Чёрная метка - Инна Зинченко

— Идиотизм какой-то! — Не смог он сдержать своё недовольство. — А Феликса то зачем был нужен? Ограничились бы тем, что уже есть.

Неожиданно лицо Фери изменилось, оно вытянулось, черты заострились, во взгляде его чёрных глаз появилось что-то чужое. К этим метаморфозам Эрик никак не мог привыкнуть, как и к тому, кем на самом деле является этот безумный старик.

— Феликс, — речь Фери стала резкой, отрывистой, в ней чётко проступал акцент «псов», — это лучшее, что нам удалось создать! И он пока ещё ничего плохого не сделал. А ты, Эрик, перестраховщик. Если бы все были такими, то человечество до сих пор жило бы в пещерах и охотилось на мамонтов. — И тут Фери засмеялся характерным лающим смехом сириусян. — Вот мы и движемся вперёд.

А потом очередная метаморфоза и теперь Фери весь съёжился, густые брови сползли почти на глаза, а в его взгляде появилось презрение. Голос тоже изменился, теперь старикан говорил красивым густым басом, медленно, смакуя каждое слово.

— Эрнест, — загудел Фери, — нам надоели твои истерики. Чего ты кликушествуешь? Ты взрослый мужчина, а ведёшь себя, как истеричная барышня.

— Знаете что, вы, все трое, я не перестраховываюсь, — от возмущения у Эрика даже голос задрожал, — я, как и вы все, прекрасно понимаю, на что способен Феликс и боюсь даже подумать, что случится, когда и он сам это осознает. Из-за твоего желания поиграть в Бога, Фернандо, мы можем столкнуться с такими проблемами, с какими ещё никто и никогда не сталкивался. И не жди, что я буду потакать твоим причудам и в этом. Господи, — воскликнул он в отчаянии, — зачем я с вами связался?! Ведь надо же было понять сразу, что человек, создавший Вольное братство не может быть нормальным.

Старик терпеливо ждал, когда молодой человек прекратит стенать и немного успокоится, потом заявил:

— Но, кстати, идея с Вольным братством себя оправдала. Правда, требуется ещё несколько веков, чтобы её немного подкорректировать, но мне спешить некуда, я ведь уже прожил пять жизней, ждать научился. Эрик, ты ещё слишком молод и многое не понимаешь. Твои полторы жизни против моих пяти, — он усмехнулся. Вновь его голос изменился и уже кто-то другой категорично заявил. — Если Феликс вызовет у нас подозрения, мы его уберём. А ты не дёргайся раньше времени.

Единственный глаз Эрика смотрел на старика затравленно и безысходно. Потом ему удалось взять себя в руки и уже абсолютно спокойно, он спросил:

— Конечно, кто бы спорил. Только вот, как вы собираетесь это сделать? А, Господь вседержитель, который един в трёх лицах, что ты на это скажешь? Обычный человек с ним не справится, а всех Исполнителей он знает в лицо и по запаху. Он ведь вырос здесь. Слышите, чёртовые умники, кто сможет справиться с Феликсом, если он задурит или вы призовёте на его голову кару небесную?

— Не будь я Фернандо Кортес, если не решу эту проблему, когда в этом действительно возникнет необходимость! — С вызовом ответил старик, раскуривая ароматную сигару. — Можешь не сомневаться, у меня есть в рукаве одна надёжная карта. Но я не думаю, что мой мальчик слетит с катушек, узнав о своей уникальности, потому что я слишком много времени уделял его воспитанию… Мы уделяли, — поправился он. — Мы вложили в него всё, что знали и умели и он просто права не имеет обмануть наши надежды.

Раскаты грома гремели один за другим и Эрик вдруг подумал, что, наверное, много тысячелетий тому назад именно так и начинался всемирный потоп, стерший с лица Земли всех нефилимов. Может, и в самом деле, кто-то там наверху разгневался на них за то, что они посмели воссоздать то, чего больше быть не должно? А, как ещё объяснить тот факт, что до сих пор не найдено ни одного фрагмента скелета легендарных гигантов? Море поглотило их всех без остатка и, всё, что от них осталось — это небольшой набор спящих генов у некоторых людей. Эрик никогда не говорил своему, умудрённому жизнью, коллеге, что считает эти гены обычной мутацией и никакие анунаки к этому отношения не имеют. Здоровый скептицизм никогда раньше ему не изменял, а вот сейчас… Будучи атеистом до мозга костей, он впервые усомнился в своих убеждениях. Рука дрогнула и он автоматически, против своей воли, перекрестился слева на право, чем вызвал смех Кортеса.

— Наоборот, мой мальчик, крестятся наоборот — справа налево. Я, смотрю, ты тоже начинаешь верить в то, что над нами кто-то есть. Со мной это случилось века три тому назад. И, знаешь, мне сразу стало легче жить, потому что появилось оправдание всем моим ошибкам и огрехам. Я стал фаталистом. Если что-то происходит, то лишь потому, что кому-то это необходимо. Бог, Вселенский разум, Абсолют, назови это, как угодно, но, если он управляет нашей Вселенной, то все наши поступки, как плохие, так и хорошие, давно просчитаны, пронумерованы и внесены в книгу судеб. И все они зачем-то нужны. Так, что расслабься и не пытайся взять на себя ответственность за всё, что происходит в этом несовершенном мире. На роль мессии ты не годишься, мой юный, одноглазый друг.

В воздухе повис аромат сигарного дыма. Фери с удовольствием затянулся и выпустил сизые кольца в потолок. Одно из этих дымных кругов повисло над его головой наподобие нимба и Эрику от этого зрелища стало не по себе. Со странным, незнакомым чувством смотрел он на этот дрожащий голубовато-серый обруч, который, будто специально, замер сантиметрах в пяти от головы Фернандо и никак не желал рассеиваться. Казалось даже, что от него исходит слабое свечение. Эрик никак не мог оторвать взгляда от этого завораживающего зрелища. «А не второе ли пришествие Христа я сейчас наблюдаю? — Подумал он с незнакомым доселе трепетом, — Если это так, то, похоже, действительно начался предсказанный конец света. Но как же не похож на мессию этот безумный человек, проживший, благодаря чудесам науки, уже почти пятьсот лет!.

А Кортес, вольготно развалившись в широком мягком кресле, как будто даже забыл о его существовании. Он вновь принялся молча созерцать ту природную вакханалию, которая творилась за окнами замка. В памяти его возник таинственный хрономираж, увиденный им в детстве. Тогда точно так же гремел гром, плясали молнии и лились с небес бесконечные потоки воды. Как это называется? «Открылись небесные хляби» — вот как!

Но вот «нимб» рассеялся, Фери сразу же утратил всё своё мистическое очарование, гипноз спал, и Эрик даже разозлился на себя за те крамольные мысли, что пришли к нему в голову несколько минут назад. Конечно, Фернандо Кортес триедин, но только это совершенно не то, о чём пишет «Библия». Его тройственность — это всего лишь шутка гения и причуда самого Кортеса, которого тоже никак нельзя обвинить в тривиальности. Старик всегда находит самый невероятный выход из любого положения.