Камбрийская сноровка - Владимир Коваленко

Немайн хотела переспросить, но только язык произнес — «тема», как все стало на свои места. Со средних веков язык изменил звучание. Даже буква «тета» превратилась в «фиту», а «тема» — в «фему». Форму военной организации, введенную в середине седьмого столетия…

Раздумья Немайн прервал еле слышимый, но знакомый звук. Сида вскинула руку — ладонью вперед. Стой! Насторожила уши.

— Так, — сказала, — мы не одни решили сегодня попробовать новое оружие. На ипподроме Кейндрих тренируется! Посмотрим. А там, глядишь, и сами что–нибудь покажем…

Чуть погодя прибавила:

— Но, что Тристана нет, мне решительно не нравится!

Оглянулась на оруженосцев.

— Эйлог, Ритерх — навестите дом мэтра Амвросия. Вдруг что–то случилось и нужна помощь?

Скорее всего, ничего. Но вежливый вопрос не повредит.

На трибуну забрались тихонько — даже шумные обычно оруженосцы. Об особом луке были наслышаны все, теперь доведется увидеть его в действии, и не в худших руках.

Внизу, по гоночной дорожке, летит девица на вороном скакуне. Сегодня не время для церемоний, и наследница четвертого по величине королевства Камбрии одета — словно торфяники свои объезжает. Штаны и высокие сапоги со шнуровкой обычны для благородной всадницы. Широкая рубаха, черная, как лоснящиеся пОтом бока жеребца — сколько раз ее красили в разные цвета, пока не вышел устойчивый цвет южной ночи? На спине безвкусными переливами сверкает герб Брихана Мак Кормака — ирландского героя, именем которого и зовется королевство. Все–таки ирландец был варваром: классической геральдики, запрещающей накладывать металл на металл и финифть на финифть, еще не существует, но составить личную эмблему из трех цветов: яркого серебра, тусклого серебра и золота — надо додуматься!

Хорошо хоть, ирландские «варвары» отличались совсем не саксонским подходом к римским землям. Отец Брихана, например, высмотрел королевство с единственной наследницей и предложил — руку, сердце, дружину и флот, не первый год несущий римскую патрульную службу… Это вам не Конан, что, несмотря на ирландское по звучанию имя, мечтал королевство завоевать! Пожалуй, всего–то «варварского» и было в человеке, что незнание латыни да сорочья любовь к блестящему. Таков был первый в роду, такова и последняя. Глядишь, потомству передастся, и будут дети Гулидиена носить вышитые золотистым по серебристому гербы.

Королевна накладывает стрелу, вскидывает лук. Мгновенная задержка…

— Промах! — выдыхает один из оруженосцев. Да, хорошо их натаскивают добрые сэры. В каждого вбили, прочней, чем латинское «Pater Noster» или переведенное сидой на камбрийский, но еще не признанное каноническим «Отче наш»: целиться нужно сначала, тянуть тетиву — потом. Не в человеческих силах держать рыцарский лук натянутым, не сбивая прицел.

Тяжелая медленная стрела устремляется к мишени — и впивается в яблочко, в самую середку! За ней — вторая, древко к древку! Неужели стрелы ищут цель сами? Если вспомнить, чьи руки собирали оружие, неудивительно. Древнее колдовство? Дружина молчит, и только сэр Ллойд, как начальник и старший товарищ, высказывает общее сомнение:

— Леди сида, эта волшба точно разрешенная?

— Механика, — говорит Немайн.

Большего не надо. Механику Церковь дозволяет, это знает уже вся Камбрия!

Механика — значит то же самое, что и ставшие привычными малые баллисты на колесницах, требюше и перрье. То же, что и плывущий вверх по реке корабль или размахивающие крыльями ветряки. Зная это, можно просто смотреть и разбираться, что к чему. Колдовство Немайн ясное и понятное… пока пользуешься готовым. Кейндрих хватило часа и писаной инструкции. Рыцарям — нескольких минут наблюдения за воительницей.

Она все–таки целится! Против правил, когда лук натянут до уха, и рука должна дрогнуть от напряжения. Учетверенная тетива и кругляхи блоков как–то увеличивают силу стрелка. Жаль, только при удержании — дальность у лука обычная. Ну, тут у камбрийцев свой секрет, общий с аварами и всяким скифским народом от задунайской пушты до границ Поднебесной. Этот секрет и делал конных лучников самой дальнобойной силой войска вплоть до появления стрелометных колесниц.

Кейндрих приняла учебные стрелы от мальчишки–служителя — их у нее всего две. Или целых две, если учесть холмовую поговорку, вскользь брошенную сидой на одном из учений дружины. «Обучающийся стрельбе не должен иметь двух стрел». Чтобы лень было каждый раз бегать при промахе, чтобы не надеялся: «уж второй–то попаду». Правда, это сказано об оруженосцах, которым слуг не положено, а королевне так и так еще стрел принесут!

Золотые шпоры королевны–рыцаря аккуратно, плашмя трогают вороные бока, жеребец начинает очередной круг. Меняются аллюры — от медленных к быстрым. Шаг, быстрый шаг — и, минуя рысь, галоп. То ли лошадь и правда в галоп легче поднимается с шага, то ли — остаток прошлой эпохи. Для всадника без стремян рысь — ненужная трясучка. И вот — грива и хвост вьются по поднятому самим скакуном ветру, ноги словно и не касаются земли, оскаленная пасть жадно хватает воздух. Вот с кого драконов–то рисуют!

— Плоховато дышит, — говорит Ллойд, — привереда. Ипподром ему не нравится…

На носу праздник, ристалище уже начали украшать, ветхий камень укрыт белеными щитами, поверху вьются «драконы». Знамена в виде круглой пасти, за которой прицеплена труба из ткани — на самом слабом ветерке колеблются и пляшут, словно ожили. Но праздники жеребец наверняка видывал.

Скорее, ему не нравится запах города. В Брихейниоге вообще городов нет, а прошлые гостевания не в счет: дух Кер–Мирддина за последний год сильно переменился. Был бы вовсе смрад, обычный спутник крупного варварского поселения, но в Камбрии не случайно запрещены всякие животные в городских стенах. Исключение — только для собак короля и королевы, да хозяин с хозяйкой заезжего дома имеют право явиться в город с четвероногой компанией — не охотничьей собакой, а маленьким любимцем. Сам трактир, у которого на заднем дворе вечно кто–то хрюкает, мычит и гогочет — вынесен в предместье.

У предместий иной плюс — их стены не теснят, можно строиться просторно. Вот и выходит — от клановых крепостей и королевских усадеб воздух города отличает только угольный дым, и теперь — его много. Даже в мае! Углежоги, пивовары, стеклодувы, кузнецы, гончары… Все заняты, и то, что вниз по течению еще старательней дымит добрым угольком из долины Ронды изумрудно–сланцевый Кер–Сиди, здешних ремесленников не беспокоит. После пришествия сиды работы хватит на годы: железо в сталь перековывать, выдувать через трубку — еще новшество! — большие пузыри, резать их — нужны стальные ножницы! — и получать отменно прозрачное оконное стекло. Стеклянные листы, старательно переложенные соломой, стиснутые мягким деревом упаковки, ждут скорой ярмарки, чтобы, пережив опасное путешествие по морю, украсить собой дома в королевствах франков и вестготов. Прежние мутноватые стекляшки вынут из рам… а то и вместе с рамами перенесут в подсобки и коровники. Иные переживут все невзгоды бурной европейской истории… Их много, все не переколотишь! Перекочуют в музеи, где их и будут показывать как ценнейшие свидетельства сравнительно высокого уровня развития Европы до технического переворота пятнадцатого века от основания Города.