Три гроба - Джон Диксон Карр

приплести сюда младшее поколение? Розетта – дочь Гримо; предположим, наш таинственный Стюарт Миллс на самом деле сын мертвого брата Анри?

Хэдли уже был готов ответить, но вовремя осекся и смерил доктора Фелла испытующим взглядом. Потом присел на край стола.

– Я узнаю это настроение. Оно мне очень хорошо знакомо, – сказал он тоном человека, дурное предчувствие которого только что подтвердилось. – Вы в самом начале создания очередной мистификации, будь она проклята, и спорить с вами сейчас совершенно бесполезно. Почему вы так хотите, чтобы я поверил этой истории?

– Во-первых, потому, что я хочу вбить в вашу голову мысль о правдивости показаний Миллса, – ответил доктор Фелл.

– Вы имеете в виду, в пределах мистификации? Чтобы позже доказать, что на самом деле он врал? Я помню, как вы провернули со мной такой грязный трюк в том деле о часах смерти.

Доктор проигнорировал его тираду, раздраженно фыркнув:

– И во-вторых, потому, что я знаю, кто настоящий убийца.

– Убийца – это кто-то, кого мы видели? С кем мы разговаривали?

– Да, и то и другое.

– И у нас есть шанс…

Доктор Фелл какое-то время стоял и просто смотрел в стол с отстраненным хмурым выражением, в котором читалось нечто, похожее на сожаление.

– Да, и да поможет нам Бог, – сказал он наконец странным тоном. – Думаю, вам придется… А я, пожалуй, пока отправлюсь домой…

– Домой?

– Чтобы провести анализ по методу Гросса, – пояснил доктор Фелл.

Он развернулся, но ушел не сразу. Мутноватый свет из окна приобрел глубокий фиолетовый оттенок, и комнату поглотили серые тени. Он долго еще стоял там, глядя на рассеченную, волнующую воображение картину, которая вобрала последние лучи уходящего дня. Три гроба наконец-то были заполнены.

Глава девятнадцатая

Полый человек

В ту ночь доктор Фелл заперся в небольшой каморке при библиотеке, которую он выделил специально под свои, как он сам выражался, научные эксперименты (миссис Фелл же называла их «опять эта ужасная возня»). Любовь к экспериментаторской возне, скажу я вам, – одна из лучших человеческих черт, и Рэмпол с Дороти вызвались помочь доктору. Однако он был таким серьезным и непривычно встревоженным, что они решили не настаивать, – их охватило неприятное чувство, что шутить в этой ситуации было бы неуместно. Неутомимый Хэдли уже занялся проверкой алиби. Рэмпол напоследок задал лишь один вопрос.

– Я знаю, что вы хотите попытаться прочитать эти сожженные письма, – сказал он. – Но что вы надеетесь в них найти?

– Самый ужасный исход из возможных, – ответил доктор Фелл. – Подтверждение тому, что вчера вечером я был последним дураком.

После чего он сонливо покачал головой и закрыл дверь.

Рэмпол и Дороти сели друг напротив друга перед камином и переглянулись. На улице бушевали снежные вихри, в такой вечер не следовало совершать далекие вылазки. Рэмпол сначала подумал было пригласить Мэнгана на ужин, вспомнить старые времена, но Мэнган по телефону ответил, что Розетта по очевидным причинам не может прийти и ему следует быть рядом с ней. Поэтому вся библиотека теперь была в их полном распоряжении – миссис Фелл ушла в церковь.

– С прошлого вечера я то и дело слышу о методе Гросса, который используется для чтения обугленных писем, – сказал Рэмпол. – Однако у меня создалось впечатление, будто на самом деле мало кто знает, что из себя представляет этот метод. Полагаю, для этого требуется смешивать какие-то химикаты?

– А я знаю, что это такое! – ответила ему жена с ноткой торжества в голосе. – Я навела о нем справки, пока вы сегодня носились по городу. Он прост в исполнении, но я готова поспорить, что ничего не получится.

– Ты читала Гросса?

– Читала в английском переводе. Все довольно просто. Говорилось там примерно следующее. Гросс пишет, что любой человек, который когда-либо бросал письма в огонь, мог заметить проступающие довольно четко буквы на обугленных фрагментах, обычно они белые или серые на черном фоне, но иногда цвета меняются местами. Ты когда-нибудь обращал на это внимание?

– Не уверен. Но опять же, до поездки в Англию мне в целом не доводилось часто видеть открытый огонь. Он правду пишет?

Дороти нахмурилась:

– Этот метод работает с картонными коробками, на которых что-то напечатано, упаковками из-под мыльной стружки и всего такого прочего. Но обычное письмо… Как бы то ни было, вот что нужно делать. Взять большой лист прозрачной кальки и приколоть его к доске кнопками. Потом кальку следует намазать клеем и прижать к ней обугленную бумагу…

– Она же такая хрупкая! Рассыплется небось?

– Ага! Как пишет Гросс, в этом и заключается весь фокус. Нужно размягчить фрагменты. Для этого сначала потребуется наложить на кальку рамку толщиной в пять-семь сантиметров, а внутрь поместить все необходимые кусочки. Далее рамку требуется накрыть сложенной в несколько раз влажной тканью. Находясь во влажной среде, бумага сама распрямится. Когда все фрагменты будут разглажены и приклеены, останется вырезать кальку по периметру каждого из них. Далее на стекле из этих кусочков собирается реконструкция письма – по тому же принципу, что и пазл. После сверху накладывается второй лист стекла, и оба стекла скрепляются по краям. Остается только поместить стекло так, чтобы сквозь него проходил свет, – и готово. Но могу поспорить с тобой на что угодно…

– А мы попробуем, – перебил ее Рэмпол, вдохновившись идеей.

Эксперименты с обугливанием бумаги не совсем удались. Для начала он вытащил из кармана старое письмо и поднес к нему горящую спичку. Несмотря на все его неистовые старания, письмо вспыхнуло, начало сворачиваться, вылетело у него из руки и упокоилось в очаге – от него осталось только сантиметров пять черноты, свернувшейся, как зонтик. Несмотря на то что пара опустилась на колени и изучила оставшийся кусочек с каждого угла, никаких букв на нем видно не было. Рэмпол сжег еще несколько листов – каждый из них точно так же закончил в камине, слетая с его руки, как кленовая крылатка. Тогда Рэмпол разозлился и начал жечь все, что попадалось ему под руку. Чем сильнее он злился, тем больше крепла его уверенность в том, что трюк каким-то образом сработает, если он сделает все, как надо. Они решили проверить, как будет вести себя бумага с напечатанными буквами. Рэмпол сел за пишущую машинку доктора Фелла и несколько раз набрал на листе: «Настало время всем добрым людям прийти на помощь партии»111. Вскоре ковер был усеян тлеющими фрагментами этого самого листа.

– Кроме того, – заметил Рэмпол, прижав щеку к полу и одним глазом внимательно изучая кусочки бумаги, – они не