Про папу - Максим Викторович Цхай

— Смотри, удобно же!

— Он не защищает ни от чего, на макушке только торчит! Просто он мне мал!

В отчаянии я стал биться головой о стол и стены.

— Смотри! Он прекрасно защищает от удара о плоскость, видишь?

— Не буду его носить! Вот мотоциклетный шлем, это да.

На глухие удары моей головы о стол выглянул из своей комнаты Сашка.

— О, а я думал, вы тут деретесь уже.

— Да этот ненормальный опять притащил фигню какую-то, как мальчишка, нельзя ему деньги доверять…

— Ты го-ло-ву себе разобьешь, го-ло-ву!

— Моя голова, хочу — бью, хочу — так ношу.

— А стекло? Кто ей разбил общественное стекло?

— Да пошел ты! Нормальный шлем тащи. Вот помню, когда я на своем «Урале»…

— Ты запаришься в мотоциклетном…

— Не запарюсь! Эту фитюльку сам носи, а принеси настоящую каску. Можно как у танкиста. А в этом меня соседи засмеют…

— А если ты будешь мести листья во дворе в мотоциклетном шлеме, это не смешно, конечно…

Папа раздраженно пьет чай с Сашкой вместо успокоительного. Велосипедная каска упакована обратно в коробку, чтобы не мозолила глаза. Как вот родного отца оставить с жестким полом, с его упрямой, но беззащитной головой?

29 ноября 2017 г.

Среди моих уличных хвостатых подопечных, которых в силу подступающих холодов подкармливаю чаще теперь, кто-то исчезает, кто-то появляется новый. Есть старожилы, исчезновение их особенно задевает и бередит душу.

Возле магазина «Яблоко» живут два пса. Часто вижу их там, крутящихся возле или сидящих у входа, просящих поесть. Оба мне примерно по колено, один рыжий, с явно терьерной примесью, а у второго в крови точно овчарки. Все время ходят парой. Именно ходят, так как оба не молоды, а может быть, жизнь на улице их состарила раньше срока, мороз, дождь и всякие отбросы в желудках.

И вот позавчера увидел, что у них в партизанском отряде пополнение. Совсем молодой серый подросток, обычная дворняжка, месяцев шести от роду, вертлявая, веселая девочка.

Энергии много, здоровья пока тоже, не успела еще нахвататься ни всякой дряни на мусорках, ни паразитов в шкуру и в живот. Бегает, крутится возле старших, то одному морду полижет, то на другого наскочит. Парни недоверчивы, даже ко мне, особенно рыжий, только недавно перестал пугливо вздрагивать всей шкурой разом на каждое мое движение, а эта бросается сразу в ноги. В ее возрасте и цыплячьем еще опыте — каждый друг, с каждым можно поиграть.

Высыпал свою снедь на асфальт, на три примерно равные кучки разделил. Первым овчарочий потомок подбежал, вторым, недоверчиво озираясь по сторонам, рыжий.

А третьей из-за угла выкатилась серая девочка, подбежала к еде и вдруг, подняв голову к небу, стала радостно лаять над ней. Глаза ее сияли, как две влажные звездочки, и было совершенно понятно, что она кричит:

— У меня есть еда! Много! Я голодна, а у меня есть еда! Я знаю, что пришла в этот мир для радости!

Счастье стояло у моих ног, смеялось и с детской, голодной жадностью глотало остатки котлет и мягких костей, повизгивая от радости, бросалось попить к водостоку и снова кидалось к вкусно пахнущей горке. А я стоял, смотрел и чувствовал, как у меня, чуть пониже груди, распускается теплый цветок.

Я погладил вворачивающуюся в мою ладонь собачью голову. Собака говорила спасибо мне, а я ей. И неизвестно, кто кому дал больше. Это так легко и просто. И пусть никто никогда не будет голодным.

1 декабря 2017 г.

Месяц пролетает как три дня. Наверное, поэтому счастье выдается человеку не горами, а жменькой, как семечки на базаре. Но ведь и цена на самом деле невелика.

Идешь по солнечной, зимней улочке, шапка набекрень, спешить некуда, щелк-пощелк, а насыпь мне, тетенька, еще горсточку.

Целоваться — в юности кажется — бесконечно можно. Только сели вечером на скамеечку, только упругие губы, налитые свежестью и жизнью, в свои взял, а уже и светает…

Когда папа клеит марку на конверт, чтобы отправить письмо старинному другу, или суетится над противнем запеченных яблок, я смотрю на его долгие пальцы, немного неловкие, слегка непослушные. И внезапно чувствую, что больше всего на свете люблю и эту марку, и конверт, и эти неспешные ладони, и воздух вокруг, и запах теплой яблочной кожуры…

Когда-нибудь я буду задумчиво укладывать яблоки в печь или клеить марку. И улыбаться каждый раз. Те, кого любишь, уходят только с нами.

10 декабря 2017 г.

Слетал ненадолго по делам в Москву. Хорошо, что есть Сашка, подстраховал, а то бы вообще труба. Когда вернулся, Симферополь встретил солнцем, теплым ветром и ощущением, что в груди открыли настежь окно.

Первой меня встретила растолстевшая собака Белка, взяла меня за руку зубами и потащила в дом, дескать, где ты шлялся так долго, потом вышел улыбающийся Сашка, сдавая пост капитана нашего корабля, а за ним заковылял Его Величество Папа.

Последней пришла Котася, сказала «Вя-я-я!» и затопталась лапами на пуфике. Дескать, ты можешь подойти и меня наконец погладить.

Вот я и дома. Впрочем, и в Москве был в своей тарелке. И в Гамбурге. Где нужнее всего — там и дом.

11 декабря 2017 г.

Раз в неделю я чищу уши собаке Белке. У нее воспаление застарелое, хроническое, острую фазу я снял антибиотиками, но периодически надо снова наматывать вонючую грязь на кулак, поражаясь, как все это может храниться в сравнительно небольших отверстиях. Белке давным-давно уже не больно, и она воспринимает эту процедуру как игру, давая мне ковыряться у нее в голове, сколько мне хочется, и только покряхтывает от удовольствия. Но ровно до тех пор, пока я делаю это, обернув руку простыми салфетками.

Стоит взять в руки салфетки бактерицидные — истерика, паника, смешанная с возмущением, будто королеве французской на балу пьяный посол задрал подол. Видимо, запах «зеленого чая» и «освежающей мяты» накрепко соединились в собачьем мозгу с борьбой в кабинете ветврача, когда каждая процедура превращалась в смесь зоопорно с БДСМ.

— Белка, дура, да какая разница!

— Разница есть, не подходи ко мне!

— Это те же самые салфетки, только влажные…

— Ты и тогда говорил, что будет не больно, а было, было, было!

Я уже пробовал колбасу ей на этой салфетке ненавистной подавать.

— Ты что-то замыслил…

— Ну, как тебе сказать.

— Однако колбаса.

— Да. Это колбаса. Для тебя.

— Вижу. Это и пугает.

Колбасу, однако, берет. Осторожно, вытянув шею.

Не лучший метод. Потому как, конечно, рано или поздно пищевой рефлекс победит, но что я тогда