Дом Ветра (СИ) - Савански Анна

— Мисс Диана, вам нужно написать сэру Виктору или позвонить ему, — Диана подошла к служанке, хватая ее за плечи и нервно тряся.

— Я не собираюсь этого делать и тебе советую молчать. Ты поняла? — от взгляда цвета весенней листвы после дождя многим становилось не по себе, Глория тяжело сглотнула, боясь праведного гнева хозяйки.

— Да, — выдавила она из себя.

— Виктор сам должен прийти, понимаешь?

— Да. А вдруг он никогда не приедет сюда? — Диана отпустила Глорию.

— Тогда я буду страдать до конца жизни, а этот ребенок станет моим утешением.

Глория, боясь леди Ди, тихо вышла из спальни последней. Диана упала на постель и разрыдалась. Ну почему, почему жизнь так жестока? Сердце разрывалось от горя. Там, за Ла-Маншем, была ее любовь, ее семья, ее друзья и ее сын. Она положила ладонь на живот и вспомнила День Рожденья Виктора и свое признание. Она гордо носила свой живот в те месяцы и ждала появление Джорджа. В нем заключался весь ее мир, а Виктор лишил ее этого. Нет, это сделал не он, это она, собственными руками. Она убила их счастье. Подожди она с признанием еще день, все осталось бы на своих местах.

Она никому не скажет, даже сестрам, им не нужно вмешиваться в их с Виктором жизнь. Все должно идти своим чередом.

***

Приоткрыли шторки автомобиля. Пред всеми предстали не изумрудные, а уже изрядно пожелтевшие после изнурительных дождей поля. Легкий туман оплетал их, утром всегда было так. Льняных полей стало меньше, большинство заросло бурьяном или злаковыми. Сегодня шел дождь. Артур не помнил, каким Антрим бывает осенью. Дорога покрылась тяжелой лиственной массой, похожей на ржавчину, ощущался контраст между лондонскими ровными дорогами и разбитой, ведущей в антримские поместья. Неужели местные помещики так бедны, что не могут привести их в порядок?

— Это твое, папа, поместье? — спросил Чарльз указывая на белоснежный замок отстроенный в стиле барокко.

— Нет, это не мое, — улыбнувшись ответил Артур. — Мое поместье построил мой дед, первый барон Уэсли, а этому уже лет двести.

— Это Холстон-Холл, — все повернулись к Урсуле, — ведь так же?

— Да, это он, — подтвердил Артур.

— Оно принадлежит дяде Виктору? — Энди стала разглядывать с любопытством замок.

— Нет, оно принадлежит его отцу и младшему брату, — Урсула прижала к себе детей. — Вот этот дом, — они уже проехали Холстон-Холл, и Артур указал на простой дом, который некогда принадлежал отцу Каролины.

Когда пришло известие о смерти Агнессы, мачехи Артура, он испытал некое облегчение. Тревор оставил ей поместье в личное пользованье, конечно, это беспокоило Артура, но с годами, особенно после того, как карьера пошла в гору, он забыл, что однажды вернется сюда. Тогда, четырнадцать лет тому назад, он думал, что покидает Ирландию навсегда.

Здесь ничего почти не изменилось: те же волшебные травы, тот же воздух. Только страна стала другой: изрядно обеднела, опустели поля, и появились молодые леса. Артур затормозил перед домом, где не горел свет, помог всем выбраться из машины; парадные двери открылись; появилась прежняя экономка миссис Фитцпатч; она постарела за годы, еще больше располнела, а ее некогда милое лицо омрачали морщины.

— Милорд, — проговорила радостно экономка. — Вы вернулись навсегда!

— Не навсегда, — возразил он, — я продаю дом, — вся его семья вошла в роскошный холл, прислуга, выстроившись в ряд ждала, своего нового хозяина. — Здравствуйте всем.

— Мистер Йорк, не продавайте его, — взмолилась молоденькая служанка.

Он поймал настороженный взгляд жены. Девчонка была хороша: тоненькая, но с аппетитными формами, милая мордашка с ярко-голубыми глазами, светлая голова.

— Как тебя зовут? — Урсула осмотрела всех.

— Эмили.

— Так вот, Эмили. Нам с Артуром не нужна эта земля, — он удивился деловому и жесткому тону супруги. Артур, конечно, знал, что она властная натура, но только сегодня это ярко проявилось.

— Ваши комнаты готовы.

Полдня новоиспеченные хозяева Йорк-Хауса изучали дом, Артур удивлялся изысканным изменениям, которые произвела его мачеха. Повсюду лежали изумительные персидские ковры, на стенах висели картины порой неизвестных художников, на тонких деревянных столиках стояли высокие расписные китайские вазы, а на каминах тикали забавные часы. Одинаковые портьеры в каждой комнате поменяли на подходящие строго к интерьеру. У кроватей исчезли громоздкие балдахины, зато появились вышитые покрывала. Урсула изумленно прикасалась к вещам, подолгу вертя в руках, Артур тихо посмеивался:

— Можешь забрать все, что хочешь, — Урсула кинулась к нему, радостно обнимая за шею. — Не благодари. Нашему новому дому нужно много вещей. А ты думала, что я просто продам Йорк-Хаус и положу деньги в банк? Я куплю нам дом загородом.

Коробки с вещами отправились в Лондон, Артур и Урсула остались в Ирландии еще на несколько недель. Управляющий Артура никак не мог найти покупателей на небольшое роскошное поместье. Владелец мечтал поскорее продать его, чтобы больше никогда не возвращаться. Часто в Англии его звали светлые воспоминания, для этого и нужно было навсегда оставить здесь все, чтобы сердцу больше не хотелось лететь туда, где оно наполнялось счастьем.

В Антриме Артур скучал по их квартирке на Довер-стрит, с нетерпением в сердце ожидая возвращения домой. Домой... Так сладко звучит. Да, его дом Англия, будто бы это было всегда.

Детям очень понравилось в Ирландии. Она казалась им волшебной страной, они ненасытно слушали рассказы о древних преданиях этой земли, носясь по замку, пугая слуг, а потом засыпая в одной большой постели вместе. По ночам они мечтали увидеть эльфов, в саду — миниатюрных фей, их очаровала именно загадочность этих мест.

Они никогда не поймут, как же прекрасна Ирландия летом. В этот период проявляется все ее очарование. Ветерок обдувает, приподнимая с земли полевую траву, полегшую от сильного дождя. Мария любила срывать цветы жасмина, собирая их в букетики. А оставив лошадь есть мягкую травку, они ложились посреди заброшенного поля, чтобы посмотреть, как медленно плывут над ними облака, превращаясь в забавные фигуры. Да, это все безвозвратно ушло, они втроем стали другими. В детстве летаешь, в юности ходишь, а взрослея, ползаешь.

Поместье Артур продал Эдварду, тот долго не соглашался на сделку, но в конечном итоге его любимая супруга уговорила его. Наконец-то они могли навсегда покинуть Ирландию. Теперь Артур разлучался с Родиной навсегда, ничто не держало его, ничто не имело над ним власти, только Англия.

Сердце радостно стучало от счастье: они возвращались...

***

Январь 1929.

Прошло слишком много времени, можно было забыть, можно было простить. Иногда сердце просило ее вернуться, но разум умолял остаться. Ей было невообразимо больно слышать слухи о выдуманных или невыдуманных любовницах мужа. Она не знала, чему верить и верить ли вообще. Но от этих мыслей ей становилось еще больнее. Она знала, что именно в Париже принесла болезнь своему сердцу на всю жизнь, когда-нибудь оно перестанет биться, потому что устанет страдать. Да, страдание стало смыслом ее жизни. Она старалась забыть. Ей было нужно ради кого-то жить, но, вместо этого, она медленно убивала себя, изнуряя тело, нуждавшееся в покое, собиравшееся подарить жизнь. Ребенок — ее единственная и последняя радость в этой скучной, серой жизни.

Всю свою короткую жизнь она зачем-то гонялась за эфемерными мечтами. Она мечтала подолгу, сидя на подоконнике в доме тети Валери, смотря на звездное небо. Грезила, как вернется в Лондон, как ослепит своей красотой Виктора, как он забудет все на свете и сделает ее своей спутницей.

Все отчасти так и случилось. Он, увидев ее, проведя с ней ночь, потерял голову. Он любил ее, она любила его, а что теперь? Только воспоминания, медовые сны о прошлом. Любовь лилась по жилам вместо крови, но сейчас ее высасывали медленно, по капельке каждый день.

Ребенок тихо шевелился, она положила руку на живот, успокаивая его. Глория переживала за хозяйку. Диана сильно похудела и напоминала тростинку с большим животом. С щек сошел былой румянец, а зеленые глаза стали еще загадочней сиять. Она не позволяла писать семье, ее гордость не нуждалась в чьей бы то ни было помощи. Ее сердце и разум были в разладе. Она мечтала подарить жизнь маленькому человечку и умереть.