В поисках прошлогоднего снега - Светлана Мосова

пока его любимые на стульчике сладко выясняют отношения: любишь? обожаешь? Поцелуйкин! Сама Поцелуйкин! Обожун! Сама Обожун! А что такое Париж? Ну, Париж – это!.. А нельзя ли нам вместе поехать в Париж? («О, боже милостивый!..» – думает он.)

Разомлев от любви, они возвращаются к нему и говорят:

– Папуля, ты какой-то… любимый!

Он пытается не выдать себя улыбкой, но безуспешно. Две пары охотничьих глаз зорко стерегут добычу и, поймав ее на лету, нежно спрашивают:

– Любимый, хочешь пирог?

Он закрывает Гессе и идет печь пирог.

По грибы с Владимиром

Голова, не обремененная волосами, одинокий зуб во рту, шляпа, пиджак, корзинка с грибами, представился: Владимир.

Любители грибных супов, вежливо подождав продолжения в виде отчества и не дождавшись, вновь забросали словами: ах, какие грибы, Владимир! продайте, Владимир! это рыжики?

– Какие рыжики?! – возмущается Владимир.

– А что это? Грузди?

– Да сами вы грузди! – Владимир в сердцах отодвигает корзину. – Таким дуракам даже грех грибы продавать!

Какой прелестный Владимир.

А какие он знает места! – никто не знает, а Владимир знает. Красные, белые – хоть косой коси. Но белые он не берет, веры нет беляку: пока довезешь, – с червоточиной, радиацию любит беляк, заграница не ест. Вот лисичка – экологически чистый гриб, и червей – ни-ни. Подберезовик не берет – хилый гриб, разве что мраморный… Сыроежку – только зеленую. За моховиком не нагнется, побрезгует. Красный гриб – это да. Красные в этот раз – ну просто косой косил. И рядами, рядами!..

Ах, возьмите с собой нас, Владимир, только раз, ну разочек!..

Владимир Прелестный колеблется. Компания симпатичная, но… Владимир – человек основательный, обещает подумать.

Август на исходе. А вот и Владимир! Здравствуйте, Владимир, когда же по грибы?

Владимир еще не подумал.

Сентябрь. Ну когда же, когда же, Владимир?..

В начале октября Владимир дает положительный ответ. Да здравствует Владимир!

Жизненное наблюдение: счастье длится пять минут. Если оно длится дольше – это уже несчастье.

Владимир длится дольше, не смолкая ни на секунду, желая поразить, понравиться, желая рассказать все на свете – все, что знает, и все, чего не знает! – секретов нет, такой он человек, этот Владимир, удалец, молодец, и смекалка при нем, и везение…

– Сначала выпью вашу водочку, – говорит на привале Владимир. – А свою я всегда выпить успею.

Это мудро. А кем будете по профессии, Владимир?

– Да слесарь я зачуханный.

А что так, Владимир?

А так.

– А жена-то есть?

– Да я и сам не знаю, есть у меня жена или нет.

Это бывает. А дети?

– И дети – не знаю, есть или нет. Наверное, есть.

Да ты гусь, Владимир!

А грибов, кстати, нет, есть один Владимир, и Владимира много. Грибов нет, а в прошлом годе были. И рядами, рядами!.. Вот на этом месте. Косой косил. А солить грибы надо правильно, и рыбу удить надо правильно…

Да-а, Владимир, все-то вы знаете, все-то вы ведаете…

– Э-э, – говорит довольный Владимир. – Жаль, что ты не писатель, я б тебе еще не то рассказал!..

А писатель есть. Но, угорев от Владимира, убежал в лес. Ему не нужен Владимир, у него свой, прелестный образ Владимира, уже взлелеянный, уже почти написанный – этакий народный мудрец-удалец, который ходит меж высоких грибов и стройно излагает свои мысли по поводу. А этот Владимир все портит.

– Ну, пора, – говорит, вернувшись, писатель.

– А что так? – закусывает маринованным грибком Владимир.

– Голова болит, – сухо отвечает писатель.

– Это от воздуха.

Несомненно. Не от тебя же, Владимир.

– Э-э, Владимир, все-то вы знаете, а то не знаете, что грибы у дороги собирать нельзя: вредные.

– Так это ж я для продажи.

Вот оно как. Гусь, гусь ты, Владимир.

В машине Владимир вновь заводит шарманку: и как он косой косил, и как рыбу удил, и как правильно гриб солил, и какая зарплата у шпионов…

– Счас я его замочу, – говорит сзади писатель.

Потерпи, вот и наша дача.

Прощаемся. Беспечально. Прощай, Владимир, спасибо, Владимир.

– А за клюквой поедем? – спрашивает Владимир.

– НЕ-ЕТ!!! – дружный хор голосов, вопль отчаяния, слезы бессилия – изыди, изыди, Владимир!..

Радайкина

Фамилия ее брала начало от слова «радость»: возможно, ее рыжеволосые предки так без удержу радовались жизни, заражая всех и вся своим неуемным жизнелюбием, что благодарные современники так и прозвали их – радайкиными. И эту эстафету радости рыжие смешливые радайкины передали в надежные руки – Ирке, которая умела радоваться жизни даже стоя в углу наказанной.

Мы радовались там вместе.

…Да, да, ошибиться невозможно: последний раз мы виделись с ней именно там, в углу, где отбывали свой срок наказания и где, в общем-то, прошло все наше с ней счастливое детство. В семь лет мы закончили детский садик – к всеобщей радости всех воспитателей! – и расстались.

Я не видела ее целую жизнь.

Через жизнь прошли многие, задерживаясь на перекрестках и исчезая без вести – из судьбы, из памяти, едва успевая уложиться в строку… Ни глаза, ни сердце не узнавали потом даже тех, кто совсем недавно умудрялся затмевать собой солнце, а вот Радайкину, которую я видела в последний раз в детском саду с бантом на макушке, я узнала сразу! Вмиг.

Смотрю: стоит Радайкина. В обувном отделе. Башмаки себе примеряет, морщась на них, как собака на редьку, поднимает на меня глаза и, кивая на башмак, говорит: привет, смотри, какой фиолетовый ужас, а ты что тут делаешь, хрустальную туфельку ищешь?

И мы, пропуская все приличествующие данному моменту вопросы и восклицания, начинаем хохотать. Точнее, как бы поставив много лет назад запятую, продолжаем хохотать, нарушая, как встарь, приличия и ища глазами любимый угол.

Отсмеявшись в углу, едва живые, мы теряемся в толпе и разбегаемся по своим маршрутам, вдруг опомнившись на бегу, что так ничего и не узнали друг о друге!..

Что, может, и неважно?..

А важно другое: вот так, просто – поприветствовать друг друга на жизненном пути веселым ржанием коней, несущихся по степным просторам – и-го-го? И-го-го! Что означает:

все в порядке, друг, раз ты узнал меня,

откликнулся

и не забыл пароль,

все хорошо, значит,

и все идет, как идет…