Лимеренция - Х. К. Долорес

— Правда?

— Да. Правда, — огрызаюсь я. — Ты можешь обойтись без ненужного насилия. Я — нет.

Его темные глаза впились в мои.

— Может, это и не насилие само по себе… но я думаю, тебе нравится видеть, как далеко я зайду. — Он убирает выбившуюся прядь волос с моего лица. — Насколько грязным я готов стать. Ради тебя.

Внезапно я остро ощущаю биение своего сердца, пульсирующее за глазами.

— Нет, это не… — Я качаю головой. — Ты пытаешься что-то спроецировать на меня.

Его глаза нехарактерно мягкие, но голос тверд как сталь.

— Ты же знаешь, я бы продолжал, если бы рядом не было никого, кто мог бы прекратить драку, верно? Может быть, я бы убил его. Или просто избил бы до полусмерти. И я бы сделал это для тебя. — Его рука почти до боли сжимает мою челюсть, глаза сверкают. — Только ради тебя. За то единственное преступление, что ты подумала, что у него был шанс с тобой. Не говори мне, что такая преданность тебя не интересует.

У меня нет объяснения невыносимой волне жара, которая пронзает низ моего живота при его словах.

Это слишком. Это уже слишком. Мне это не нравится. Мне не может это нравиться. Какого человека заводит то, что произошло сегодня вечером?

— Ты ошибаешься, — это все, что я могу выдавить из себя, каждое слово настолько напряженное, насколько я чувствую себя в этот момент.

— Правда? — Другая его рука скользит под мое платье и вверх по гладкой коже бедра.

И опускается прямо мне в трусики.

У меня перехватывает дыхание.

Он собирается…

Два пальца дразняще скользят по моим складочкам, но, к моему удивлению, этим дело и ограничивается. Его рука выскальзывает из моего нижнего белья так же быстро, как и скользнула внутрь, но на этот раз она покрыта мной.

Я краснею. Я не ожидала, что он будет проверять на наличие улик, но это именно то, что есть: свидетельство того, что какая — то часть меня — может быть, подсознательная, а может быть, только физическая — привлечена этим видом темной, извращенной токсичности.

Он сует пальцы в рот с бесстыдной улыбкой, а затем растягивает слова:

— Точно. Я проецирую.

Я ненавижу то, что даже это зажигает что-то во мне.

Это такой пиздец.

— Здесь нечего стыдиться, милая, — бормочет он. — Этой части тебя.…это только подтверждает то, что я понял ранее на этой неделе.

Что мы идеальны вместе, подсказывает мой мозг. Я не нуждаюсь в напоминании о разговоре, который у нас состоялся после приглашения на бал в честь Святого Бенедикта.

Но это кажется полной противоположностью совершенству, и хуже всего то, что чем дольше мы стоим здесь и разговариваем, я не могу понять, пытается ли он превратить меня в то, чем я не являюсь, или просто вытаскивает на свет темные, захудалые части меня, которые годами не видели дневного света.

— Возможно, тебе все еще потребуется некоторое время, чтобы смириться с этим, — продолжает он, его голос становится резче. — Но после сегодняшнего вечера ты будешь держаться подальше от Фрэдди Рука.

Я не могу сказать, от ярости ли это, от моего сердцебиения или от сочетания того и другого звенит в ушах.

— Прости?

— Ты не будешь с ним разговаривать. Ты не будешь извиняться. Ты не будешь делать ничего, кроме как игнорировать его, — категорично говорит он.

Ниточка, которая поддерживала мое самообладание с момента драки, наконец лопается.

— Ты сумасшедший. Ты на самом деле… — Я недоверчиво качаю головой. — Месяц назад ты бы и глазом не моргнул, если бы я оказалась мертва, а теперь ты пытаешься втянуть меня в отношения. Ты самый большой любитель контролировать, которого я когда-либо встречала в своей жизни.

Его глаза вспыхивают, и я понимаю, что задела за живое.

— Ты права, милая. Я помешан на контроле. Я Эллис — это с таким же успехом может быть встроено в мою ДНК. Я упрям и так и не научился делиться. То, что принадлежит мне… — Он берет меня пальцем за подбородок. — Принадлежит мне. Если ты думаешь, что я собираюсь позволять им думать, что у них может быть шанс с тобой, то ты, должно быть, не очень внимательно слушала меня сегодня вечером.

Это снова здесь — тот жар, пробирающий до глубины души, что-то темное и развратное пробуждается к жизни, когда он напоминает мне, как далеко готов зайти, чтобы сделать меня своей.

Теперь, когда Адриан указал на это, я еще больше осознаю, что это так.

Но это не значит, что я не могу подавить порыв.

Я расправляю плечи.

— Я не позволю тебе лишить меня выбора.

— У меня нет такого намерения, — отвечает он низким и мягким голосом. — Ты можешь выбрать, чтобы Фрэдди был рядом. Ты даже можешь начать с ним романтические отношения, если пожелаешь. Я просто не думаю, что тебе понравится результат этого конкретного выбора.

Все мое тело холодеет.

— Ты бы не стал.

Он выгибает бровь, смысл его слов ясен: да, он бы очень хотел это сделать.

— Видишь? У нас обоих есть выбор, милая, и твой таков: ты можешь понаблюдать за мирной жизнью выпускника Фрэдди на расстоянии или… — Его губы растягиваются в дикой улыбке, которая говорит сама за себя.

Или Фрэдди может выпасть из окна своей спальни. Или скатиться с лестницы. Или утонуть в бассейне. Или попадет в аварию, но в конечном итоге никогда не будет связан с Адрианом.

— Ты монстр, — шепчу я.

Он просто моргает, глядя на меня — невозмутимо.

— Ты и так это знала, — тихо говорит он и поглаживает отметину, которую оставил на моей шее. — Но я безумно влюблен.

Глава двадцать четвертая

Драка Адриана и Фрэдди на почве алкоголя становится большой новостью примерно за три дня до начала экзаменов, но сплетни сводятся к минимуму.

Если когда-нибудь мне и напомнят, что мне не место в Лайонсвуде, так это во время двухнедельного экзаменационного периода, который предшествует каникулам.

В прошлом году мне удалось наскрести на несколько оценок «C» и «B», но это было только после нескольких бессонных ночей в библиотеке.

В этом году — году колледжа — я знаю, что облажалась.

— Я не понимаю, почему ты так беспокоишься, — говорит Адриан, растянувшись на моей кровати в одних форменных брюках и наполовину застегнутой белой рубашке.

— Потому что эти оценки определяют все, — говорю я со своего рабочего кресла, сгорбившись над одним из старых учебных пособий Адриана и жуя изысканные сэндвичи, которые он принес с собой. Не