Пирамида. Ленинградский альпинизм в четырех киносценариях - Григорий И. Сидько

перед собой, на маленьком остром уступе недосягаемой скалы, замечает обрывки нескольких висящих на крючьях веревок и вмерзшую в лед связку совершенно новых карабинов — следы чьей-то катастрофы.

В этот момент Андрей чувствует рывки веревки — наверху пытаются определить, свободна она или нет. В ужасе, матерно ругаясь, он хрипло кричит, чтобы перестали. Ветер относит его крик в сторону.

На глазах Андрея выступают слезы. Он хватает петлю и пытается перегрызть ее зубами.

Веревка снова дергается. Несколько камней, тонко просвистев, пролетают мимо.

Андрей запрокидывает голову вверх, кричит, срывая голос:

— Стоять!!!.. Стоять!!!..

Слезы текут у него по щекам.

Андрей пытается стянуть петлю вниз, к ногам. Ему мешает рюкзак. Ни секунды не раздумывая, он сбрасывает его вниз.

Пролетев и ударившись о камни осыпи, рюкзак лопается. Его содержимое веером разлетается по снежному склону.

Андрей с трудом стягивает петлю через ноги.

Узлом обвязывает ее выше зажима и вщелкивает в нее свою короткую самостраховку.

Некоторое время после этого он висит без движения.

Потом, подтягиваясь на руках, рывками продвигает узел вверх по веревке и, наконец, переносит вес тела с зажима на петлю.

Высвободив зажим, Андрей завязывает на конце веревки узел, вщелкивает в него карабин с очередной веревкой, вдевает в нее спусковую восьмерку и начинает спускаться дальше.

Через сорок метров он пересаживается на последнюю веревку и вскоре оказывается возле осыпи.

Ему, все-таки, не хватает полутора метров до земли, он прыгает и неловко падает на заснеженную осыпь, больно обдирая руки.

Сидя на камнях, безучастно смотрит, как кровь заполняет ободранную ладонь, капает на снег.

Потом поднимается на ноги и идет вниз.

Метель.

Олег едет вниз по веревкам.

Андрей идет мимо своих рассыпавшихся по снежнику вещей, даже не глядя в их сторону.

Стоя в двух метрах над осыпью, Олег отщелкивается от веревок, спускается на камни и бежит вниз.

Третий человек едет вниз по веревкам.

Олег бежит по осыпи прямо к обрыву. Каким-то чутьем останавливается перед самым сбросом. Осторожно выглядывает вниз. Карабкается по оплывающей осыпи вверх. Не снимая рукавиц, перебирается через небольшой скальный гребешок и попадает на длинный снежник. Скользит по нему, как на горных лыжах. Неожиданно одна его нога проваливается по бедро в трещину. Рюкзак, по инерции, летит через голову.

Некоторое время Олег лежит без движения. Потом тяжело поднимается, медленно идет дальше.

Стоя на верхней площадке, парень со шрамом выщелкивает петлю из крюка, оставляя ее висеть только на одном скальном зубе. После этого начинает спускаться вниз.

Третий "плывет" по мелкой каменной осыпи, по колено погружаясь в нее ногами.

Парень со шрамом, стоя на осыпи, пытается, дав волну вверх, скинуть веревки с зуба, на котором они висят.

Олег издалека кричит ему, чтобы бросал все к чертовой матери.

Попробовав еще раз, парень оставляет веревки и бежит вниз вслед за остальными.

Андрей стоит на траве. На краю мягкого ровного зеленого луга посреди серых каменных осыпей.

Непогода осталась выше. Здесь только редкие крупные снежинки, которые, плавно коснувшись земли, тут же тают.

С другой стороны поляны сложена из крупных камней аккуратная высокая пирамида. Из нее торчит металлическая трубка, на конце которой покачивается на ветру, как флюгер, табличка автобусной остановки, с облупившимися, но еще различимыми номерами автобусов и интервалами их движения.

Андрей, автоматически переставляя ноги, идет к туру, на ходу снимая каску, расстегивая и развязывая ремешки и узлы своей страховочной обвязки, стропы и веревки которой волочатся вслед за ним по земле.

В нескольких шагах от тура он вдруг резко сгибается пополам, дергается в сторону, падает на колени, уперевшись руками в землю, и его начинает рвать какой-то тонкой вязкой жидкостью.

Шквальные порывы ветра раскачивают брошенные веревки.

Все четверо полулежат возле тура.

Протоптанная в траве коричневая дорожка уходит вниз.

Чуть поскрипывает табличка с номерами автобусов.

Снег все прибывает и прибывает, превращаясь в легкую белую пелену.

Плавно, без усилий, мы отрываемся от земли и начинаем легко подыматься вверх, постепенно отдаляясь от лежащих возле тура людей. Довольно долго мы еще видим их, но потом они исчезают из нашего поля зрения. А мы продолжаем лететь, все время поднимаясь, — над серо-коричневыми осыпями, красноватыми каменными взлетами, пепельно-бурыми скальными гребешками. Мелькает внизу мутно-серебристая чаша озера, окаймленного грядой огромных черных камней. В этот момент рваные нижние слои облаков, налетая клочьями, начинают постепенно закрывать нам видимость. Потом они становятся все гуще и, наконец, ничего, кроме мутной белесой завесы вокруг уже не видно.

В ту же секунду мы пробиваем тонкий плотный облачный слой — яркое синее небо заполняет все вокруг. Над сплошной мягкой укрывающей землю пеленой, как сахарные головы, возвышаются освещенные солнцем ослепительно белые вершины горных хребтов, простирающихся во все стороны до бесконечности.

грань вторая

ЕРЫДАГ

1986 год

Аул Куруш — самый высокогорный на Кавказе.

Здесь не растет ни одного дерева — голая, пустынная местность.

Здесь заканчиваются дороги — ехать дальше уже некуда.

Здесь едят только баранину и ячневую кашу.

Здесь говорят на особом лезгинском наречии, малопонятном даже в ближайших дагестанских селениях. К 70-летию советской власти никто еще не знает русского языка, за исключением школьного учителя, которому известно лишь несколько разговорных фраз, благодаря чему он — самый уважаемый человек в ауле.

Телеграммы, письма и газеты сюда не доходят. Сюда не протянут, также, и телефонный провод. Это одно из последних мест на земле, где еще нет радио, телевидения и кока-колы.

Летом пастухи гонят отары на высокогорные альпийские луга, а зимой, когда снег заносит дома по самые крыши и узкие кривые улочки Куруша становятся непроходимы, отправляются кочевать со стадами по теплым равнинам Дагестана и соседнего Азербайджана.

Раз в неделю снизу приходит машина, увозит в долину шерсть и мясо.

Подростков, достигших 18 лет, забирают в армию. Вернувшись через два года, они перестают работать по дому. По хозяйству работают только женщины и мальчики, которым еще не исполнилось 18. Воду из реки, в высоких металлических кувшинах, носят маленькие девочки. Подниматься по крутым высоким склонам тяжело, особенно с кувшинами, полными воды. От этого у них искривляется позвоночник. Мужчины целыми днями сидят на ящиках на единственной площади перед зданием школы, пьют вино, разговаривают или молчат.

Никто не приезжает в Куруш, никто отсюда и не уезжает. Поколения