Марта - Светлана Гресь

Трофима, и заторопилась нервно.– Мы спешим, нас ждет извозчик. Договорим потом, до свидания! – кивнула им, двоим.

Она заметила, как изнуряет ревность Наину, как в один миг из красивой, уверенной в себе женщины превратилась в пожилую тетку, глаза потускнели, горестно сжались губы. Женщина сердцем безошибочно определила в Марте свою сильную соперницу, почувствовала, что ее милый друг далеко неравнодушен к этой случайной знакомой и испугалась за свое будущее. Она так долго жила одна, пока не встретила свою вторую половинку.

Марта сколько раз переживала это коварное чувство отчаяния, что сушит душу своею беспросветной тоскою. Ей стало жаль бедную женщину. Схватила под руку ошеломленного Трофима, потянула по дороге.

― Погоди, – Антон взял под локоть, с безысходной мольбой в голосе, – я столько времени тебя не видел, всего пару слов сказать хочу. – К себе привлек. – Дай погляжу напоследок, загляну в глаза, когда еще придется свидеться.

Ясно-рыжеватый цвет волос, тщательно уложенных в косу, немного растрепанных на висках и на затылке. Как всегда благоухание, тонкое и нежное, подчеркивающее обаяние, влекущее к себе чарующим соблазном, что создает не только любовную, но и духовную связь между телом, что излучает его и телом, что вбирает этот аромат. Все, то же горячее дыхание, глаза дурманящие, с паволокой и губы, сладкие, родные.

― Ты думала, я глаз печальных не замечу. Не отпускай! Не потеряй! – зовут они на помощь. Твои упрямые губы лгут, что счастлива ты. Я был бы рад, что у тебя все хорошо, что все в порядке, но почему глаза твои кричат!..

Ты знаешь, я помню все! Ту ночь я не забыл! Ах, какие ты говорила слова!

Марта, завороженная его взглядом, как бы очнулась, вмиг отрезвела.

― Я себе любовь тогда придумала, мне так хотелось разворошить тебя. А теперь в моей груди другое бьется сердце, и вижу, что в новом этом сердце втроем окажется нам тесно. Разные у нас судьбы, у тебя другая жизнь. Прощай, любовь, не ставшая судьбою, мне сейчас в одну, тебе в другую сторону. Простившись со мной, себя успокой: я не страдаю, не ревную, не прошу вернуться, твои объятия меня сегодня не волнуют.

― Как мне быть теперь, я не знаю? Смешинки глаз твоих задорных так часто по ночам мне сны тревожат. Я не хочу, но думаю все время о тебе.

― Не волнуй себя напрасно, пусть остается все, как есть. Одним мгновением перевернуть судьбу нельзя, прощай!

― Встрече рад и огорчен разлукой, можно, поцелую напоследок.

Испугалась Марта, попятилась назад.

― Чего не было никогда, не воротится, разбилось то, что не сбылось. Ты не один, я не одна, с другим я нынче, ты с другой. Вон у супруга моего обиды полные глаза, я не хочу, чтоб он страдал. Отойди же от меня, люди косятся.

― Вижу, уйдешь и больше не вернешься. Ему завидую, ты с ним, ты не со мной. Сам виноват.

― Уже не важно, чья здесь вина, отпусти на покаяние душу. – Улыбнулась мягко, освобождая руки из крепких объятий.

― Знаю, того, что было, не повторить уже, не возвратить. Не буду звать, не буду ждать, но как же мне тебя забыть, любовь моя, печаль моя? – Потупил взор, и тихо-тихо прошептал. – Не надо лгать себе и мне, любимая.

Отвернулся и ушел, ни разу не оглянувшись, высокий, сильный. Наина поспешила следом, тревожная, внимательная.

Обман, если им правильно пользоваться, иногда может и пользу принести, зато свадьбе их будущей уже ничто не угрожает.

Трофим недовольный, косится в след.

― Он тебя любит.

― Может быть, но уже поздно. У него был шанс, без смущения и долгих раздумий подарил разлуку.

― Так это его кольцо ты бережешь? Значит его ты любишь? А говорила, что пустое сердце, что душа оглохла! Ты мне врала?

― Для твоего же блага, дурачок. Что толку, что люблю его? Ты видишь, разные у нас дороги и нам никогда не быть вдвоем, но это уже не беда. Я сегодня изменилась и больше не буду сохнуть. Я даже счастлива, что своего добилась, он впустил меня в сердце свое, а больше мне и ничего не надо. – Махнула на прощание рукой.

***

Шла, легкая, настежь распахнутая миру, с удовольствием купаясь в густых солнечных лучах, и восхищенных взглядах мужчин. В душе бушевало гулкое ощущение своего превосходства, власти над ними; будто бы каждый, кого видела Марта сейчас, упивается ее красотою, страстно желает ее, его неумолимо влечет к ней. В это мгновение ей казалось, что так было всегда. Ей уже казалось, что она вечно была и вечно будет, что она никогда не умрет, не исчезнет. Что ей единственной на земле дано это огромное счастье всегда быть молодой и ослепительно красивой. – Царица земли. – Вспомнила слова Трофима, и они показались ей уже не такими неимоверными.

Какое это счастье, если ты знаешь, что любима, желанна! Марта шла гордая, объятая ликующей радостью, шла, взволнованная мучительным наслаждением от прошедшей встречи, от последних слов Антона.

Как часто представляла себе это свидание! Как дико скучала, тосковала по любимому! Сколько раз появлялся ей во сне, далекий, нереальный, но такой родной! Как надеялась, что когда-то он все равно примет ее в свое сердце, и, узнав об этом, она не зарыдает, не засмеется, не закричит от счастья, не броситься исступленно в объятия мужские, даже слов, наверно, не найдет, тех слов заветных, что хранила так бережно только для него одного. И лишь к груди желанной припадет и… захмелеет от радости и горячими губами прошепчет слова признательности судьбе.

И что? Она спокойна. Она свободна! Эта любовь теперь не в тягость для нее. Она исцелена! Наконец, одолела себя в своей тоске любовной. Сегодня она гордится этой победой! Она теперь может все!

О, женщины! Каждая из нас, живущих на земле, – великая! Каждая способна в своей жизни на что-то необычное, значительное, только до поры не знает, не догадывается, на что именно.

Для этого надо суметь разобраться в себе, в своих заветных, неисполненных желаниях, в своих, порой необъяснимых, поступках, в своих стремлениях.

А познание своей сути – самое нелегкое, самое непостижимое! И только любовь имеет возможность помочь раскрыть себя, почувствовать свое превосходство.

Каждая из нас – это целый мир, огромный, светлый, неповторимый и такой прекрасный! Душа женская – нежный аленький цветочек, роза в бутоне, жемчужина робкая, перламутром переливающаяся.

Над нею тяготеет ежедневное бремя неусыпных забот, испытаний, порою бесчеловечных, мыслей, не всегда приятных.