Три гроба - Джон Диксон Карр

это не имело никакого отношения. Я могу добавить еще кое-что, до сей поры не упомянутое. Когда его поднимали после удара, я заметил, что его ладони и рукава вымазаны в саже.

– Снова дымоход, – очень тихо пробормотал Петтис.

Хэдли тут же повернулся к доктору Феллу. И тут, к своему превеликому удивлению, Рэмпол заметил, что доктор Фелл исчез. Как правило, любые попытки таинственно и незаметно удалиться из комнаты у людей с его комплекцией обречены на провал; но вот он исчез, и Рэмпол догадывался, куда он направился.

– Следуйте за ним наверх, – быстро сказал Хэдли американцу. – И следите за тем, чтобы он не раздул новую мистификацию. А вы, мистер Миллс…

Рэмпол вышел в мрачный холл, краем уха все еще слыша отголоски наводящих вопросов Хэдли. В доме было очень тихо; так тихо, что, когда он поднимался по лестнице, неожиданная трель телефонного звонка, донесшаяся снизу, заставила его вздрогнуть. Минуя комнату Дрэймана на втором этаже, он услышал хриплое дыхание и осторожные шаги человека, ходящего на цыпочках, – через приоткрытую дверь ему удалось разглядеть медицинский чемоданчик и шляпу, лежавшую на стуле. На верхнем этаже свет не горел; здесь тоже было так тихо, что он отчетливо слышал, как Энни далеко внизу отвечает на телефонный звонок.

В кабинете Гримо царил полумрак. Несмотря на падающие снежинки, в комнату через окно слабо просачивался зловещий, красно-оранжевый закатный свет. Он наполнял комнату тревожным сиянием, наливал цвета на гербе яркими красками, мерцал на лезвиях скрещенных над камином рапир, оттенял белые бюсты так, что они казались больше, монументальнее. Создавалось впечатление, будто в комнате теперь вместо духа умершего витал усмехающийся дух Шарля Гримо – наполовину ученого, наполовину варвара, как и сама атмосфера кабинета. В большом пустом пространстве на обшитой панелями стене, где должна была висеть картина, Рэмполу почудилась некая насмешка. А потом, рядом с окном, он увидел неподвижную фигуру доктора Фелла, в его черном плаще, – тот опирался на трость и не сводил взгляда с закатного неба.

Доктор никак не отреагировал на поскрипывание пола, и тогда Рэмпол спросил:

– Вы что-нибудь?.. – Его голос отозвался эхом.

Доктор Фелл повернулся, моргая. Его импульсивно-усталый выдох в холодном воздухе комнаты тут же превратился в облачко пара.

– Я… Э-э-э. Что?

– Нашли что-нибудь?

– Что ж, думаю, теперь я знаю правду. Да, знаю правду, – ответил он задумчиво. – И сегодня мне, возможно, удастся ее доказать. Хмп-ф. Ха. Да. Я сейчас стоял и думал, что мне с этим открытием делать. Это старая проблема, сынок, и с каждым годом моей жизни она делается для меня все сложнее: когда небо становится благороднее, а старое кресло удобнее, и, может быть, сердце человеческое… – Он провел ладонью по лбу. – Что такое справедливость? Я задаюсь этим вопросом в конце почти каждого дела, которое мне приходится расследовать. Я вижу лица, и больные души, и плохие сны… Не важно. Спустимся вниз?

– Но что насчет камина? – не отступался Рэмпол. Потом прошел дальше, заглянул в дымоход, постучал, но не увидел ничего необычного. Очаг был немного присыпан сажей, и на задней стенке камина виднелась кривая черная полоска. – Что с ним не так? Там все-таки есть потайной ход?

– О нет. В этом смысле он совершенно обычен. И никто по нему не поднимался. – Рэмпол сунул руку в длинное отверстие дымохода и пошарил внутри. Доктор Фелл поспешил вмешаться: – Не надо. Боюсь, вы тратите время впустую. Там ничего нет.

– Но, – в голосе Рэмпола звучала досада, – если этот брат Анри…

– Да, – громыхнул голос у порога, – брат Анри.

Голос был так не похож на привычный голос Хэдли, что оба джентльмена сначала не поняли, кому он принадлежит. Хэдли стоял на пороге с зажатым в руке смятым листом бумаги; его лицо было в тени, но в бесстрастной ровности его тона Рэмпол различил признаки отчаяния. Тихо затворив за собой дверь, Хэдли остался в темном проеме и продолжил спокойно рассказывать:

– Я знаю, мы сами в этом виноваты – позволили теории загипнотизировать нас. Она увела нас совсем не в ту сторону, и теперь нам нужно начинать все заново. Фелл, когда вы сегодня утром сказали, что все дело перевернулось с ног на голову, думаю, вы еще и не подозревали, насколько вы правы. Оно не только перевернулось с ног на голову, оно теперь вообще не существует. Выбита опора, на которой держалась вся теория. Черт возьми, невозможно! – Он уставился на лист бумаги так, словно хотел смять его в комок. – Только что позвонили из Ярда. Они получили информацию из Бухареста.

– Боюсь, я знаю, что вы сейчас скажете. – Доктор Фелл кивнул. – Вы скажете, что брат Анри…

– Нет никакого брата Анри, – перебил Хэдли. – Третий из братьев Хорват умер больше тридцати лет назад.

Слабый красноватый свет помутнел; в холодном тихом кабинете до них доносилось гудение Лондона, пробуждающегося к вечерней жизни. Хэдли подошел к массивному столу и разложил на нем помятый лист так, чтобы все могли прочитать, что на нем написано. Тень желтого изумрудного буйвола пересекала его насмешливым росчерком. В противоположном конце комнаты виднелась картина с зияющими порезами вдоль трех могил.

– Ошибка исключена, – продолжил Хэдли. – Судя по всему, это дело хорошо известно. Пришедшая каблограмма была очень длинная, я в точности переписал только самые важные моменты, которые мне зачитали по телефону. Вот, взгляните.

«С получением запрашиваемой информации трудностей не возникло. Двое моих людей в 1900 году работали в Зибентюрмене, они подтвердили письменные свидетельства. Известные факты: Кароль Гримо Хорват, Пьер Флей Хорват и Николас Реви Хорват были сыновьями профессора Кароля Хорвата (из Клаузенбургского университета) и его жены Сесиль Флей Хорват (француженки). В ноябре 1898 года они ограбили банк „Кунар“ в Брассо, за что в январе 1899 года их приговорили к двадцати годам каторжных работ. Охранник банка умер от ран, награбленное так никогда и не было найдено; считается, что оно было спрятано. Во время эпидемии чумы в августе 1900 года все трое при помощи тюремного врача предприняли дерзкую попытку побега: всех троих признали мертвыми и похоронили. Спустя час после похорон тюремные надзиратели Дж. Лахнер и Р. Горгей вернулись обратно к чумным могилам, неся деревянные кресты, там они заметили, что могила Кароля Хорвата раскопана. При проверке обнаружилось, что гроб вскрыт и пуст. Надзиратели раскопали две другие могилы и обнаружили живого Пьера Флея – в крови и без сознания. Николас Хорват к тому времени уже задохнулся. Убедившись, что Николас точно мертв, надзиратели его перезахоронили. Пьера вернули в тюрьму. Скандал замяли, никаких поисков беглеца организовано