться, но она так и не успела придумать ответа, потому что вдруг за ее спиной раздался тонкий, мелодичный голос:

— Берзадилар!..

Диадра удивленно обернулась и увидела перед собой очень странную — и в то же время очень красивую девушку. Она была немного ниже ее самой, тонкая, гибкая, с густыми длинными волосами цвета темной оливы — впрочем, таких ведь не бывает, подумала Диадра. Быть может, ей просто показалось в темноте?.. Черты лица незнакомки были тонкими и четкими. Огромные раскосые глаза, невероятно узкий и аккуратный нос, длинные, заостренные уши…

— Эльф!.. — невольно вырвалось у Диадры, и девушка, обернувшись, смерила ее небрежным взглядом.

— Спасибо, что напомнили.

Берзадилар, усмехнувшись, мягко произнес:

— Не обижайся, Тенессия. Диадра впервые видит представителя вашего рода.

— И зачем же ты привел такую дикарку в наш лес?

Он чуть повел бровью.

— Едва ли ты станешь называть ее так после того, как узнаешь, что она только что оседлала единорога.

Тенессия вновь обернулась, и во взгляде ее огромных зеленых глаз отчетливо засквозила зависть.

— В самом деле??..

Диадра почувствовала, как странное злорадство наполняет ее.

— Да.

Что ж, пускай завидует. Не будет в следующий раз называть ее дикаркой перед Берзадиларом.

Тенессия чуть сжала тонкие губы и, обернувшись к призрачному юноше, обворожительно улыбнулась ему.

— Признаться честно, я не ожидала еще когда-нибудь увидеть тебя. Я слышала о вашей истории с Анторгом, тогда, триста лет назад — ох, Берзадилар, помнится, все племя было в возмущении. Отдельные даже прочили миру конец света, но я-то знала, что ты всегда найдешь способ выпутаться из ситуации, — Тенессия придвинулась к Берзадилару чуть ближе, и Диадра могла биться об заклад, что видела, как она стрельнула в него соблазнительным взором.

— Постой, так тебе, что, уже за триста? — спросила она с нарочитым пренебрежением, и весь вид ее громогласно добавлял: «Старуха!..»

Тенессия раздраженно обернулась и ответила ей сладкой улыбкой.

— Да, но в отличие от вас, людей, мы всегда выглядим превосходно, ибо не подвержены столь пагубному влиянию времени.

— Ну и какая разница, если вы все равно никогда не высунете своего превосходного носа дальше собственного леса, — презрительно бросила Диадра, и Берзадилар укоризненно обернулся к ней.

— Ди!.. — и добавил, вновь обращаясь к эльфийке: — Прости, Тенессия.

Но та, похоже, всерьез обиделась.

— Знаешь, Берзадилар, я никогда бы не подумала, что ты позволишь себе привести кого-то подобного в наш дом, — проговорила она, надувая тонкие губы. — Прости, но я, пожалуй, вернусь в свой загнивающий от скуки лес. Если захочешь когда-нибудь увидеть меня, ты знаешь, где меня найти.