Пирамида. Ленинградский альпинизм в четырех киносценариях - Григорий И. Сидько

Сантим повисает, судорожно вцепившись руками в веревки.

Дождь стекает по его одежде, по скале, по веревкам и капает вниз…

14. Дождь.

Посреди озера, на лодке, под зонтом, И., в купальнике, читает книгу…

Перед нами возникают обрывки давно прошедших событий. Фотографии почти "оживают": начинают двигаться руки, поворачиваются головы…

15. Сумерки.

Измотанный до предела, Сантим сидит на небольшой узкой полочке, прислонившись спиной к стволу дерева, мокрые ветви которого увешаны обветшавшими от дождей и снегов галошами предыдущих восходителей.

Выйдя из оцепенения, он стаскивает галоши, вынимает из клапана рюкзака толстые шерстяные носки и одевает их. Тесемки галош связывает вместе и вешает их на свободную ветку дерева.

Потом отгребает в сторону сваленное в кучу снаряжение, достает из рюкзака полиэтилен, бутановую горелку, пакет с едой, флягу, котелок от примуса, пуховку. Пуховку сразу же одевает и застегивает на все пуговицы. Змеей расстилает на полке веревки, поверх них стелит полиэтилен, рюкзак кладет под голову. После этого поджигает горелку. По тянувшись за каким-то пакетом, ногой задевает банку от примуса, и она падает вниз.

Свесившись, Сантим смотрит вслед банке, вслушивается в ее глухие удары о скалу…

16. С "точки зрения" летящего шарика, достигшего наибольшей возможной для себя высоты, откуда виден уже почти весь город:

Сумерки.

Плывут внизу залитые блеском неоновых реклам улицы, бегут по проспектам веселые фары машин, загораются габаритные огни телебашни, заманчиво светятся окна крохотных домов…

17. Женские лица, нежащиеся на солнце тела, девушки, бредущие по колено в воде…

Люди в перкалевых плащах, напоминающие монахов…

Мы снова надолго погружаемся в фотографическую жизнь. Теперь она больше похожа на странный ночной сон…

18. Раннее утро. Туман.

Сантим лежит под деревом, на боку, прижавшись спиной к скале, подперев голову рукой, засунув поджатые к животу ноги в рюкзак и укутавшись в сырую полиэтиленовую пленку. Левой рукой он обнимает придвинутую к коленям зажженную горелку, на которой, в крышке от примуса, греется вода…

Укутавшись с головой в пуховые мешки, спят на узких "соседних" полках пристегнутые к скале В., Г. и X…

Сантим курит свою утреннюю папиросу и смотрит вниз…

19. С "точки зрения" летящего шарика, уже начавшего сдуваться и с заметной скоростью опускающегося вниз:

Город укрыт туманом. Улиц почти не видно — только едва различимые шпили, купола, островерхие крыши.

Тишина.

Потом, словно через вату, снизу пробивается приглушенный дребезжащий звук первого трамвая. Одинокий свист маневрового паровоза. Шум первых грузовых машин. Фабричный гудок зовет на работу…

20. Хроникальные фотографии:

Морис Эрцог на вершине Аннапурны, Тенцинг на вершине Эвереста — маленькие фигурки с поднятыми вверх, в знак победы, ледорубами.

Человек на коленях, молитвенно склонившийся у вершинной плиты пика Коммунизма…

21. С высоты падающего шарика, быстро несомого ветром:

Центр города сменился коробками новостроек. Туман немного рассеялся — видны очертания прямых дорог, симметричных скверов…

22. Закипает вода на горелке у Сантима…

23. К., В. и А. полулежат на вершине и смотрят вдаль…

24. С "точки зрения" падающего шарика:

Совсем близко крыши последних домов, дорога, какие-то склады, цеха, металлические трубы. Земля быстро и неумолимо приближается…

От мощного удара начинает с грохотом рушиться гигантская стена, падают вниз громадные глыбы камней, на наших глазах превращаясь в груду лежащих на земле дымящихся обломков…

III

25. Дымится груда каменных обломков.

Камера отъезжает и становится ясно, что эта груда камней — всего лишь разнообразный строительный мусор, только что вываленный самосвалом, который, на ходу опуская кузов, выезжает за покосившиеся металлические ворота.

Вокруг навалены бетонные блоки, стоят несколько покосившихся сараев, видны голые деревья, большой цех ТЭЦ, с выбитыми стеклами, и основание уходящей вверх высокой облезлой бетонной трубы.

Тут и там ходят рабочие, постоянно въезжают и выезжают машины, то и дело, непонятно откуда, с гулом вырываются огромные клубы водяного пара, крича взлетают со свалки тучи жирных чаек.

У основания трубы несколько рабочих в грязных негнущихся робах, рваных ватниках и заляпанных краской подшлемниках подкатывают к ведущей наверх металлической лестнице тяжелые бидоны. Под ногами у них валяются в грязи сплющенные ведра, обрывки старых веревок, окаменевшие тряпки, газеты, опавшие листья. Двое рабочих, навалившись на лом, пытаются поддеть крышку бидона. В одном из них мы узнаём Сантима.

Открыв бидон, он наливает краску в канистру, подвязывает ее к свисающей сверху ободранной веревке, садится на доски и закуривает.

Над трубой проносятся хмурые облака. Сильный ветер раскачивает канистру.

Бросив сигарету, Сантим поднимается, привязывает к поясу ведро, наливает в него краску, кидает валик. Мнет об асфальт застывшую растопыренную кисть, засовывает ее в карман ватника…

26. Раннее холодное утро. Ещё темно. Опавшие листья катятся по асфальту, лежат толстым слоем в лужах.

Через уже знакомые нам проходные дворы торопливо идет человек. Все происходящее мы видим как бы его глазами, а самого человека не видим, слышим только его шаги, гулко звучащие под сводами арок.

Во дворах пустынно. Стены домов исписаны ругательствами. Навстречу попадается небритый мужик с авоськой в руках…

Проходные дворы выводят к подъездным путям и платформам Московского вокзала.

На перронах почти никого нет, лишь несколько человек стоят, прислонившись к металлическим ограждениям.

Звучит объявление о прибытии поезда № 8 "Севастополь — Санкт-Петербург".

В конце перрона показывается локомотив, проплывают мимо окна вагонов. Дверь одного из них останавливается перед нами.

Из тамбура появляются заспанные пассажиры с чемоданами и коробками. Они спешат и быстро проходят мимо. Пристально, словно ища кого-то, всматриваемся в их лица. Потом, вслед за ними, выходим в город…

27. Медленно и тяжело, Сантим поднимается по трубе…

28. По-утреннему пустынный перекресток в центре:

Здесь все по-прежнему, лишь на островке под деревьями появился кооперативный ларек, да на фасаде одного из домов светится надпись: "Bistro"…

29. Устав подниматься, Сантим останавливается. Подтягивает ведро с краской, вешает его на скобу, упирается ногами в перекладину лестницы, спиной — в ограждение, опускает руки, закрывает глаза…

30. Утро. Автобусная остановка в поле, в районе новостроек.

Оцепенев от холода, стоят несколько десятков человек, ожидающих автобус.

Напротив них, по красному сигналу появившегося по соседству светофора, останавливается новенький "Мерседес". Из раскрытого окна машины доносится легкая музыка, потом позывные "Европы плюс". Высунув наружу голову, водитель — мужчина средних лет — растянув рот в кривой улыбке, кричит в сторону стоящих на остановке:

— Лю-ди!..

Те, вздрогнув, поднимают на него глаза.

Мужчина: С добрым утром!

Дав газ,"Мерседес" срывается с места…

31. Облокотившись на перила, Сантим стоит на верхней площадке и смотрит вниз.

Дым вырывается из трубы и сильным ветром, почти горизонтально, относится в сторону.