Олег Рязанский - Галина Дитрих

– Согласен.

– А что противопоставим ладье, стреляющей плавающей крепости? Баш на баш с придачей за изношенность, поломку руля, отсутствие компаса?

– Приемлем любой вариант, – покладисто соглашался противник.

– Есть смысл миновать постыло начальную стадию игры и сразу перейти к продолжению готовых арабских позиций: Муджанах – “Крылатость” или Машенхи – “Мудрость” или ты, Ольг-Ван, предпочитаешь стандартные начала игры?

Олег Рязанский и слыхом не слыхивал о каких-то предварительных заготовках, тем более арабского происхождения; он, в общем-то, в шахматы играл на уровне египетских фараонов, когда там в почете были состязания на колесницах, однако, чтобы не ударить в грязь лицом, вежливо отклонил арабские заготовки, небрежно дав согласие на любой из дебютов, в которых тоже не очень-то разбирался.

Тимур-Тамерлан предложение принял и как все великие комбинаторы сделал пешкой классический ход: е2 – е4.. Соперник так долго раздумывал над ответным ходом, что Тимур не выдержал:

– Я готов дать тебе “фору”, поблажку, как соправителю…

– Э, нет, эмир, это по жизни мы с тобой соправители, а за шахматной доской всяк сам по себе.

Жизнь – Отечеству, душу – Богу, честь – себе.”

Ничья? Или победа?

Игра шла неторопливо, размеренно, перемежаясь комментариями с обеих сторон. Эмир Тимур:

– Судя по действиям твоих фигур, Ольг-Ван, ты склонен воспользоваться проверенной веками староиндийской защитой.

– Ошибаешься, эмир, защиту я придумал свою собственную, обман – оружие ближнего боя.

– Полагаешь свести партию на “ничью”?

– Любой игрок рассчитывает на победу.

– В мире благоденствует право сильного. Родителей над детьми. Старших над младшими. Начальника над подчиненными… Надеюсь, ты понимаешь меня?

– Все мы дети адамовы, свидетельство тому ногти на руках и ногах.

Для быстрейшего развития фигур и событий Тимур пошел на жертву правофланговой ладьи. Ольг-Ван жертву принял, действуя по принципу “дают – бери” и радуясь дармовой добыче двинул вперёд встречную ладью с пешкой. Не заметив ловушки, его продвинутая ладья бросила якорь в месте, открытом всем ветрам кроме нужного и ее, не солоно хлебавши, пришлось отвести в исходное положение, оставив на “съедение” несчастную пешку.

Эмир Тимур не упустил возможности съязвить по этому поводу:

– Воинственные действия твоей пиратской ладьи напоминают мне бестолковые наскоки Тохтамыш-хана: куснет блохой и в кусты. Трижды прав самаркандский мудрец Лукман, вдалбливая своему строптивому другу Букроту: не приручай змею, все равно укуси т!

– Добро и зло трудно различимы… Полагаешь, что ты сделал добро, пожаловав в качестве “суюргалиш” сколько-то человеко-верблюдов на восстановление Ельца? Нет, ты просто откупился за то зло, что причинил городу… Что же касается моей ладьи, то она по всем правилам воинского искусства целенаправленно отошла на заранее подготовленные позиции под присмотром ферзя с оруженосцами. Моя тактика – всеми силами защищать свои земли!

– А моя – атаковать чужие и в доказательство я сейчас пробью брешь в твоих рядах, подкрепив свои действия метким высказыванием хитреца и остроумца ходжи Насреддина: “не бывать реке без воды, как и войне без крови! “ Ольг-Ван, предупреждаю, мой слон идет в атаку!

– Что? Да я его через плечо и колено…

После очередных перемещений шахматных фигур, Тимур вновь, попытался сбить спесь с противника:

– Хочу знать, почему твои кони, танки бронированные, любители центровых атак, бездеятельно топчутся в стойлах с гнилой подстилкой и вонючим навозом?

– Ошибаешься, эмир, запах навоза приятен любому коннику. Это не гора дымящегося помета, оставляемая на каждой стоянке твоими неповоротливыми слонами.

– Мои неповоротливые слоны сейчас затопчут твоих оголодалых кляч!

– Угроза? Да я твоих слонов…

Накал игры возрастал. Ловушки, засады, преследования… Всякий раз, когда Тимур касался шахматной фигуры, на его перстне беглым огоньком вспыхивал камешек, высвечивая короткую надпись на широком ободе из золота. Князь рязанский долго всматривался, мялся, маялся, наконец полюбопытствовал:

– Что выгравировано на твоем перстне?

– Расти ва русти! – “Справедливость и сила”![28]

– Слишком расплывчато… Мне более по душе: “Сила в справедливости!”

– Что следует понимать под “справедливостью”? Устои закоренелых обычаев? Беспристрастность? Законность? Но на законных основаниях начинались все войны! Поэтому, для самых верных моих сподвижников, которые не предадут меня, не продадут за похлебку, не нарушат страшную клятву верности подобно прикормленному Тохтамыш-хану, существует другое словосочетание: “Справедливость в силе!” Произноситель этих слов вне подозрений! А для всех остальных в действии первый вариант. Нейтральный, успокоительный. Обычному человеку подобное равновесие слов понятно и приятно ласкает слух, но ты, Ольг-Ван, не из обычных, а очисленный соправителем, потому и должен мыслить соответственно: сила дает победу, победа дает власть, а власть – славу, которая приятно греет не только душу, но и тело, о чем постоянно напоминал ходжа Насреддин на базарных толковищах-сборищах.

– Иная слава хуже поношения, вовек не отмоешься. Слава, силой добытая, недолговечна.

– Сила есть сила. С ней приходится считаться и народам, и правителям.

– Сила не всегда приносит победу. Дважды ты в пух и прах разбивал Тохтамыш-хана, а он возрождался словно птица Феникс. Получается, что и ты не всесилен. Любопытно, кем тебя будут считать в будущем: первым или вторым после Чингизхана?

– “Лучше быть первым среди вторых, нежели вторым после первого” – так говорил мудрец Лукман своему постоянному возражателю Букроту с непременным добавлением, что дехканин, обрабатывающий землю, сильнее любого знаменитого полководца!

– Почему? – удивился Олег Рязанский.

– Если полководец сражается с одним противником, то дехканин воюет со множеством нападателей: клещами, тлями, короедами, долгоносиками, долгоножками, слизняками, кровососами, клопами, саранчой… 60 тысяч наименований и все хищные! Перечислять или воздержаться? Но я лично с этим суждением мудреца Лукмана в корне не согласен! Дехканин, отражая нападки неприятеля, дышит чистым воздухом, вкушает еду с грядки, спит спокойно, а профессия полководца нервная, опасная, с риском для жизни и в ущерб здоровью!

– За вредность молоко советуют употреблять: кобылье, верблюжье, козье, птичье, из одуванчиков…

– Непременно приму к сведению, – слегка склонил голову эмир.

– Благодарю за оказанное доверие, – шагнул пешкой самозваный соправитель, – однако, вынужден тебе возразить: если полководец за свой тяжелый изнурительный труд получает славу, почет, награды, упоминания в хрониках-летописях, то земледелец получает только мозоли.

– Ольг-Ван, я категорически с тобой не согласен! Как оценить раны и увечья, полученные полководцами в кровопролитных сражениях? Отрубленную голову Кира Великого, которого за победы величали “царем четырех сторон света”, царица скифская распорядилась поместить в кожаный мешок наполненный кровью, чтобы Кир опился кровью своих соплеменников… Фридрих Барбаросса после множества победоносных походов утонул на речной переправе… Я, к примеру, половины ноги лишился в схватке, урусский Кутуз глаз потерял, как и Субудай-багатур, лучший полководец хана Батыя… Да и ты, Ольг-Ван, тоже в числе пострадавших. Навел я кое-какие справки о тебе и выяснил, что нет места на твоем теле, где бы шрамов от ран не было… А римского полководца Марка Кассиана убили собственные легионеры!

– За что?

– Взяв атакой город Майнц на Рейне, полководец пожалел город, не отдал его солдатам на традиционное трехдневное разграбление…

– Вот мы и подошли к тому, что сила не знает жалости.

– Отвечу тебе одним из пунктов своего воинского Уложения: “Начальник, власть которого слабее кнута и палки, недостоин своего звания”, что в полном соответствии с высказыванием мудрого, милостивого, всеведущего посланника Аллаха на земле: “Благословен тот, в руках которого власть и который властен над каждой вещью”. (Коран, Сура 67.)

– И что дала тебе твоя власть? Отрастила новую ногу или вставила утраченные зубы?

– Ольг-Ван, ну, что ты к словам цепляешься, я, ведь, могу обидеться или рассердиться. Верблюд долго гордился своей длинной шеей, пока шею не укоротили. Вместе с головой.

– Ты, эмир, вроде бы, признал меня своим соправителем или я ошибаюсь? А соправитель имеет право говорить правду, пусть и горькую.

– Не уподобляйся павлину, забредшему в клетку с тигром. Что молчишь? Разобиделся? Зубами скрежетнул, глазами сверканул глянцево?

– Разве обижаются на соправителя?

– Ну, и дерзок же ты, Ольг-Ван, неужто совсем меня не боишься?