Лимеренция - Х. К. Долорес

от Адриана достаточно надолго, чтобы найти ванную.

Я избегаю туалета в Гримальди-холле, зная, что он будет кишеть разодетыми девушками, пытающимися сделать групповое фото, или в последнюю минуту терпящими неудачу с прической и макияжем, предпочитая туалет за пределами бального зала.

К счастью, здесь пусто.

Я прислоняюсь к одной из мраморных раковин, закрываю глаза и наслаждаюсь тишиной и покоем. Мою спину покалывает от призрачных прикосновений Адриана, как будто он все еще здесь, все еще нежно ведет меня от одной танцевальной позиции к другой.

Скрипит дверь, и я приоткрываю один глаз, мой желудок сжимается, когда я краем глаза замечаю знакомое платье с коротким вырезом.

Отлично.

Ее каблуки стучат по мрамору, когда она входит, останавливаясь недалеко от раковины, над которой я склоняюсь.

— Извини, тебе нужно воспользоваться раковиной? — Спрашиваю я полусаркастически, вспоминая последний раз, когда она загнала меня в угол в ванной и потребовала, чтобы я перестала «просить Адриана о благотворительности».

Я поворачиваюсь к ней, готовая к чему угодно — но выражение ее лица приковывает меня к месту.

Это сомнение, поражение и опустошение одновременно — поразительная грубая версия Софи, которую я никогда не видела, — и когда она говорит, в ее голосе нет того фирменного чувства превосходства.

— Мне нужно знать, — вот и все, что она говорит.

Я прижимаюсь спиной к раковине, не зная, что делать с этой Софи. Вот и вся моя привычная полоса.

— Что?

Возможно, это флуоресцентное освещение играет со мной злую шутку, но, клянусь, у линии ее ресниц блестят слезы.

— Мне нужно знать, как ты это сделала.

Я просто моргаю, глядя на нее.

Ее губы, накрашенные в тон платью, изгибаются в усмешке.

— Не прикидывайся дурочкой. Мне нужно знать, как ты это сделала. — Ее голос дрожит.

Немного жалости шевельнулось в моей груди.

— В чем дело? — Она огрызается, когда я не отвечаю сразу. — Серьезно. Расскажи мне. Расскажи мне, как ты добилась, чтобы этот чертов Очаровательный Принц заискивал перед тобой.

Ты даже не знаешь, за кем гоняешься, я хочу сказать. Он не твой Прекрасный принц. Он ни для кого не Прекрасный Принц.

— Софи…

— Четыре года моей жизни. Я делала все. Никакой косметики. Тонны косметики. Каштановые волосы. Светлые волосы, которые… — Она дергает себя за прядь своих рыжих волос и усмехается. — Кстати, на мне это смотрелось ужасно . Я прикидывалась прилипалой. Я играла в недотрогу. Я пыталась заставить его ревновать. Я делала все, а он даже не взглянул на меня дважды. Он ни на кого никогда не смотрел дважды. Честно говоря, я начала думать, что он просто асексуал или что-то в этом роде. — Софи указывает акриловым ногтем в мою сторону. — Но потом появляешься ты, и он набрасывается на тебя. Итак, прежде чем закончится этот год, прежде чем я начну жить дальше и выйду замуж за кого-то, стоящего моего времени и энергии, я хочу знать. Скажи мне, что у тебя есть такого, чего нет у меня.

Ее взгляд яростный и непреклонный, и хотя я не думаю, что я чем-то обязана Софи Адамс, эта волна жалости раздражающе настойчива.

Она никогда бы не поверила ничему, близкому к правде, но…

— Ты действительно хочешь знать?

Она выжидающе смотрит на меня.

Я вздыхаю.

— Я нравлюсь ему, потому что я — единственное, чем ты не являешься.

Ее взгляд становится острее.

— Что именно?

Я поднимаю руки вверх в жесте капитуляции.

— Благотворительный проект.

— О, пожалуйста, — усмехается она. — Скажи мне правду.

Я качаю головой.

— Нет, это правда. Ты с ним встречалась. У него настоящий комплекс спасителя. У меня есть слезливая история, которая задела его за живое.

— Ты, должно быть, шутишь, — невозмутимо отвечает она.

Я притворно пожимаю плечами.

— Ты можешь быть кем угодно, Софи. Но не бедной.

Она изучает меня с головы до ног, как будто может обнаружить флакон с феромонами или книгу по колдовству, засунутую у меня в карман, и тут же усмехается, когда ничего не находит.

Она бормочет что-то себе под нос, что звучит подозрительно как пустая трата моего гребаного времени, прежде чем выйти из ванной, не сказав больше ни слова.

Я не могу сдержать улыбку на своем лице.

Это не смешно — на самом деле — но я думаю, что это, возможно, единственное объяснение, на которое купилась бы Софи.

Печальный случай с благотворительностью и мальчик с обливающимся кровью сердцем, который не смог устоять.

Это не могло быть дальше от истины.

* * *

Я возвращаюсь на вечеринку и обнаруживаю, что Дин Робинс втянул Адриана в оживленную беседу через весь зал, и что аукцион начался.

Это было официальной причиной проведения Бала в честь Святого Бенедикта: пожертвованные предметы от студентов и преподавателей будут проданы с аукциона, вырученные средства пойдут на благотворительность, которая финансирует исследования неврологических расстройств.

Неофициально это укрепляет репутацию школы и дает каждому повод снять школьную форму и принарядиться.

Пенелопа Лоусон, одетая в вулканически красное платье с блестками, ведет прием гостей с балкона второго этажа.

— И наш следующий лот… — Она, хихикая, косится на карточки в своей руке. Я предполагаю, что она выпила не один бокал шампанского. — Тест-драйв на Ламборджини Тристана Белла!

К тому времени, как я хватаю еще один бокал шампанского, он стоит уже 300 долларов.

Далее следует бутылка марочного вина, которая продается на аукционе за 1500 долларов одному из профессоров. Несколько старшеклассников пытаются участвовать в торгах, но факультет сопровождения отказал им.

Здесь есть украшения, спортивные сувениры с автографами, винтажные сумки и даже профессиональные сеансы стилизации — но по-настоящему мой интерес возникает только при виде дорожной сумки. Она сделана из настоящей кожи ручной работы со всевозможными прорезями для хранения моих кистей и карандашей.

Я могла бы поехать с ней в Пратт.

Когда Пенелопа начинает торги, я взмахиваю табличкой в воздухе — только для того, чтобы Моника Дженсен добралась первой.

— Я беру ее за 100 долларов! — Она кричит.

— 150 долларов, — возражает кто-то другой.

— $200!

Моя мечта увядает.

Разочарованная, но не удивленная, я прекращаю торги и возвращаюсь к единственной вещи, которую я действительно могу позволить себе сегодня вечером: бесплатному шампанскому. Адриан все еще в плену у Дина Робинса. Его очаровательная улыбка начинает казаться натянутой по краям.

Может быть, мне стоит спасти его?

— Поппи.

Мои глаза расширяются, когда я поворачиваюсь, при этом я чуть не подавляюсь остатками своего шампанского.

— Фрэдди! — Надеюсь, он не заметил капли шампанского, попавшей мне на подбородок. — Рада тебя видеть.

Он бросает застенчивую улыбку на свои начищенные