Белое с кровью - Кристина Робер

Ника уяснила одно: ведьмовские кланы были мучениками и счастье для них заключалось в страдании. Они могли бы измениться и жить для себя, но позиция жертвенности ради все еще необъяснимого блага земель делала их уникальными и тешила самолюбие, кто бы что ни говорил. И несмотря на то что для Ники обитатели Морабата были куда ближе, чем далекое от магии и истории общество terra, она не хотела становиться жертвой. И чертовски устала жить в неведении. Значит, пора действовать!

Что от нее хотели? Зачем она родилась? В чем смысл этого пророчества?

Начать она решила с загадочной персоны Севиль. Илан Домор выполнил обещание, и спустя несколько дней после карнавала дочь Гидеона Рафуса прибыла в замок. Случилось это ночью, и кроме воина о приезде рыжей ведьмы знали лишь Николас, Михаил и Лидия.

Севиль выглядела такой испуганной и зажатой, что Ника решила дать ей время освоиться. Девушке выделили комнату рядом со спальней принцессы, и Лидия сама вызвалась приносить ей еду. Ника же сосредоточилась на другом.

Разложив на ковре листы бумаги, она взялась за карандаш. Что ей известно? Еще до возведения границ Саквий, Факсай и Харута жили на территории Северной Европы. Где конкретно – история умалчивает, но, если взять во внимание расположение основных внешних порталов (о которых Ника узнала после повторного посещения Центра отслеживания), ведущих в города Великобритании, Нидерландов, Дании и Швеции, невольно можно вообразить, что на месте Северного моря раньше была земля – та самая земля, которую пришел отвоевывать Стамерфильд. Миккая рассказывала, что Саквий притеснял любых магов, желая остаться единственным, кто обладал ведьмовской силой, преследовал их, убивал, а Харута, наоборот, боролась за магический народ и желала, чтобы все они жили открыто и не подавляли свою силу. Она создала Морабат и прятала там всех спасенных. И когда пришел Стамерфильд, он встал на сторону Харуты.

Интересно, почему он ей поверил? Действительно разделял ее взгляды или просто влюбился? А может, она его околдовала?

Последнее предположение показалось Нике куда вероятнее «простой любви». Возможно, всему виной была Полоса Туманов, которую она ненавидела всем сердцем, а потому и к самой Харуте не питала теплых чувств, раз уж древняя ведьма создала ее да еще и оставила какое-то пророчество о своей наследнице, которая должна избавить всех от этого явления. У Ники просто в голове это не укладывалось. Какому адекватному человеку придет мысль построить загробный мир и веками держать там умерших?

Получается, что в разгар конфликта между Саквием и Стамерфильдом появились завесы – подобно тем, что отделяют Морабат и Центр отслеживания от terra, и часть земли просто исчезла из истории всего мира.

В памяти всплыли слова Мари, в шутку сказанные ей в пансионе: «Мы же наследники потерянной Атлантиды». Ника улыбнулась, рисуя на листах контуры двух земель, соединенных сверху прямоугольником, обозначающим Полосу Туманов. И замерла, задумавшись.

Значит, одна земля отошла Саквию, вторая – Стамерфильду. А что Факсай? Со слов ведьм, он был на стороне Саквия, а Джей Фо показала, что Харута хотела убить его и наслала огонь. Ника видела, как ведьма шептала заклятия, а ее руки пылали огнем. И она пустила огненную полосу, сожравшую его семью, а рыжий ведьмак успел вонзить в нее клинок, прежде чем умер от клыков айтанов, бросившихся на него. Не позволивших сбежать. И Ника снова вернулась к последнему, что показала ей Джей Фо: силуэтам беглецов в лесу. Она до сих пор не знала наверняка, кем они были, и, возможно, сейчас просто притягивала за уши факты, потому что это являлось единственным логическим объяснением, прекрасно закрывающим дыру в ее пазле: что, если семья Факсая не погибла или погибла не вся? Что, если тот загадочный третий мир, о котором никто толком ничего не знает, – это их дом?

Поколебавшись, Ника вывела на листе большой знак вопроса – сразу за Полосой Туманов, а затем подписала каждый объект: terra ignis, terra caelum, terra secretum[11]. И взяла новый лист, чтобы составить генеалогическое древо. Настоящее, с учетом тайны, которую поведала Рита Харт-Вуд.

Мария Саквильская была первым живым доказательством пересечения династий: Рита, прямая наследница Харуты, и Стефан, потомок Саквия, родили ребенка.

«Объединила. Примирила», – стучало в голове, но Ника не понимала, какой в этом смысл. Она видела лишь факт неверности ее матери и ругала себя за то, что была такой прямолинейной, что совершенно не умела мыслить образно и читать между строк.

Ника выводила на листе имена родителей – своих и двойняшек, – затем их с Алексом и Мари имена.

А мы обречены враждовать.

Хотя Нику никто и никогда не называл наследницей, а Нукко однажды так и сказал, мол, ты не наследница и запомни это, она, бесспорно, ею была – как единственный ребенок оклуса, и ей, как и Алексу, предстояло продолжить династию, хранить шаткий мир, созданный их предками и поддерживаемый их отцами. Но вот незадача, по необъяснимым причинам в тела наследников попали души враждующих айтанов. Неужели простое совпадение?

Она всматривалась в надпись «Харута» в самом начале своего древа, прослеживала взглядом линии, ведущие от Риты к ее имени и имени Мари.

Одна объединяет, другая уничтожает.

От этой мысли по рукам пошли мурашки, и Ника зажмурилась, спрятав лицо в ладонях. Какой в этом смысл? Ну какой? Почему все уверены, что именно она каким-то образом разрушит проклятие Полосы Туманов? И как во всем этом замешаны бедные айтаны? История завершает свой тысячелетний цикл; и Ника чувствовала, что именно от нее все ждут точки.

Она потянулась к книге Гидеона Рафуса, валявшейся на ковре, и открыла на произвольной странице, словно ожидая, что та откликнется на ее размышления. Но книга была глуха. И нема.

– Наобещали с три короба, а по факту ничего. Пустышка, правда же? Или у нее истек срок годности? – Ника с раздражением пролистала страницы и отбросила книгу в сторону. – Да пошел ты, Гидеон Рафус!

В этот момент в дверь едва слышно постучали, и в дверном проеме показалось смущенное лицо Севиль. Справившись с растерянностью, Ника кивнула ей, приглашая зайти. Севиль бросила быстрый взгляд на книгу, и на мгновение ее глаза расширились.

– Узнала?

Девушка кивнула и, робко улыбнувшись, присела на пол рядом с Никой.

– Давай сразу к делу, лады? Я не буду слушать твои байки по поводу опасности. Либо ты говоришь конкретно, либо валишь на хер. Маркел… в смысле, Саквильский сказал, что ты дочь Гидеона Рафуса и что-то хочешь мне рассказать. Только поэтому ты здесь.

Севиль кивнула, покраснев еще сильнее.

– Я лишь однажды виделась с отцом, около года назад. Он мне сказал, что меня могут считать хранителем тайны, – скрипучим, прерывающимся голосом сказала она.

– Какой тайны?

– Я… я не знаю, правда. Он сказал, что на самом деле никакой я не хранитель, но