От ведьмы слышу! - Надежда Первухина

Даша придумывала, как ей помочь маме. Что еще неделю назад было для нее абсолютно нехарактерно. Недаром говорят, что общие проблемы объединяют конфликтующие стороны. К тому же, ощутив себя ведьмой, Даша почувствовала, что взрослеет. Причем необратимо.

А отец семейства, Авдей Белинский, не мог избавиться от какой-то пустой, глупой, но чрезвычайно навязчивой мысли. Причем мысль была облечена в рифму и колотилась о стенки черепа в ритме пульса, требуя выхода…

Он неожиданно встал из-за стола, отодвинув тарелку с недоеденным творогом и быстро прошел в кабинет-библиотеку.

— Ты куда? — удивилась Вика.

— Минутку! — уже из кабинета отозвался фантаст. — Нашел!

Он почти галопом вернулся на кухню и с торжествующим видом продемонстрировал семейству книгу с оттиснутым на обложке знаком бесконечности.

— Нашел время изучать творческое наследие вампиров! — фыркнула Вика.

— Ой! — потянулась к книге Дарья. — Я такого раньше не видела. Это что, правда, все вампиры написали?

— Да, но дело сейчас не в этом. — Авдей торопливо листал страницы, не замечая, как странно смотрит на него жена. Ее зрачки расширились, заполнив все пространство глаз глухой чернотой, и лицо стало походить на венецианскую карнавальную маску…

— Вот оно! — Наконец Авдей нашел нужную страницу и прочел вслух:

Я пишу тебе в день похорон.Слишком солнечно, ветрено слишком.Словно древний угрюмый ХаронУподобился в чем-то мальчишкам.

Ни к чему был отточенный колИз дрожащей от злости осины.Я хотел, потому и ушел.Я ослаб, потому что был сильным.

Мне не нужно ни шпаги, ни пульДля того, чтоб рассыпаться прахом.И серебряной ниточки пульсЛишь любовь оборвет одним взмахом.

Меловые кресты на дверях —Чтоб уже никогда не вернуться.Я пишу тебе, слыша твой страх,Что ты больше не сможешь проснуться.

Это просто — еще один разВстретить смерть в окончательной фразе.И серебряных ласковых глазНе бояться, сгорая в экстазе.

Моим пеплом осыплют камышИ приречный осот. И текучаСтанет бывшая жизнь. Ты молчишь.Ты не веришь в божественный случай.

Это право твое. А мое —Быть убитым любовью твоею.Как вонзалось святое копьеВ беззащитно-греховную шею!

У тебя еще будет герой —Из легенд и забытых пророчеств.Я пишу тебе в день похоронСвоих собственных. Спи. Доброй ночи.

— Как называется стихотворение? — спросила Дашка.

Авдей взглянул:

— «О том, как меня убили». Названьице!

— Кто автор? — неживым голосом вопросила Вика, и тут все с некоторой душевной дрожью обратили внимание на то, как она выглядит.

— Любимая, что с тобой? — задохнулся от ужаса Авдей.

Черные провалы вместо глаз изучали его лицо.

— Кто автор? — повторила Вика, распространяя вокруг себя волну непонятного мертвящего холода.

Авдей автоматически заглянул в книгу и сам ахнул:

— Роман Кадушкин! Но ведь этого стихотворения раньше здесь не было!

— Не было, — мертво подтвердила Вика. — Я написал его после того, как мою плоть испепелила чуждая Сила.

— О господи! — взвизгнула Маша.

Черные провалы теперь смотрели на нее:

— Вспоминаешь ли ты обо мне хоть иногда, девочка? — Голос Вики оставался по-прежнему мертвым и безучастным.

— Р-роман?!

— Да. Хотя теперь у меня нет имени. У меня нет ничего. Кроме духа скорби и мучения, обреченного на преисподнюю… — говорила Вика, неестественно выпрямившись на стуле. — Я вернулся лишь на миг, чтобы отвести от вас опасность. Я знаю, кто убил меня и моего отца, кто охотится за вампирами. Но я не желаю мести. Я прошел свой путь до конца. Но я не хочу, чтобы вам грозила беда. Знайте: вампира убьет сила огня, вампира покалечит сила серебра, вампира испепелит сила солнечного света. Но только чувство, делающее смертных бессмертными, развоплотит и рассеет вампира навсегда.

— Любовь?

— Да. Я любил Мари. Я умирал, помня об этой любви. И этой любовью я спасу ее, прежде чем навсегда вернуться в свою обитель Тьмы. Ничего не бойтесь.

Произнеся эти слова, Вика, как кукла, рухнула со стула. Когда Авдей кинулся к жене, она открыла вполне человеческие глаза и затряслась словно в лихорадке:

— Он задействовал мое сознание! Он теперь здесь и не уйдет, пока не наступит утро!

— Он — Роман Кадушкин?

— Да! — Вика потребовала бренди и пила его, морщась, стуча зубами о край стакана. — Это неправильно! Развоплощенный не может проникать в сознание человека! Не способен!

— Мам! — Маша все никак не могла прийти в себя от увиденного и услышанного. — Знаешь, Рома всегда говорил, что он неправильный вампир. И возможно, что он вышел из Тьмы для того, чтобы помочь нам.

— Не верю! — Вика поперхнулась бренди и раскашлялась. — Есть непрелож-кх-кх-ные а-кх-сиомы! Волга впадает в Кх-кха-спийское море. Сон разума рождает чудовищ. Ник-кх-огда не связывайся с вампиром, а если свяжешься — береги шею! Не верю я в потустороннее милосердие и бескорыстие, особенно если его предлагает Тьма!

И Вика принялась шептать заклинания, водя по своему телу вытянутыми лодочкой ладонями. Эти манипуляции она разъяснила так:

— Не желаю, чтобы он снова подключился к моему гипофизу!

Та же самая процедура была проделана с дочерьми и с мужем. Вслед за этим Вика схватила связку несчастных сушеных нетопырей и ожесточенно принялась украшать ими стены всех комнат.

Вслед за нетопырями пришел черед обычного школьного мелка. Вика, словно в трансе, рисовала им кресты на дверных косяках и подоконниках, непрерывно шепча заклинания. Потом достала из своей шкатулки, всегда мирно красующейся на туалетном столике в спальне, пригоршню серебряных украшений: цепочек, колье, медальонов, перстней, кованых кубачинских браслетов и серег. Отдала дочкам:

— Наденьте!

Авдею сунула в руки набор серебряных вилок.

— Мне их как, в зубы взять? — поинтересовался фантаст.

— Надо будет — возьмешь, — лаконично ответствовала супруга фантаста.

На часах было без четверти полночь.

Семейство Белинских и неприкаянный дух вампира Кадушкина приготовились к грядущим боевым действиям…

Ака хали олалу халули,Ака хала лала охала.Ака нгуни охлаимахалуиАка мвани нгунихлала…

— Слушай, Сото… Вот что ты такое поешь? О чем эта пэсня?