Калейдоскоп - МаксВ

заходил туда и обратно по крыше, глухо, осторожно стукая когтями по крыше.

Дядюшка вздрогнул и весь напрягся, укрощая дрожь. У него изменился голос:

– Никто еще не видел жутера, – проскрежетал он.

Енот возразил:

– А его, может, вообще нельзя увидеть?

– Возможно, это так и есть, – согласился Бэмс, – Возможно, его нельзя увидеть.

Но разве не это же самое говорил человек? Призрак нельзя увидеть, привидение нельзя увидеть, но можно ощутить их присутствие. Ведь вода продолжает капать, как бы туго ни завернули кран, и кто-то скребётся в окно, и ночью еноты на кого-то свистят, но поутру нет никаких следов.

Кто-то поскрёбся в окно.

Глава 5

Глава 5

Скребун вскочил на ноги и замер – лапы подняты, зубы оскалены, обозначая рычание. Кикс весь превратился в слух, выжидая.

Кто-то поскрёбся опять.

– Открой дверь, – сказал механору Дядюшка, – Кто-то просится в дом. Открой, не бойся.

Кикс прошел через сгустившуюся тишину. Дверь, скрипнув, двинулась под его рукой. Он отворил, и тотчас в комнату юркнула белка, серой тенью прыгнула к Дядюшке и опустилась на его колени.

– Да это же Бася! – воскликнул Бэмс.

Скребун сел и спрятал клыки. Физиономия механора расплылась в дурацкой улыбке.

– Я видела, как он это сделал! – закричала Бася, – Видела, как он убил дятла. Он попал в него метательной палкой. И перья у дятла разлетелись в разные стороны. И на листике была кровь. Много, много крови... А-а-а...

– Бася, успокойся, – мягко произнес Дядюшка, – Не спеши, расскажи всё по порядку. Ты просто перепугалась. Ты видела, как кто-то убил дятла?

Бася всхлипнула, стуча зубками:

– Это Семён его убил.

– Семён?

– Раскин, которого зовут Семёном!

– Ты видела, как он метнул палку?

– Он метнул её другой палкой. Оба конца веревкой вот так связаны, он веревку потянул, палка согнулась…

– Я знаю, – сказал Дядюшка, – Знаю.

– Ты знаешь? Тебе все известно?

– Да, – подтвердил Дядюшка, – Мне всё известно. Это называется лук и стрела.

И было в его тоне нечто такое, отчего они вдруг все притихли, и комната показалась им огромной и пустой, и стук ветки по стеклу превратился в потусторонний звук, прерывающийся замогильный голос, воющий мертвяком, причитающий и безутешный.

– Ты говоришь, – лук и стрела? – вымолвил наконец Скребун, – А что такое лук и стрела?

«Да, что это такое? – подумал Дядюшка, – Что такое лук и стрела? Это начало конца. Это та самая кривая тропиночка, которая разрастается в бешеную дорогу всеобщей войны. Это игрушка, это оружие, это триумф человеческой изобретательности, зародыш атомной бомбы, символ целого образа жизни. И это слова из детской песенки:

Кто того дятла убил?

– Я ему бо́шку скрутил,

Клювом махнул воробей.

– Лук и стрелу смастерил,

Я того дятла убил!

Это то, что было забыто. И это то самое, что теперь воссоздано. То, чего я так опасался».

Бэмс выпрямился в кресле, медленно встал:

– Кикс, – сказал он, – мне понадобится твоя помощь.

– Разумеется, Дядюшка, – ответил маленький механор, – Только скажи.

– Новый корпус, – продолжал Бэмс, – Теперь я хочу воспользоваться новым туловищем. Тебе придется отделить мою мозговую коробку…

Кикс кивнул:

– Я знаю, как это делается, Дядюшка.

Голос Скребуна зазвенел от испуга:

– Что случилось, в чём дело, Дядюшка? Что ты задумал?

– Я должен пойти к модификантам, – раздельно произнес механор, – Пришло время просить у них помощи.

Глава 6

Глава 6

Серая тень скользила через лес, избегая прогалин, озаренных лунным светом. Тень знала – в лунном свете заметно её мерцание, и там её могли заметить, а этого допустить нельзя. Нельзя срывать охоту другим, которые последуют за ней. И это самое главное. Свободный мир надо тихо забрать себе...

Потому что другие последуют. Конечно, не сплошным потоком, всё будет тщательно рассчитано. По трое, по четверо, – и в разных местах, чтобы не всполошить живность этого восхитительного, и такого вкусного пространства.

Ведь если они всполошатся — всё пропало.

Тень присела на свои когтистые членики во мраке, приникла к земле, исследуя ночь напряженными, трепещущими усиками нервов. Выделяя знакомые импульсы, она фиксировала их в гное своего жидкого мозга, и откладывала в памяти для ориентировки.

Кроме знакомых уже ей сигналов, были загадочные – совсем, или наполовину. А в одном из них улавливалась страшная угроза…

Тень распласталась на земле, растёкшись прозрачной слизью, вытянув уродливую голову, отключила восприятие от наполняющих ночь живых писков, и сосредоточилась на том, что поднималось вверх по склону.

Это были двое, притом отличные друг от друга. Она мысленно зарычала, захлюпала трубчатым горлом, и там застрял хрип, а ее разрежённую плоть пронизало сладостное предвкушение пополам с мерзким страхом перед неведомым.

Тень тихо оторвалась от земли, собралась во влажный комок, и тихо поплыла над склоном, идя наперехват двоим.

Дядюшка Бэмс снова был молод, силен, и энергичен, вновь молод душой и телом. Проворно шагал он по за́литым лунным светом, продуваемым ветром холмам. Мгновенно улавливал шёпот листвы и чириканье ночных птах.