Только ты и я - Лор Ван Ренсбург
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Если у них в карманах столько же денег, сколько морщин на мордах, твоя мать сможет получить солидный чек на свою благотворительность».
Венди так громко фыркнула, что ее мать обернулась и так крепко сжала губы, что они превратились в тонкую красную линию.
«Ладно, идем, – сказала Венди, таща меня за собой. – Покончим поскорее с формальностями».
Пока мы пробирались туда, где стояла мать Венди, та успела справиться со своими губами, сложив их в любезную улыбку.
«Добрый вечер, Верити».
«Здравствуйте, миссис Кац. Отличная вечеринка».
«Благодарю».
«Спасибо, что пригласили меня».
«Мне показалось, Венди будет приятно пообщаться с человеком ее возраста». – Она опустила пальцы на плечо дочери.
«Я позабочусь, чтобы Венди не скучала». – Мое обещание стерло улыбку с лица миссис Кац. К счастью, ее кто-то окликнул, и она отвернулась от нас. Кажется, прибыл новый потенциальный благотворитель, и ее внимание оказалось отвлечено. Воспользовавшись этим, мы поспешили затеряться в толпе.
«А теперь куда?» – спросила Венди, когда мы оказались на другом конце бального зала.
Я быстро огляделась. Со всех сторон нас окружали роскошные платья, смокинги и неприступные взгляды. Женщины выглядели как элегантные новогодние елки, увешанные сверкающими украшениями и гирляндами бриллиантов по десятку карат каждый; мужчины, в основном пожилые, напоминали принарядившихся садовых гномов. Потом я увидела, что вдоль стены зала тянется целый ряд широко открытых французских окон, за которыми виднелись патио и сад.
«Жди меня снаружи», – велела я.
Венди послушно вышла в патио, а я стала пробираться сквозь толпу в обратном направлении. Десять минут спустя я тоже вышла на веранду. Стояла весна, и вечерний воздух, согретый дневным солнцем, еще не остыл. Я спустилась в сад и пошла по темной дорожке, прислушиваясь к шепоту океанских волн где-то за деревьями и монотонному гулу голосов состоятельных гостей, старательно делавших вид, будто они хорошо проводят время. И волны, и голоса подчинялись одинаковому ритму, однако последним явно недоставало убедительности. Отец любил рассказывать мне, что, когда в четыре года я впервые увидела, как солнце опускается в океан, я плакала несколько часов подряд, будучи уверена, что оно упало в воду и растворилось в ней, как растворяется кусок рафинада. Однажды я рассказала эту историю Венди, и она смеялась как сумасшедшая.
Венди я нашла на садовой скамье, где она поджидала меня. В серно-желтом свете фонарей ее бледная кожа мерцала, как лунный диск. Я потянулась, надеясь избавиться от покалывания в спине, сглотнула.
«Ну что, начнем нашу собственную вечеринку?»
С этими словами я поставила на скамью рядом с ней поднос с амюз-буш [32] и бутылку шампанского.
«Откуда ты это взяла?»
«Настоящий фокусник никогда не раскрывает свои секреты, – отозвалась я. Венди обиженно надула губы, и я почувствовала, как у меня внутри что-то сжалось. – На самом деле я подкупила официанта, – призналась я. – Сунула ему полсотни».
Вскоре бутылка наполовину опустела. Количество миниатюрных бутербродиков, разложенных аккуратными рядами, тоже уменьшилось, зато от «колючего» пузырящегося шампанского наши щеки раскраснелись и горели огнем.
«Ты на меня плохо влияешь. – Венди икнула. – Пожалуйста, продолжай в том же духе и никогда – слышишь, никогда! – не исправляйся».
Я улыбнулась.
«Только ты и я. Навсегда вместе».
«Только ты и я», – эхом повторила она и снова, поднеся к губам бутылку, глотнула и сморщилась так сильно, что все ее веснушки собрались в одно темное пятно.
«Мама убьет меня, если узнает».
«Оставь мне. Присосалась». – Я выхватила у нее шампанское, пока она не допила все, что еще оставалось в бутылке. Пена текла по ее подбородку и капала на землю, но Венди улыбалась. Глядя на нее, я засмеялась, она тоже хихикнула. Это было так смешно, что мы продолжали хохотать еще не меньше пяти минут, пока у нас не заныли челюсти.
Отсмеявшись, я тоже глотнула пузырящейся пены, просунув между губами толстое бутылочное горлышко, которое только недавно держала во рту она. Скрип шагов по гравию дорожки прервал нашу частную вечеринку. Обернувшись, мы увидели одного из официантов: галстук-бабочка сбился на сторону, в углу губ болталась сигарета.
«У вас, девчонки, огонька не найдется?»
«Вот, пожалуйста», – ответила Венди, бросая ему зажигалку, которую она достала из сумочки.
«С каких это пор ты?..» – начала было я, но в ответ Венди только шикнула на меня.
«Благодарю».
Официант шагнул вперед, чтобы вернуть зажигалку. При этом он так сильно затянулся, что огонек сигареты засверкал, как яркая желтая звездочка. Теперь, когда официант стоял ближе к фонарю, я разглядела россыпь прыщей у него на лбу. На вид парню было лет восемнадцать-девятнадцать.
«Я смотрю, у вас здесь свой маленький праздник», – сказал он, улыбнувшись мне.
«Да, что-то вроде».
Теперь официант мог бы и уйти, но он стоял на прежнем месте, часто и глубоко затягиваясь своей сигаретой. Понемногу пустое пространство между нами заполнялось тишиной и запахом крепкого табака. «Быть может, – подумала я, – он почувствует неловкость момента и уйдет».
А может быть, и нет.
«Мы с друзьями заканчиваем через два часа и уходим. У нас тоже будет что-то вроде вечеринки. Если хотите оттянуться…»
Рука Венди нащупала мою ладонь, которой я опиралась о скамью, и тихонько сжала. Похоже, она была полностью со мной согласна.
«Спасибо, но нам и здесь хорошо», – сказала я.
«Уверены? У нас есть пиво и травка». – Он бросил окурок на бетонную площадку, на которой стояла скамья, и раздавил мыском ботинка. На светлом бетоне осталось черное пятно. Венди по-прежнему сжимала мою руку; от жара ее пальцев моя рука взмокла.
«Мы уверены».
«Ну, если передумаете – присоединяйтесь. Увидите костер на побережье и подходите. Мы будем там».
Он наконец ушел, громко хрустя каблуками по гравию. Мы проводили его взглядами.
«Мне кажется, ты ему понравилась», – снова хихикнула Венди, толкнув меня локтем.
«Да, наверное… Так все-таки, с каких пор ты таскаешь с собой зажигалку?»
«Там, на берегу, наверное, лучше, чем здесь. Ты можешь пойти туда, когда прием закончится».
«Ты сама можешь туда пойти».
«Нет уж, спасибо».
«Почему – нет?»
«Потому что». – Она умоляюще взглянула на меня.
«Потому что – что?»
«Потому что первый поцелуй – это очень важно, а я не хочу, чтобы в этом деле моим партнером стал какой-то глупый официант».
«Как ты безнадежно романтична!»
Должно быть, шампанское развязало мне язык. Не успели эти слова сорваться с моих губ, как я о них пожалела, но было поздно. Венди опустила взгляд и принялась ковырять бетон мыском туфли.
«Извини, я не хотела…»
Шампанское застряло у меня в горле, и во рту стало горько. Так мы сидели и молчали, не разнимая рук, а в воздухе плыл аромат жимолости, из распахнутых французских окон доносились струнный квартет Бетховена, мелодичный перезвон бокалов и приглушенные расстоянием взрывы смеха.
«Я подумала, может быть, ты могла бы стать моим первым партнером?..»
«Что-что?»
«Первый поцелуй… – напомнила она. – Я же объяснила, почему это так важно…»
«Типа как в «Жестоких играх» [33]?»
«Да, только без психованной стервы».
Я рассмеялась, но мой смех прозвучал немного фальшиво.
«Нет, серьезно… –
