Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю - Дмитрий Иванович Иловайский

прозвище году, – замечает Гильфердинг, – обычен на Востоке, и мы не можем полагать, что он был заимствован болгарами еще когда они странствовали между Волгой, Доном и Кубанью. В нашей записи каждое княжение имеет подобное прозвище. Эти прозвища представляют любопытный памятник языка завоевателей болгар до слияния их с славянами и служат несомненным свидетельством происхождения орды Аспаруховой» (С. 22).

Темные фразы приведенной записи, по мнению их толкователей, суть не что иное, как памятник того финского наречия, на котором говорили древние болгары и который долго еще существовал рядом с славянским языком. Но такое заключение по меньшей мере поспешно. Во-первых, значение самих фраз истолковано еще слишком гадательно, и они ждут своего разъяснения от знатоков восточных наречий. Затем нисколько не разъяснено происхождение данной записи и время, к которому она относится. Наконец, к какому бы иноплеменному языку ни принадлежали темные речения, мы не видим никакого повода заключать, что это именно тот язык, на котором говорили древние болгары. Если эти речения принадлежат языку финскому, то опять-таки не забудем близкого соседства угров. В хождении Афанасия Никитина «за три моря» встречаются татарские фразы; но можно ли отсюда заключать, что автор этого хождения был татарского племени? Или предположим, что язык наших офеней, существующий и до сих пор, оставил бы след в каком-либо письменном памятнике допетровской Руси. Можно ли заключить отсюда, что эта русь была не славянская? Итак, упомянутые загадочные фразы, по нашему крайнему разумению, нисколько не подтверждают тюрко-финской теории. Притом не означают ли они скорее какой-либо счет, нежели формулу? Не имеют ли они какого отношения к секте богумилов? Вообще, подождем более удовлетворительного их разъяснения прежде, нежели делать какие-либо положительные выводы. А между тем укажем на следующее обстоятельство. Помянутая запись или роспись составлена не ранее XI или X в. Выходит, что болгары тогда еще сохраняли отчасти свой финский или тюркский язык. Возможно ли, чтобы он в те времена ничем иным не заявил себя, кроме нескольких фраз, записанных в каком-то хронографе?[101]

Итак, мы не видим никаких серьезных доказательств существования финского языка у древних болгар. Напротив, существуют неоспоримые свидетельства, что язык, на котором они говорили, был чистый славянский. Во-первых, их народное название болгары или волгаре принадлежит славянскому языку; оно происходит от славянского слова волга, то же, что волога или влага. Далее, страна, в которой болгары жили перед своим переселением за Дунай (по известию Феофана и Никифора), называлась у них Онгл, то есть Угл. А в Южной России до сих пор существуют реки с названием Углы или, как мы их произносим теперь, Ингула. После переселения за Дунай болгары, при князе Тервеле, заставили греков уступить южный склон Балканских гор около Черного моря. Патриарх Никифор прибавляет, что эта область «называется ныне» Загорье. Стало быть, прежде, то есть до появления болгар, она Загорьем не называлась. Не забудем при этом, что Феофан и Никифор писали в начале IX в.; следовательно, они сообщают болгаро-славянские названия еще в эпоху, которая предшествовала предполагаемому превращению финских болгар в славянских. Вообще с появлением болгар на Балканском полуострове мы видим весьма быстрое умножение славянских географических названий в Мизии, Фракии, Македонии, Эпире и даже в самой Греции и никакого признака названий финских. Тут мы начинаем встречать многие имена, как будто прямо перенесенные из Руси, каковы: Вышгород, Смоленск, Остров, Верея, Переяславль, Плесков и пр. Такая черта вполне соответствует наводнению этих провинций славянами в VII и VIII вв., что и заставило Константина сказать: «Ославянилась целая страна». Ясно, что с утверждением болгар на Балканском полуострове славянский элемент получил здесь сильное подкрепление; чего никак не могло бы случиться, если бы болгары были финны или татары, а не славяне. О столь быстром и коренном превращении господствующего турецкого или финского племени в покоренную им славянскую народность, как мы замечали, не может быть и речи: оно противно всем историческим законам.

Если предположим, что болгары были действительно финское племя, подчинившееся влиянию покоренных, в таком случае оно теряло бы свою народность не вдруг, а постепенно; оно оставило бы не несколько слов, а глубокие следы в языке, и не в одном лексиконе, но и в грамматике. Мало того, в таком случае необходимо должно было произойти смешение двух языков; а из этого смешения должен выработаться новый тип языка, даже и при полном преобладании славянского элемента. Вместо того мы видим в

IX и X вв. необыкновенно богатое развитие болгарской письменности на чистом славянском языке. И какой письменности! Которая легла в основу всей славяно-христианской образованности. А какой был разговорный язык болгар в те времена? Нет ли на него каких указаний? Есть. В 1016 г., во время войны императора Василия II с болгарами, раз болгарские лазутчики, испуганные приближением самого Василия, поспешили в лагерь с криком: «Бежите, цесарь!» (Bezeite d Tzaisar. Кедрен). Это уже отрывок не из лексикона, а из грамматики (даже сохранено свойство церковнославянского языка изменять г в з перед и, если только греческая з верно передала звук). Одна эта фраза дает ясное понятие, что вся масса болгарского народа в это время говорила чистым славянским наречием, что было бы совершенно невозможно, если предположить, что болгары были одного происхождения с уграми или с турками.

Но если болгары были славянами, то могут спросить нас: почему же они с самого начала не названы славянами в источниках? Ответим то же самое, что говорили в своих рассуждениях о руси, то есть болгары, как и русь, сами себя славянами не называли. Это имя перешло к ним впоследствии, когда название славяне стало обобщаться, то есть из видимого делалось родовым. Первоначально славянами (собственно склавинами) называлась часть дунайских и иллирских племен, соседних с Римской империей (словинцы или хорутане). От ближайших соседей потом средневековые латинские и византийские писатели перенесли это видимое имя и на другие народы, то есть на те, которые были родственники склавинам. Отсюда произошло обобщение данного имени, которое славяне осмыслили, то есть склавов обратили в славов. Что это обобщение произошло путем собственно книжным, доказывает существующее доселе у большинства славянских народов неведение того, что они принадлежат к славянам, и если они узнают о том, то только из книг. Мало того, что болгары не называли себя славянами; но, без всякого сомнения, они говорили наречием, которое было отлично от языка славян, еще прежде них обитавших на Дунае; ибо болгары были едва ли не самая восточная славянская ветвь. Без сомнения, она имела многие особенности в произношении сравнительно с отдаленными от нее славянами юго-западными. Между ними отношение