Поле мечей - Конн Иггульден

Осознав собственное торжество и увидев огромные потери противника, римляне прониклись гордостью и даже выпрямились, словно и не устали в тяжкой схватке. Они прекрасно понимали свою силу, и сознание превосходства вселяло гуманность. Юлий с радостью смотрел, как один из воинов подозвал разносчика воды к связанному варвару и даже помог тому напиться.

Полководец ходил среди своих людей, желая как можно точнее оценить потери, и каждый римский воин старался встретиться с Цезарем взглядом. Если это удавалось, то взрослые, закаленные в кровавых схватках воины приветствовали своего военачальника так же уважительно, как малые дети приветствуют почтенного учителя.

Брут прискакал верхом на лошади, всадник которой погиб в бою.

— Какая прекрасная победа, Юлий! — восторженно воскликнул он, спрыгивая на землю.

Собравшиеся вокруг воины узнали серебряные доспехи центуриона и, перешептываясь, показывали на них друг другу. Почтительное выражение их лиц казалось таким наивным, что Цезарь улыбнулся. Он считал, что в бою серебряные доспехи просто опасны, потому что защищают гораздо хуже простого, скромного железа. Но Брут все-таки настоял на своем, заявив, что блеск доспехов вселяет в воинов уверенность и боевой дух. Что ни говори, а он по праву носит титул лучшего бойца своего поколения!

Вспомнив забавный разговор, Цезарь похлопал друга по плечу.

— Если бы ты знал, как я обрадовался, наконец-то увидев тебя в долине, — ответил на молчаливую благодарность Брут.

Юлий взглянул, ожидая вопроса. Потом с улыбкой приказал привести наказанного разведчика. Брут с искренним изумлением смотрел на несчастного римлянина, связанного так, как связывали только пленных. Незадачливому служивому пришлось идти маршем вместе с легионерами, причем стоило замешкаться хотя бы на мгновение, как он тут же получал тычок в спину. Юлий обрадовался тому, что парень все-таки выжил, а радость победы смягчила сердце грозного полководца. Потому заслуженную порку решено было отменить.

— Развяжи его, — велел Цезарь надсмотрщику, и тот одним быстрым движением перерезал веревку. Едва не плача, горе-разведчик попытался вытянуться и перед полководцем, и перед победителем боевого турнира.

— Так вот, Брут, этот молодой воин доложил мне, что враг занял тот самый холм, на который я приказал подняться тебе. Видишь ли, в темноте он принял два отборных римских легиона за беспорядочную толпу варваров.

Брут весело расхохотался.

— И ты решил отступить? Ну, Юлий, это просто…

Он никак не мог сдержать смех, а Цезарь смерил горемыку шутливо-яростным взглядом.

— Понимаешь ли ты, как пострадала бы моя репутация военного гения, если бы все вокруг увидели, как я ухожу от собственных войск? — поинтересовался он.

— Прости, командир, я подумал, что там говорили на галльском наречии, — сбивчиво оправдывался разведчик. От смущения он стал красным как рак.

— Да уж, перепутать нетрудно, — жизнерадостно заметил Брут. — Вот для того-то, парень, и существуют пароли. Прежде чем убегать к своим, ты должен был крикнуть и проверить.

Разведчик уже немного успокоился и даже попытался улыбнуться, но лицо Брута вдруг стало серьезным.

— Если бы из-за твоей нерадивости наступление задержалось чуть дольше, последствия могли бы оказаться страшными и тогда улыбаться не пришлось бы.

Жалкое подобие улыбки исчезло.

— Наказание следующее, — решил Юлий, — удержать жалованье за три месяца и лишить коня до тех пор, пока твой командир не решит, что тебе снова можно доверять.

Молодой человек с облегчением вздохнул и, боясь поднять глаза и встретиться взглядом с начальством, быстро отсалютовал и ушел. Цезарь повернулся к Бруту; оба улыбнулись.

— План оказался замечательным, — заметил центурион.

Юлий кивнул и велел подать коня. Садясь в седло, он окинул взглядом поле битвы и с удовлетворением заметил, что там воцаряется обычный для римлян порядок. Раненым оказывали помощь, а тела убитых уже собрали и готовили к погребальному огню. Тех, кто получил тяжелые раны и увечья, предстояло отвезти на лечение в римскую провинцию. Оружие и доспехи убитых через некоторое время передадут новым рекрутам. Вакансии, образовавшиеся в командном составе, заполнят, повысив в звании самых достойных легионеров. Приказ о продвижении по службе Цезарю предстояло подписать собственноручно. Мир возвращался к обычному порядку, и даже жара уже не действовала столь угнетающе.

ГЛАВА 24

Юлий сидел на складном стуле в огромном шатре царя племени гельветов и пил из золотой чаши пурпурное вино. Среди присутствующих царило легкое, даже радостное настроение. Особенно налегали на содержимое царских погребов командиры из Аримина, однако Юлий даже не пытался их остановить. Они честно заслужили отдых, тем более что работа впереди предстояла немалая. Полководец и сам не сразу понял, что одна лишь перепись трофеев займет изрядное количество времени, так что даже сейчас, ночью, воины продолжали носить, пересчитывать и учитывать имущество варваров. Публий Красс во главе четырех когорт отправился на поле битвы, чтобы забрать оставшиеся там копья, мечи и щиты. Поручение это нельзя было назвать почетным, однако сын бывшего консула показал себя хорошим организатором, достойным отца, и быстро, без шума и суеты, собрал своих людей.

К тому времени как на западе солнце начало опускаться за линию горизонта, Десятый и Третий галльский легионы уже получили оставленные на поле наконечники копий. Многие, конечно, были искорежены настолько, что в дело уже не годились. Красс погрузил собранные детали на трофейные повозки и отправил к военным кузнецам, чтобы те переплавили их на новые. По иронии судьбы одну из когорт возглавлял Герминий Катон, после службы в Испании получивший повышение. Юлий спросил себя, задумывались ли эти двое о той враждебности, которая неизменно стояла за вежливыми приветствиями их отцов.

— Запасов зерна и сушеного мяса вполне хватит на несколько месяцев, если, конечно, правильно хранить, — удовлетворенно заметил Домиций. — Одно лишь оружие стоит целого состояния, Юлий. Некоторые мечи выкованы из добротного железа, но даже бронзовые неплохи, а уж их рукояти и подавно стоит сохранить.

— А как насчет денег? — поинтересовался Цезарь, внимательно разглядывая чашу, из которой только что пил.

Рений открыл стоящий неподалеку мешок и вытащил несколько грубых монет.

— Вот так они здесь выглядят, — пояснил он. — Сплав серебра с медью. Вряд ли представляют какую-то ценность, хотя таких денег здесь целые сундуки.

Юлий взял одну из монет и поднес поближе к лампе. Кусочек потускневшего металла оказался выщербленным, причем изъян доходил почти до центра.

— Странно. Изображение напоминает птицу, однако из-за серьезного дефекта трудно сказать наверняка.

Полог шатра откинулся, и, впустив поток свежего ночного воздуха, вошли Брут и Марк Антоний.

— Ты собираешь совет, Цезарь? — уточнил Брут. Полководец кивнул. Центурион тут же выглянул на улицу, чтобы позвать Цирона и Октавиана.

— Пленники под надежной охраной? — поинтересовался Рений.

— Связаны, — ответил Марк Антоний. — Однако если вдруг ночью им вздумается уйти, то сделать это будет совсем не трудно, так как часовых у нас катастрофически не хватает.

Здесь командир форта заметил мешок с деньгами и, взяв одну из монет, принялся внимательно ее разглядывать.

— Ручная работа? — уточнил Цезарь, заметив интерес.

Марк Антоний кивнул.

— Эти действительно отчеканены вручную, хотя большие города производят монеты ничуть не хуже римских. Здесь есть прекрасные кузнецы, и некоторые из их произведений очень красивы. — Воин положил монету в протянутую ладонь Рения. — Но, конечно, эти монеты к ним не относятся. Грубо сработаны.

Юлий указал пришедшим на стулья. Те сели и приняли чаши, наполненные густым вином из запасов местного царя.

Марк Антоний осушил свой кубок быстро и с видимым удовольствием.

— А вот вино просто отличное. Ты уже решил, что будешь делать с толпами гельветов? Если хочешь, могу подкинуть пару идей.

Рений откашлялся.

— Хотим мы того или нет, но теперь отвечаем за этих людей. Ведь если мирные люди пойдут на юг без охраны воинов, эдуи их просто убьют.

— В том-то и проблема, — негромко заметил Юлий, потирая усталые глаза. — Вернее, проблема заключена вот здесь. — Полководец взял со стола кусок мелко исписанного пергамента и показал товарищам.

— Адан говорит, что это список членов племени. Ему потребовалось несколько часов, чтобы просто пересчитать людей.

— И сколько же получилось? — нетерпеливо уточнил Марк Антоний. Все внимательно смотрели на Юлия, ожидая ответа.