От ведьмы слышу! - Надежда Первухина

— Теперь Маша тоже имеет власть над Огненным Мстителем. Вампиры не посмеют даже приблизиться ко всем вам.

Машка, наконец успокоившаяся после поцелуя, смогла усвоить данную информацию.

— Что, правда? — восхищенно захлопала она в ладоши. — Ой, спасибо тебе, Сото!

— На здоровье, мвана, — широко улыбнулся он.

— ЧТО? — спросили мы с мужем.

— Наша традиция, — продолжал улыбаться хитрый колдун. — Теперь Маша стала моей мваной.

— Традиция традицией, а девочка она еще несовершеннолетняя! Так что с женитьбой придется подождать!

— Как скажете, — кивнул Сото. — Вот после сезона дождей…

— Да. Вот после сезона и разберемся, кто чья мвана…

Сразу после завтрака наш колдун засобирался домой.

— Жаль, что ты не осмотрел всех столичных достопримечательностей, — засокрушалась я.

— Каких? — удивились все.

— Сверхъестественных! — потрясла всех я знанием оккультной стороны жизни Москвы.

— Это как? — Даже Авдей, коренной москвич, оказывается, о таких вещах не знал.

— Дорогие мои, — задушевно начала я. — Разве вам не ведомо, что град сей, Москвою именуемый, населен не просто обычной нежитью, но еще и привидениями да призраками, которым даже Лондон позавидует! Знаете ли вы, что если в полночь на пятницу тринадцатого выйти на Тверскую и встать насупротив здания мэрии, то можно увидеть громадного черного кота, который бродит там с подвыванием, а из-под кепки сверкают демоническим блеском его зеленые глаза.

— Погоди… Кот в кепке?!

— Ну да. Раньше, правда, он без кепки ходил. Говорят, это призрак москвича, с которым в мэрии несправедливо обошлись. Вот он теперь и старается напугать тамошних сотрудников…

— Сказки…

— Вот и не сказки! А на Красной площади в лунные ночи слышны стоны и детский плач из-под земли, потому что раньше на этом месте язычники приносили свои жертвы. А возле Лубянки часто слышат тяжелые такие шаги: бух-бух! Это ходит призрак статуи Феликса Дзержинского!

— Вика, — проникновенно сказал муж. — Если дело так и дальше пойдет, писать фантастические романы будешь ты. А я буду заниматься хозяйством. Лады?

Сото восхищенно слушал мои байки. Потом свет в его глазах погас, сменившись печалью вперемешку с сознанием собственного долга.

— Мне все равно нужно вернуться в племя… Увы…

— Как же ты полетишь? — заинтересовалась я. С исключительно технической точки зрения. Потому что всем известно, что колдуны не используют в полетах помело; ковры-самолеты — прерогатива джиннов и прочей исламизированной нежити, а обычные человеческие средства передвижения тут явно не подходят: во-первых, у Сото нет документов, а во-вторых, самолеты — такой ненадежный транспорт.

— У меня есть служебный дух, — улыбнулся Сото. — Он меня в один миг доставит в племя, yes.

— Ну что ж, тогда давайте прощаться. — Я неловко обняла африканского гостя. — Прилетай, как будет настроение…

— Всегда рады тебя видеть, — пожал ему руку Авдей.

— Я обязательно вернусь. Маша! Ты меня не забывай!

— Хорошо…

Сото обнялся с девчонками, получил дружеский тычок от Ираклия и подошел к распахнутой балконной двери.

— So long! — помахал он рукой и начал таять как призрак. Его тело пронзили тысячи копий солнечных лучей.

— Сото, погоди! — закричала я. — Меня этот вопрос очень волнует! Что в переводе на наш язык означают охломахаи?

Ираклий и Авдей заржали, будто пьяные гусары.

Даже призрачный Сото улыбнулся, как Чеширский Кот:

— Спроси у своего нванги, мвана[20].

И исчез. Только на полу, возле балконной двери лежали рубашка, серые штаны и старые сандалии моего мужа.

— Может, нам эти вещи объявить тотемом? — задумчиво спросил муж. — Символом мужской силы и… вообще.

— Ну нет. У нас и так этих тотемов — полна кладовка. Руки не доходят выкинуть.

С этой моей фразы в доме как-то сама собой возникла стихийная уборка, в которой даже дочери приняли живейшее участие. Видимо, паранормальные события последних дней так подкосили их психику, что им требовалась немедленная терапия в виде чистки кафеля, перетирания сервизов в буфетах, чистки ковров etc. Князь Ираклий, увидев, как рьяно мы взялись всей семьей наводить чистоту, понял, что на данный момент является лишним (иначе его тоже пропылесосят и протрут жидкостью для полировки мебели) и поспешил откланяться, заверяя Дашу, что позвонит в ближайшее время.

…Я сортировала полотенца в бельевом шкафу, когда из кухни раздался восхищенный вопль Машки:

— Идите все сюда!

Прямо с кипой посудных полотенец я ворвалась на кухню, столкнувшись в дверях с мужем и Дашкой.

— Что случилось?

…А ничего. Маша, желая принять самое деятельное участие в общей уборке, вознамерилась отдраить до блеска все кастрюли и эмалированные миски, рядком стоявшие в посудном шкафу. Когда она потянула из шкафа первую кастрюлю, то мимоходом удивилась ее тяжести. Потом подумала, что это я по забывчивости своей сунула, к примеру, в кастрюлю куриные окорочка для разморозки да и забыла про них… Но когда Машка сняла с кастрюли крышку…

Да, это были совсем не куриные окорочка. К пище это вообще не имело ни малейшего отношения.

Мы склонились над кастрюлей. Радужный отсвет лег на наши потрясенные лица.

— Ма, это алмазы, да? — тихо спросила Машка, прижимая к груди крышку от кастрюли.

— Бриллианты, — запредельным голосом подтвердил муж. Осторожно, словно боясь обжечься, взял один крупный камень, сверкающий как застывшая слеза. — Кабошоны. Это огранка такая…

Даша погрузила пальцы в бриллианты:

— Они настоящие! Не наколдованные!

— Их тут, наверное, на миллионы долларов, — опасливо сказала Маша и оглянулась, словно к окнам нашей кухни уже подрулили гангстеры, грабители и прочие домушники.

Я оценивающим взглядом посмотрела на кастрюлю. Если учесть, что она пятилитровая и заполнена первосортными алмазами по самые ручки, тут уже не миллионами пахнет. Я расстелила на кухонном столе полотенца и приказала:

— Выгружайте их из кастрюли! Иначе мне сегодня борщ готовить будет не в чем.

Муж посмотрел на меня как на анацефалку. Тут такое богатство привалило, а она только и думает, что про борщ!

Но подчинился. Вскоре весь стол оказался в алмазах, переливался, сверкал и блестел при этом так, что сотрудники Государственного Алмазного фонда взвыли бы от зависти. Я поводила над камушками ладонью:

— Даш, ты права. В этих камнях нет ничего магического. Они подлинные. И безумно дорогие. Правда, с десяток из них — не совсем чистой воды, но это не имеет значения. Меня больше волнует, откуда они взялись в кухонной кастрюле?