Закон девяток - Терри Гудкайнд

— Элис, я тебе сто раз объясняла! — крикнула мать. — Я ничего не знаю ни про какую заставу!

Джекс резко развернулась в ее сторону.

В тот же миг Генри схватил ее за волосы, а второй рукой вонзил шприц в бедро девушки. Не успела она сообразить, что происходит, как санитар выдавил поршень до отказа.

Алекс без разбега прыгнул на здоровяка, и тот выбросил навстречу могучий кулак, однако юноша заблокировал удар предплечьем, одновременно ныряя под защиту Генри.

Медсестра схватила с подноса заранее подготовленный шприц и вонзила иглу Алексу в спину. Горячий коктейль мощного препарата растекся по венам, когда Элис надавила поршень. Полностью занятый борьбой с Генри, Алекс не успел вовремя остановить предательский укол.

Джекс со всей силы врезала ногой по ребрам медсестры, впечатав ее в стену головой, однако та своим телом сбила мать Алекса обратно в кресло. Поднос загрохотал по полу. Оплывая по стене, Элис смахнула светильник у изголовья кровати, и палату забрызгал дождь стеклянных осколков от лопнувшей электрической лампочки.

Сражаясь с верзилой-санитаром, Алекс краем глаза заметил, как Джекс машинально схватилась за пояс, где обычно носила нож. Увы. В следующий миг девушка пошатнулась и стала оседать на пол, все еще пытаясь хоть как-то задеть Генри.

Алекса с головой захлестнуло бешенство. Он попытался провести подсечку, чтобы свалить санитара с ног, прием удался, но на пол они грохнулись вместе. Алекс оказался сверху, а Генри сильно приложился спиной. Не теряя ни секунды, Алекс вмазал локтем по физиономии врага, размозжив ему носовые хрящи.

Генри издал вопль. Алекс увидел, как в палату ворвался еще один санитар.

Юноша махнул кулаком, однако мужчина успел захватить его шею в замок. Обе руки Алекса уже зудели и отказывались повиноваться, но он лишь удвоил усилия. Генри снизу ударил под дых, и Алекс рефлекторно заехал ему коленом в пах. Лицо Генри перекосилось от боли. Алекс попытался было встать, однако второй санитар уже плотно сдавил ему шею.

Джекс не сдавалась, она ползла по полу, желая как-то помочь. Элис с размаху опустила ей на шею подошву своего белоснежного башмака, припечатывая к полу. Джекс барахталась и извивалась, словно тонула в зыбкой грязи. Она выкрикнула было его имя, но губы ей уже не повиновались.

Мир заволакивало пеленой. Все как бы уменьшилось в размерах, словно он смотрел сквозь длинный темный туннель. Алекс тоже выкрикнул имя Джекс, но и у него наружу вырвался лишь шепот.

Их пальцы встретились. Отчаянно вцепившись друг в друга, они тонули в сумраке.

Алекса охватил вязкий щекочущий мрак. Все случилось так быстро, слишком быстро…

Его последняя мысль была про Джекс и тот ужас, что читался в глазах девушки.

30

Он не мог вспомнить, как долго находится с открытыми глазами. Или хотя бы как давно пребывает в сознании. Если, конечно, это можно так назвать. До Алекса просто потихоньку доходило, что он уже не спит.

Все выглядело расплывчатым, нерезким, отдаленным, приглушенным. Доносились какие-то отрывочные звуки, но что они означали, он тоже не мог сказать. Впрочем, разбираться с этим вопросом не хотелось.

Он вполне осознавал, что вокруг него что-то есть, однако мир казался потусторонним, словно Алекс не был его частью, а, напротив, находился в одиночестве и где-то в другом измерении.

Тело с головы до пят покалывали тупые толстые иголки, сделанные из сумеречных теней.

Все вокруг казалось нереальным, и в голову юноше закралась мысль, что на самом деле он дремлет и ему снится, что он уже проснулся. Никак не получалось понять, что именно происходит. И даже непонятно, где и как искать ключ к ответу.

Сколько бы Алекс ни старался, полностью сфокусировать сознание не удавалось.

Где-то там, вне ментального круга досягаемости, плавали обрывки мыслей, фрагменты понятий, которые вроде бы что-то значили, однако собрать, свести их воедино было задачей непосильной. Алекс понимал, что умеет это делать, более того, должен, но голова напрочь отказывалась повиноваться. Не хватало силы воли, чтобы заставить себя думать.

Мозг словно отключился. Алекс решил сформулировать хотя бы одну законченную мысль, однако слова разбегались. Раз за разом юноша начинал мысленно строить фразу, но в итоге все истончалось, рвалось, терялось в пустоте. Мозг явно был не в состоянии довести до конца решение поставленной перед ним задачи. Даже самых отчаянных усилий не хватало, чтобы удержать мысли на одном курсе.

Где-то на задворках сознания потихоньку росло чувство смутной, далекой паники, как бы предвестника приступа клаустрофобии. Впрочем, даже эти ощущения, едва всплыв на поверхность, немедленно тонули в черной пучине безразличия, оставляя после себя одну лишь глухую пустоту.

Хотелось злиться, а взять гнев было неоткуда.

При каждой попытке ухватить за хвост одну-единственную — любую! — эмоцию он просто вновь проваливался в вакуум.

Алекс наконец отказался от бесплодных попыток взбодрить собственное, пока еще смутное восприятие действительности и вдруг обнаружил, что сидит в кресле. Попытка встать не удалась: тело не слушалось совершенно. Собрав все силы, он посмотрел вниз и понял, что его руки лежат на подлокотниках. Приподнять их удалось, но лишь на пару дюймов, а все потому, что даже эта простенькая задача казалась совершенно ненужной.

Он медленно прищурился, пытаясь разглядеть зыбкое белое пятно напротив, узнать, чем оно занимается.

— Ну что, Алекс, очнулся?

Вроде бы этот звук называют женским голосом.

Отвечать на такой пустяк? Совершенно ни к чему.

— Сейчас мы тебе кроватку приготовим, ты в ней отдохнешь спокойно…

A-а, вот что она делает: расстилает постель. Заправляет простыню. Тайну происходящего удалось-таки слегка раскрыть, и такое достижение должно было наполнить Алекса чувством гордости, однако и тут ничего не вышло.

Он не мог решить, знакома ли ему эта женщина в белом. Не мог заставить себя достаточно долго приглядываться к ее лицу, чтобы вынести суждение. Взгляд все время норовил скользнуть на пол. Серые завитушки на линолеуме вторили путанице мыслей.

Потянуло впасть в слезливое отчаяние, однако в Алексе не осталось умения плакать, поэтому он просто продолжал сидеть и хлопать глазами.

— Пойду скажу доктору, что ты очнулся. Скоро обход, и он наверняка захочет тебя посмотреть. Да, мой сладкий?

Женщина приблизилась, вытащила салфетку из коробки на подоконнике, нагнулась над Алексом и обтерла ему рот и подбородок.

— Ну, так получше? — спросила она, швыряя бумажный комок в корзину за спинкой кресла Алекса.