Закон девяток - Терри Гудкайнд

Генри пригнулся ближе и растянул губы в улыбке.

— А уж это только от тебя зависит. Усекаешь?

По обеим сторонам пластыря на физиономии Генри виднелись припухшие синюшные глазные впадины. В голове Алекса сложилось вместе несколько логических кусочков. Кажется, это он был повинен в травме, сломал Генри нос. Но почему? Ответ упорно ускользал.

Генри взял салфетку, обтер Алексу рот.

— О’кей, пошли ее навестим.

Алекс начал медленно привставать и тут же испытал дикое головокружение. Генри сунул ему под мышку мясистую лапу, не давая упасть.

— Доктор говорит, у тебя давление ниже плинтуса, так что ножками двигай аккуратно, не то свалишься. Короче, не лезь на рожон и слушай, чего тебе говорят. С медициной шутки плохи.

С этими словами Генри саданул больному под дых.

Боль показалась какой-то далекой, но все равно Алекс сложился перочинным ножом и упал в кресло. Прикрывая живот одной рукой, он вцепился в подлокотник. Поднял лицо. Генри ухмылялся.

Санитар вздернул Алекса за шиворот, заставляя встать, и ударил еще два раза, причем сильнее.

Алекс со стоном рухнул в кресло.

— Ну что, драчун недоделанный, помашемся, а? Хочешь? — Он вновь фыркнул. — Да куда там… Одно слово, торазин. Убивает любую агрессию, понял теперь? Его специально придумали, чтобы субчики вроде тебя уже никому и никогда не могли докучать. Психопаты хреновы…

Боль оставалась на отдалении, как бы не играла роли, хотя Алекс и понимал, что ситуация ненормальная. Просто не получалось у него беспокоиться.

— Торазин подавляет агрессию до того хорошо, что ты даже не можешь разозлиться.

Генри вновь вздернул его на ноги, подтянул ближе и провел серию быстрых резких ударов в корпус. Всякий раз тело Алекса содрогалось, но он не мог упасть: Генри был очень силен и легко держал свою жертву чуть ли не на весу.

Дыхание перехватило. Алекс не мог сделать и глотка воздуха, однако оглушающий коктейль в крови не позволял реагировать.

Наконец Генри нанес последний удар. Алекс вновь оказался в кресле, держась за живот обеими руками. Подкатила рвота.

Генри тоже запыхался — залепленный нос не давал ему свободно дышать.

— Ладно, хорош пока. Пошли навестим твою мамочку. Шевелись, говорю!

Но Алекс не мог встать. Каждый вдох давался с огромным трудом. Генри раздраженно сдернул его с кресла и впечатал колено в пах. Алекс рухнул на пол, со стоном свернулся в клубок.

Пару секунд санитар удовлетворенно созерцал плоды собственного труда, затем опять заставил больного подняться, рывком развернул лицом к двери и пихнул в спину. Алекс попытался шагнуть, да только ноги отказывались отрываться от пола. Получалось лишь семенить шаркающей походкой.

В затылок ему сопел Генри.

— Ничего, дружок, привыкай! Все еще впереди.

32

Возле тяжелой двери Генри вытянул связку ключей на тросике и отпер замок. Кое-кто из медперсонала дежурного поста вскинул лицо, но, удовлетворив мимолетное любопытство, вернулся к своим занятиям.

В глубине служебного помещения несколько женщин ходили между высокими стеллажами, вынимая или вставляя на места какие-то папки с документами. За широким окном раздаточного пункта сидела медсестра, заполнявшая учетные карточки на лекарства. Две дежурные санитарки сидели за столом, попивая кофе и обсуждая домашние дела. Никто из них не удостоил Алекса взглядом, в котором читалась бы хоть искорка заинтересованности. Полнейшее безразличие.

Алекс чувствовал себя невидимкой.

Он брел по коридору, не в силах ускорить шаг, да и не испытывал никакого желания это делать. Где-то в глубине шевелилось подспудное напоминание, что творится нечто неправильное, что беспокоиться есть о чем, однако сейчас его голова была занята лишь одним простым и бесхитростным делом: Алексу полагалось семенить вслед за Генри.

Он заметил лифт и вспомнил, что пользовался им раньше, когда покидал больницу, однако ответ на вопрос, почему его заперли здесь, почему он сам стал пациентом с отдельной палатой, так и не приходил в голову. Не получалось заставить себя сосредоточиться достаточно долго, чтобы в уме смогла сложиться последовательная цепочка событий, позволяющая увидеть наконец всю картину.

Возле следующей запертой двери Алексу пришлось подождать, и лишь после того как был открыт замок, молодому человеку разрешили пройти в женское отделение узнать, все ли в порядке с мамой.

Шаркая по бесконечно длинному коридору, он видел впереди прямоугольник света, зыбко отражавшийся в потертом сером линолеуме.

Генри остановился, сунул голову в одну из палат.

— Нет ее тут, — сказал он, продолжая путь к солярию в дальнем конце коридора.

Когда они достигли наконец просторной яркой комнаты, несколько женщин, сгрудившихся напротив телевизора, подняли головы — и сразу вернулись к телешоу. В помещении по углам стояли еще пациентки, но Алекс, семеня за Генри, не обратил на них внимания.

— Хелен, к вам посетитель, — объявил Генри.

Она сидела на пластиковом стуле возле стола, сложив руки на коленях. Смотрела строго вперед и, по-видимому, вообще не слышала слов санитара.

— Хелен, к вам сын пришел.

Медленно моргая, она подняла голову. Следуя жесту Генри, взглянула на Алекса. В глазах не отразилось и тени узнавания. Хелен понятия не имела, на кого смотрит.

Алекс знал, что мать тоже держат на мощных препаратах, подавляющих агрессивность, и мог сказать, что она чувствует. Вместе с тем ему было ясно, что, по большому счету, дело не только в лекарствах. В ней было сломлено что-то очень глубокое, фундаментально важное.

Алексу хотелось узнать, как дела у матери, но сейчас, видя, что она не ранена, он опять начал погружаться в бессмысленный белый шум, который заменял ему умственную деятельность.

Тут в голове мелькнула мысль, что, наверное, полагается что-то сказать.

— Мам, ты как?

Собственный голос глухим эхом отразился в голове. Алекс понимал, что слова подобраны правильно, однако сам не мог ухватить их смысл. Не получалось найти эмоцию, которая сочеталась бы с ними.

Она смотрела не мигая.

— Хорошо.

Алекс кивнул, не зная, что говорить дальше.

— Ну, доволен? — бросил Генри.

Алекс перевел взгляд на санитара.

— Да. Я хочу, чтобы с ней все было хорошо.

Губы под белой нашлепкой растянулись в улыбке:

— Вот-вот. Не забывай об этом. Не забывай, что хочешь, чтобы с ней все было хорошо.

Алекс понимал, что Генри чем-то угрожает, но для отклика не хватало чувств. В который уже раз он с досадой отметил, что не способен найти в себе и щепотки гнева.